Фанфик К.О. - Вот мы и практически справились с прологом = D

[SNsuki]

Название: K. O.
Автор: SNsuki
Персонажи: Сэм/Габриэль(и наоборот), Дэстиэль
Рейтинг: PG-13
Жанр: слэш, ангст, юмор
Статус: в процессе
Предупреждения: временами POV героев, пост-канон
Дисклеймер: на права не претендую
Саммари:
Пост-канон, все благополучно кончилось. Винчестеры выжили, залегендарившись по всем статьям.
Все снова на своих местах - ангелы, демоны, Дин, Сэм, Кастиэль, пирог, импала, нечисть...
Казалось бы, чего еще желать в этой жизни?
"Высшей справедливости", - подумал младший Винчестер.
Срань господня...

---1-2 части
---3-6 части
---7 часть
---8-9 части

10. "Symphony 6 (Music of Angels)"

10. "Symphony 6 (Music of Angels)"

- Покойся с миром!
- Только на этот раз серьёзно!

- Ты только что подумал, что я козел.
- А парень хорош!

Стоило, наверное, сразу начать с конца. Я, знаете ли, не фанат хэппи-эндов. И, спешу заметить, это не единственная полуправда, сказанная мною.

Но быть архангелом очень… Просто очень. Приходится развлекать себя самостоятельно.

____________

…Начать уже с того, что человечество – просто большая куча народу, которая хочет умереть. Война, геноцид, вырождение, самопожертвование, самоубийство. Каждый раз как две капли воды похожие сценарии. Счастливый конец? Все умерли, конечно.

Жизнь людей. Такое вот шоу.

…Когда-то давно, очень давно, земля казалась Габриэлю адом.

Но это было до того, как Небеса не стали еще хуже.

Да, он сбежал на землю и позволил себе впасть в беспамятство. Очень по-взрослому, ничего не скажешь, но это лучше, чем страдать отсюда и до бесконечности, поскольку ты беспощадно никчемный младший брат.

А люди оказались… Забавнее, чем он о них думал. Не сразу, правда, но до самого конца. Который, впрочем, оказался еще не концом.

После невероятно «теплой» встречи с Люцифером Габриэль какое-то время буквально находился не в себе. Здесь было на диво тихо, спокойно и даже уютно. Хотя основательно пыльно. Ладно-ладно, это ему тоже нравилось.

Но потом в гости заглянул маленький Сэмми. Принявшись творить правосудие по-Винчестеровски, он каким-то образом нахрен попер законы мироздания, потому что нельзя просто так взять и…

В общем, из-за него все к демонам и покатилось.

Что ж, Габриэль был честным архангелом – он просто еще раз с охотой признал, что люди гораздо забавнее, чем думают о них на Небесах. Хотя норовят они откинуться на ровном месте все с тем же бессмысленным упрямством.

____________

- Хэй, Сэмми.

Сбитый с толку, он ловит «подарочек», неловко вскинув руки.

- Что за?! – начинает Дин, делая шаг вперед.

Размашисто хлопаю в ладоши:

- Дамы-дамы, внимание! Время для шоу!

Кастиэль бесстрастно подвигается к старшему Винчестеру.

Отлично.

Подруливаю к младшему Винчестеру - Сэмми все еще таращится на клинок архангела у себя в руках – и хватаю его запястье.

____________

Было странно снова ощущать себя в руках Отца.

…Габриэль был счастлив.

Многое он теперь ведал со стороны человеческих эмоций.

Любовь. Радость. Покой. Смирение.

И стыд.

Глубокий, всепоглощающий стыд. За то, кем он был, за то, кем стал. Что совершил и чего так и не сделал. Да, Габриэль младший, но это не умаляет его поступков. Нисколько не умаляет.

Но Отец на то и Отец - когда ты видишь его, то сам понимаешь, что тебе наказано.

И Габриэль понимал.

Он добровольно свяжет себя по рукам и ногам, препятствуя себе в использовании части собственных сил. Кроме того, Габриэль не сможет остаться на Небесах. По крайней мере, сейчас.

Архангел невозбранно сотворил человеческое божество и должен сделать выбор.

Осудить, уничтожить и вернуться или принять Сэмюэля Винчестера в подопечные, сколь длинен бы его век ни был.

То удел его, благие вести приносящего архангела Габриэля.

Выбрать ему должно. И немедля.

…Вот примерно таким эпохальным решением ему предстояло разродиться, если бы Габриэль не нашел чуть-чуть младшего Винчестера у себя в кармане.

Ну, как нашел – в какой-то момент взор Отца переменился. Тогда архангел еще на мгновение потерялся: "Где?! Где еще нашкодил? Что натворил?!" Но затем присмирел, позволяя знанию влиться в него.

И – вау! Да этот парень просто гений по части выбора средств достижения цели.

Конечно, здесь не обошлось без чуда. Гадать, чья светлая длань была приложена к этому, не было нужды. Да только и сам Сэмми не переставал его удивлять. Всякие там жертвоприношения и рядом с подобным не стояли. Человек, способный вытащить собственную искру, чтобы разбудить благодать...

Но как поздно, как плохо Габриэль это понял. Совсем очеловечился верно.

Однако смертный без искры что ножницы без гвоздика. А маленький божок Сэмми попросту сойдет с ума, постепенно превращаясь в монстра.

Не слишком дальновидно даже для Винчестеров. Хотя Габриэля устраивало.

Он самую малость был в гневе на Сэмюэля Винчестера.

____________

Готовый к употреблению, клинок мерцает в сумерках.

Дин рвется к Сэмми.

- Держи его, братишка, - говорю.

Кастиэль перехватает Винчестера.

- Кас, пусти!

- Держи его крепче.

Глаза Дина полыхают такой ненавистью, что, кажется, прожигают во мне дыру.

Брови понимающе ползут вверх.

Сэмми отрывает взгляд от оружия и, вторя мне моей же понимающей ухмылкой, непринужденно заносит над собой клинок.

____________

Хит сезона небесного телеканала – архангел Габриэль и его деяния!

Небесная канцелярия буквально дымилась от сдержанного возмущения, отчаянно стараясь скрыть свой непомерный интерес к происходящему.

Тысячелетиями не появлялся на Небесах, выдавал себя за языческого бога, избирательно убивал людей, помогал Винчестерам, погиб в схватке с братом и воскрес с легкой руки человека, сделав затем его бессмертным – воодушевляющий послужной список для трикстера, но никак не для архангела. И, в конце-то концов, как-его-вообще-пустили-обратно-Небеса-должно-быть-сошли-с-ума!

Так им и надо, между прочим.

Сейчас, когда Габриэль знал, какую цену Сэмми уплатил за свой акт бунтарства, каждый свой шаг он совершал по огромной сцене с этакой кучей препятствий, ловушек и весьма неблагосклонно настроенных зрителей.

Теперь выбор был невелик и плох, как ни крути - Сэмюэль Винчестер, так или иначе, должен был умереть. Архангелу следовало только принять решение, сейчас или позже.

Однако Габриэль жил уже не первый день. Он внимал наказам Отца, когда этого заносчивого ангельского молодняка еще в помине не было, умел читать между строк и поступать так, как считал нужным.

Бегать от ответственности экс-трикстер больше не собирался.

Ну, по крайней мере, не в этот раз.

К слову, Габриэль испытывал гнев по отношению к младшему Винчестеру ровно семнадцать минут тридцать четыре секунды. А потом тот мстительно умял его шоколадку. И фонил эмоциями наслаждения так, что архангел забыл, что хотел сделать.

Сэмми казался забавным малым. Занудой, но забавным.

Ему позарез надо было, чтобы с его мнением считались. Он всю жизнь вон из кожи лез ради этого.

Габриэль тоже в свое время потратил немало сил на это бессмысленное занятие. Комплекс всех младших отпрысков, не иначе.

Короче, помочь ему архангел решил сразу, не колеблясь. За Винчестеров против всех – это уже определенно привычка. Дурная привычка.

Кроме того Отец ждал от него такого решения. А с вечностью они как-нибудь после разберутся.

Собственно, с супермаркетом это было так, узнать, насколько Сэмми безнадежен.

Как оказалось, не безнадежен.

Однако время не ждало. Не соврав, но и не поведав Кастиэлю всей правды, обскакав полмира, спустившись в глубокие воды Индийского океана и отморозив весселю задницу в горах Тибета, Габриэль все копал, и копал, и копал…

Можно подумать, на завтраки он ел исключительно невозможное. Хотя, судя по тому, какой профанацией оказались древние греческие писания, так оно и было.

____________

«Габриэль», - судорожно думает Дин, пытаясь выдраться из железной хватки ангела.

«Какой из?» - насмешливо думает кто-то, и этот кто-то точно не я.

«Сэмми» театрально медлит, с интересом разглядывая брата.

Ну, детишки, двигайтесь.

Двигайтесь же.

____________

Багамы. Как же Габриэль любил Багамы…

План появился где-то между третьим и четвертым коктейлем при виде очаровательной брюнетки в белом.

Он был предельно прост – полапать Сэмми и дать новоявленному Габриэлю_ номер_два вырвать парочку перьев у оригинала. Сам Винчестер не справился бы, а для его временного альтер-эго в виде архангела это не составило бы труда.

Парочки перьев хватит и на десяток искр. План выходил излишне бестолковым, сродни отстрелу лягушек лазером из космоса. Но действенным.

О том, что помыслить о подобном для ангела было в принципе нереально, Габриэль осознал чуть позже, чем сразу. А это на целое «чуть» громаднее, чем следовало бы. Вот они, масштабы того, насколько земля изменила его представления об устройстве мира...

Да за такое его приговорят на месте без какого-либо суда, немедля. Ибо таинство благодати свято.

Невозможно.

Невозможно воодушевляюще. Надо поговорить с Кастиэлем.

И помолиться, чтобы Отец еще один раз закрыл глаза на его фокусы.

____________

Кастиэль размыкает руки.

- Что ты делаешь? – Дин вглядывается в его глаза. Нашел время.

- Паникую, - честно отвечает тот. И тоже смотрит.

Ну, и чего мы ждем? Рождества?

Они, не сговариваясь, вцепляются в «Сэмми».

Наконец-то.

Получай еще двоих, сладенький.

И… О, волшебно.

Что-то снова идет не так.

Винчестеры, как же вы достали...

— Дин, да об ангелах в десять раз больше легенд, чем о том,
за чем мы охотимся.
— О единорогах тоже легенд навалом. Слышал, они любят играть
при лунном свете и пердеть радугами.
— Погоди, единорогов что, не существует?

Золото на бельевых веревках.

Первая ассоциация, полезшая Сэму в голову.

Золото на веревках для белья.

Теплое. Высокое. Шелестящее. Или звенящее. Так сразу и не разберешь.

До того, как он увидел его, до того, как он хоть что-то увидел, было много голосов. Больше чем один точно. У него было немного времени до и совсем мало сейчас, но на этот раз Винчестер уже знал. Так что он кое-как сумел собраться с силами и сам прорвался через толщу голосов на поверхность.

Сэм вынырнул из глубины.

И… Золото.

Золото.

Кто-то держал его за руки. Он понял это, когда потянулся вперед.

Винчестер повернулся и увидел за спиной Кастиэля что-то очень похожее. Только от этих, белых, тянуло чем-то морозным, трескучим - охотника так и тянуло чихнуть.

Сэм вдохнул и, словно оставив старую ненужную кожу в руках ангела и брата, выскользнул из их хватки.

Он переступил, остановился и задрал голову.

…Они тянулись к небесам.

И тут золото дрогнуло. Кто-то коснулся его пальцев, извлекая из них клинок. Винчестер вытянулся, подался вперед, за исчезающим касанием.

И его окатило сиянием. Золото прошло сквозь него.

Архангел повернулся к нему спиной.

Сэм был меж ними. Подобно коридору, стены которого трепетали в строгом беспорядке, закрывая темнеющее небо, они рвались из невзрачной спины.

Крылья.

Вверх, верх, выше и еще раз ослепительно.

Охренеть как ослепительно.

Сэм смотрел во все глаза.

Он неуклюже шагнул вперед и – кто бы мог подумать – навернулся на жестяной банке. Попытавшись восстановить равновесие, охотник схватился за что пришлось.

В это момент Габриэль как раз решил, что сегодня с него уже хватит паршиво работающих планов по спасению Винчестеров, и поспешил удалиться.

Повалившись на землю, Сэм не думал о боли.

Он таращился на свою руку.

Сэм чувствовал. Он точно чувствовал - когда они, крылья, рванулись, что-то осталось у него в пальцах.





- …Может, кто-нибудь объяснит мне, что это сейчас было?

- Об этом лучше не говорить вслух, Дин.

- Да что ты говоришь…

@темы: fanfiction

---

[Sgt. Muck]

Название: Любя его
Автор: Sgt. Muck
Фэндом: Сверхъестественное
Персонажи: Сэм/Габриэль
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Hurt/comfort
Предупреждения: OOC, Кинк
Размер: Мини, 8 страниц
Описание:
Wing!porn. Дин снимал в барах девушек, пытаясь избавиться от скуки, а Сэм всегда стремился к большему.
Примечания автора:
Написано на конкурс в паблике WLSP

- Покажи, - настаивал Сэм в очередной раз. Он сидел на диване, до того пытаясь отыскать хоть что-нибудь про левиафанов, когда в поле его зрения появился страдающий Габриэль. Он страдал молча, что на него не было похоже, хотя бы помянуть случай, когда из-за небольшой царапины он поднял на уши весь их старенький дом-базу, которая находилась так глубоко в лесу, что ее не находили ни одни технические средства навигации, доступные левиафанам. Это были единственные монстры, шедшие в ногу с техническим прогрессом. Трудно сказать, как это влияло на попытки их остановить – не помогало и не останавливало. В тот момент было трудно даже отыскать их среди всех прочих. Это была идея Сэма, найти Габриэля – он думал больше о том оружии, что упоминается в связи с первым Левиафаном и Габриэлем, но его ждало разочарование. Они отыскали Габриэля после месяца тщательного выслеживания в Италии на берегу Неаполитанского залива, владеющим собственным виноградником и двумя-тремя весьма высокими и симпатичными… юношами. Сэм чувствовал себя втройне неловко, рассказывая ему причину своего появления, тогда как Дин психовал, быть может, раз двенадцатый за весь месяц – он ненавидел просить о помощи тех, кого уже убивал. – Там уже все зажило, - настойчиво добавил он, когда Габриэль даже ухом не повел. Он изучал внимательным взглядом его излишне раздраженное выражение лица, крывшееся в сжатых губах и упрямом взгляде, что он отводил. Существовали, быть может, тысячи Габриэлей для всех остальных за один час, сменявших друг друга, но это были такие же пустые картинки, как на проекторе – за всем этим он был одним-единственным, со своими ошибками и проблемами. Это было глупо, обнаружить его однажды таким.

Они ринулись в ближайший к водохранилищу город, когда услышали по полицейской рации того округа, что найдены следы крови в обычном жилом доме. Представившись агентами ФБР, Сэм и Габриэль беспрепятственно прошли внутрь дома – Дина тогда не было на базе, он старался добраться до другого сигнала из какой-то больницы. Тело так и не нашли, только огромные лужи крови и художественные брызги, но было кое-что другое. Он обнаружил Габриэля замершим перед каминной полкой, где по американской традиции стояли фотографии уже мертвых, вероятно, жильцов. Высокий светловолосый мужчина с голубыми глазами, видимо, напомнил ему Люцифера, и выражение его лица напомнило Сэму его собственное, когда он раз за разом думал, что потерял Дина. Это была настолько сильная боль, насколько впервые почувстовал сам Сэм. После этого все комедии, вся игра Габриэля разбивалась о его взгляд в считанные секунды, и когда они оставались в доме одни, он начинал избегать Сэма.

Черт знает, как это случилось в первый раз. Вдали от любой жизни вообще многое кажется сном и случайностью, только на утро она не исчезла. Первой мыслью Сэма еще в чертовой Италии был страх перед теми, кого Габриэль выбирал себе в окружение, и он боялся даже стоять близко к Габриэлю, но и это забылось, к той ночи сменившись немым удивлением – какая разница, с кем он там спал, если кому-то нужно выговориться. И Габриэль позволил ему выслушать, рассказал почти все, пусть и обтекаемо для человеческого разума, что для него значил брат. Он даже не упомянул попытку убийства, как если бы для таких, как они, она не была существеннее простого удара по морде. Просто рассказал, как скучает и как неправильно себя чувствует. Он не упрекал ни Сэма, ни Дина в том, что сам поддался на их разговоры, зачем-то меряя отношения с Люцифером человеческими мерками, а когда понял, что натворил, было слишком поздно. Его глубокая привязанность к Люциферу и неспособность вытащить брата, спасти от того монстра, что в нем жил, отдалась в один момент в самом Сэме, и в следующую минуту он сам это спровоцировал. Для Габриэля было оправданием его огромное удивление… И вскоре после этого практичность – дают, так надо брать.

Слишком много времени прошло с тех пор, чтобы как-то выделять потребность в первом разе. Только чудом о них до сих пор не узнал Дин, работающий на износ, лишь бы отыскать следы одновременно и Кастиэля, действительно близкого ему существа по своим причинам.

- Отстань, - устало попросил его Габриэль, раздраженно махнув рукой. Всего неделю назад он отправился полетать прямо в грозу – у него это называлось «проветриться», но из Сэма был бы плохой шпион, если бы он не догадался подглядеть, что за этим стоит. Он его останавливал, а Габриэль лишь разозлился, даже не удостоив его тем, что думает по поводу его слежки. Просто вырвался из дома и взлетел прямо с площадки перед домом, отбросив потоком душного воздуха Сэма прямо на пустой книжный шкаф, согнув окружающие деревья и только чудом не выбив задрожавшие стекла. Золотые крылья вспыхнули ярче молнии, когда он поднимался все выше и выше. Сэм не видел того, как в него попала молния, но был свидетелем его боли и бессильной ярости – он не мог достать до нужного места сам. Ему пришлось просить Сэма о помощи, хоть он и чувствовал себя для этого слишком униженным, и он молчаливо терпел все время, что Сэм вытаскивал заведомо неживые более перья. Они рассыпались в прах прямо в его руках, а голое основание светилось болезненно-ярким светом, не давая понять, на чем же эти перья росли. Оставшиеся он кое-как обработал, но это все, что он мог сделать. Само его прикосновение причиняло Габриэлю страшную боль, так что Сэм не стал даже пытаться коснуться его невзначай. Крылья чаровали его, как ребенка, но если ребенку не позволено трогать опасные предметы, то ему не позволяла собственная совесть. Он тогда просто отодвинулся на стуле от его сложенных крыльев, следя за тем, чтобы стулом не наехать на часть крыла, больно много их было. Комната была похожа на покрытую специально небрежно золотым ковром с перьями вместо ворса, каждое из которых подобно маленькому чуду подтачивалось золотой каймой. Габриэль просидел тогда еще с мгновение, отдыхая от боли, прежде чем заставить их усилием воли исчезнуть.

Оттого, что он своей же глупостью спровоцировал свою боль, он перестал болтать без умолку и все чаще бывал просто раздражен. И, кстати, все больше сторонился Сэма с тех пор. Тем временем за ту же неделю Сэм осознал, что скучает больше не по сексу, кроме которого ничего оговорено между ними не было за редкими разговорами, а просто по его попыткам обмануть его, своим ли видом, голосом или хоть погодой за окном. Это было то, что не давало Габриэлю окончательно сгореть изнутри, а теперь он не делал и этого. Просто слонялся по дому со своими невидимыми и боьными крыльями и молчал. У Сэма не было особенно много времени – он постоянно проверял по звонкам Дина все новую и новую бессмысленную информацию, стараясь отгонять отчаяние, потому редко когда действительно думал о том, что с Габриэлем что-то не так.

Но в тот день Дин не звонил, и у Сэма было море времени, чтобы вдоволь изучить новое шоу «Самокопание Габриэля». Кроме того, он действительно скучал по его обычному обществу, к нему можно было легко привыкнуть.
- Я просил вежливо, - мягко начал Сэм, поднимаясь с дивана. Габриэль среагировал быстрее, и через секунду с огромной скоростью метнулся наверх, на второй этаж по аварийной лестнице, стараясь успеть первее до комнаты и запереться там. Сэм, нехорошо улыбнувшись, ринулся за ним, но провалился в одну из сломанных ступеней и потерял нужный момент. Он ткнулся носом в закрытую дверь своей спальни, что нашел интересным знаком.

- Хрен тебе, - довольно отчетливо и без тени юмора произнес Габриэль с той стороны, прочно удерживая дверь с помощью своих сил. Сэм фыркнул и уткнулся лбом в сырое дерево двери - ему не нужно было видеть, чтобы понять, что он тоже улыбается. И не так, как делал Трикстер, а скорее… Как последнему, чему еще стоит улыбнуться. Это такой радостный момент на осколках всего, что у каждого из них было. – Извращенец чертов, - добавил он чуть ворчливо, не отпуская, впрочем, дверь. Он стеснялся этой лысины на своих крыльях, и стеснялся больше всего на свете.
Для Сэма было не такой большой проблемой выбраться через окно диновой спальни по как будто специально построенному для этого дела портику, но обмануть архангела – глупое дело, так что окно захлопнулось прямо перед его носом. Габриэль улыбнулся ему и помахал рукой сквозь помутневшее маленькое стекло.

- Я мог бы выбить дверь, - сказал Сэм, вернувшись обратно на лестничную площадку и соскользнув по стене на пол. Странно было сидеть здесь и уговаривать Габриэля открыть дверь, странно было то, что он вообще спал с ним, а еще страннее то, что ему было чуть обидно, что у него таких, как Сэм, было пятеро одновременно. – Разве ты сам не хочешь посмотреть, зажили ли они?

- Нет, - с промедлением в несколько минут ответили ему. Он улыбнулся упрямству Габриэля – его невозможно было сломать. – Они не должны вырасти снова, не при моем образе жизни, - и то, что он удостоил Сэма объяснением, уже о чем-то говорило. Для Сэма не нужно было особенного самокопания или какой-то психологической детали в каких-то отношениях, он работал вместе с братом, искал способ остановить левиафанов и вместе с тем спал с Габриэлем от нечего делать. Не то, чтобы ангелы были бесполы – у весселя Габриэля пол был, и очень даже приметный, однако он не воспринимал это как секс просто как с парнем. Он велся на то, что его существу лет больше, чем человечеству в целом, а это уже было отличной ценой.

- Поздно пить боржоми, -протянул Сэм. Стыд Габриэля вряд ли бы замучил, скорее, его волновало только то, что на великолепных золотых крыльях образовалась очень некрасивая лысина. Что еще, впрочем, может архангела волновать. Наконец к его неожиданности дверь открылась, явив собой явно сомневавшегося Габриэля. Он мотнул головой в стиле «делай, как ты это обычно делаешь» - обычно Сэм его не слушал, это было тем, чем он Габриэля, вероятно, покорил в один раз, никаких возражений, протестов или просьб. Только так, как хочет сам. И для Габриэля, все того же весьма древнего существа, это было неслыханной, но приятной дерзостью. Он задумчиво закусил губу, когда Сэм за руку отвел его на середину небольшой спальни – иначе крылья сломали бы тонкие перегородки вместо стен. Он толкнул Габриэля на кровать, но не с тем, чтобы немедленно оказаться над ним, а просто чтобы он сел. Габриэль послушно скрестил ноги в лодыжках, опираясь руками меж разведенных коленей о кровать. Он глубоко вздохнул, и золотой свет зажег комнату изнутри. Открывать глаз Габриэль не хотел.

Сэм, помня о том, что прикосновения причиняют боль, осторожно пробрался под самое большое крыло, чтобы увидеть их сзади. Пострадавшее место легко было увидеть сразу – оно заросло маленькими, еще совсем в пуху, перьями, даже не золотыми и не белоснежными, а неуклюжими и серыми. Это показалось забавным, как детская обида Габриэля на то, что он молчит и не сообщает ему, что там произошло. Он трижды сказал себе, что прикасаться не стоит, но все равно не удержался. Он протянул руку и неловко прижал ладонь к пострадавшему месту, ощущая странную бесформенную прохладу, остановившую его руку на секунду. Мгновение, и его пальцы коснулись тонких полупрозрачных перьев, а его ладонь прижалась к щекочущему пуху. В этот же момент Габриэля словно подняло над кроватью. Его не хватило даже на стон, лишь на какой-то вздох. Сэм мгновенно отнял руку, и Габриэль, тяжело дыша, склонился над полом, закрывая лицо руками. Он не смог ничего сказать, а его плечи дрожали. Сэм испугался, что это от боли – идиот, он же и в Африке идиот, пока не ошибется, не поймет, но Габриэль тут же глухо застонал, все еще не открывая лица. Этот стон мало походил на стон боли.

Он попробовал еще раз, забираясь осторожно пальцами под каждое такое перышко, и Габриэль мгновенно откинулся назад, прямо в его руки, запрокидывая голову и из последних сил сдерживая крик. Сэм инстинктивно прижал его напряженное тело к себе, коленями опираясь о кровать и не собираясь отнимать руки. Любопытство взяло верх, и он сжал перышко меж пальцев, потерев его нежно. Крылья под его руками дрогнули и взорвались тем же потоком воздуха, что и при взлете. Они ударились о дерево стен, и дом натужно затрещал от огромной силы, что раздирала его изнутри. Сэм вовремя удержался за Габриэля, склонившись над его плечом. Горячее дыхание обжигало его щеку, но Габриэлю было, видимо, не до слов. Он посмотрел на его лицо, мгновенно побледневшее, когда Габриэль схватился рукой за его предплечье, с нечеловеческой силой сжимая его. Он открыл ярко-золотые глаза, в которых не было видно даже зрачка, но почему-то ясно читалось бессильное удивление. Сэм провел по тому же перу большим пальцем, и на этот раз новый, незнакомый ему мелодичный стон раздался прямо у уха. Пересохшие губы задели мочку уха совершенно случайно, но этого было достаточно, чтобы Сэм мгновенно вспыхнул. Покраснев, он чуть стеснительно погладил всей ладонью по десятку, может быть, перьев, и Габриэль в его руках вовсе обезумел. Его разрывало изнутри, а от хватки на руке Сэма оставались белые следы от исчезнувшей крови в пережатых сосудах. Он выгибался так, как никогда на кровати под ним, сползая с кровати, удерживаясь лишь на одной из рук Сэма.
- Сэм, - услышал он первое слово, что удалось произнести Габриэлю, и это явно была не просьба перестать. Он медленно перехватил его поперек груди и потянул назад, на кровать, после чего оставил лежать так, бессильного, с трудом оторвав руки от нежных, еще только растущих перьев. Он пробежался руками по верхнему краю огромного крыла, оказываясь над Габриэлем, оперевшись бедрами о кровать по обе стороны от его бедер. Это уж точно не было бы похоже ни на одну из предыдущих ночей. Не отрывая рук от крыльев, где старые перья были не столь откровенно чувствительны, но достаточно, чтобы Габриэль снова и снова напрягался под ним, стоило его рукам пробежаться под первым слоем перьев, он прижался губами к его шее. Вероятно, он смутил Габриэля подобной наглостью сильнее, чем обычно, и попытался перевести это в обычный секс. По крайней мере, его пылкий ответ Сэм воспринял именно так – он увернулся от губ Габриэля, расстегивая нелепого размера и узора рубашку на нем. Это тоже была игра, почти всегда – игра, ведь только в игре можно представить, что правила уже оговорены, а цели никакой и нет, кроме убийства времени. Оно убивалось прекрасно.

До сих пор. Теперь он мечтал, чтобы время остановилось. Он склонился к перьям над плечом Габриэля, наблюдая за, кажется, все разгорающимся сиянием, после чего без предупреждения поймал одно из перьев меж губ, сжимая осторожно. Стон Габриэля снова отдался внутри, в его жарком желании, в пульсирующем члене и в мгновенно сжавшихся яичках. Этот стон мало походил на все те, что Сэм слышал до того, он был искреннее, глубже и совершенно великолепнее, особенно протяжный, с бессильным выдохом и его именем, произнесенным потрясающими бледными губами, которые можно было целовать, потому что он принял правила его игры. Но пока он мог лишь гладить их пальцами, прижимая и оттягивая их слегка, забираясь большим пальцем глубже и ощущая обвившийся вокруг кончика пальца язык, влажный, жаркий и действующий точно в центры возбуждения. Тогда Сэм провел по перу языком, пытаясь почувствовать золотую пульсацию языком, и на мгновение ему показалось, словно бы он облизывал горячую и сухую кожу его члена. Габриэль лишь бессильно и тяжело дышал, не стараясь даже сказать что-то, просто смотрел из-под полуприкрытых век на Сэма, пытаясь словно бы понять, как они пропустили это.

Как руки, поглаживающие новенький пух, сочетаясь с лаской губ, сжимающих перья, заставляют Габриэля терять разум и беззащитно раскрываться перед ним. Он закричал от боли и сжал плечо Сэма до мгновенных синяков, до пережатия мышцы, до прекращения подачи к ней крови, так что и Сэм едва не закричал, стараясь высвободить руку. Но вместо этого он сжал в мокрой ладони все еще пульсирующее перо, после его провел им по горящим щекам Габриэля. Лихорадочно покрасневшие губы его дразнили мягкостью, а напряженная бледная шея притягивала, заставляла желать причинить удовольствие и боль, пометить. Перо скользнуло под расстегнутые полы рубашки, вокруг возбужденных сосков, так что все шесть крыльев мгновенно всколыхнулись. Перо в его руках твердело, стремительно теряя силу, так что он проводил быстрее, едва касаясь, расстегивая джинсы на нем и скользя еще мягкой окантовкой по возбужденному члену, принимая мгновенно разведенные бедра как должное. В момент, когда перо касалось нежной кожи внутренней стороны бедра, оно разом потяжелело, окончательно потеряв связь с крыльями Габриэля. И хотя он не хотел, чтобы этот момент заканчивался так быстро, он прекрасно знал, когда его ангел на пределе.

Его ангел.

Это не нужно было говорить, чтобы Габриэль услышал. Его руки разом соскользнули с рук Сэма, и он снова начал закрываться, скрываться под идиотской маской трикстера, ненавистного идиота со злой душой, но обостренным чувством справедливости, страх отразился во взгляде золотых глаз, когда Сэм понял, что он действительно имел это в виду. Его собственность, его ангел, их взаимопонимание, шутливое, несерьезное и слишком глубокое, в отличие от поверхностного Дина и Каса, что мешает им даже говорить, но он с Габриэлем может говорить часами. Точнее, говорит Габриэль, а он лишь слушает, прекрасно зная, что хотя он хотел бы в этот момент иррационально – ведь только секс, Сэмми, только секс – обнять его, и хотя Габриэль чувствовал его желание, они оба знали, что это не для них.

- Мой ангел, - прошептал он, даже не думая прижиматься губами к его губам. Он оставался так близко потому, что не мог допустить, чтобы в этот раз Габриэль снова закрылся. Не после того, как он увидел в нем что-то, близкое себе. Его слабость и его желания быть сильнее и скрыть это. А еще он знал, что достаточно силы, чтобы убедить его. Габриэль мотнул головой, но взгляда отвести не смог. – Мой архангел, - повторил он, поправившись, и Габриэль неожиданно улыбнулся, отводя взгляд. На какую-то секунду Сэму показалось, что в уголках его глаз блеснули слезы, но тогда это был бы не его Габриэль. Так что он просто стер их, притворившись, что не видел. – И мне плевать, что ты так не думаешь, - на этот раз он действительно поцеловал его, глубоко, демонстративно перехватывая его язык и опускаясь на локоть, уже уверенный в том, что его вес для архангела – ничто.

- Наивный, - ответил ему Габриэль, улыбаясь и скользя языком по губам, гипнотизируя его. Засмотревшись, он пропустил тот момент, когда Габриэль оказался сверху, маленький, но сильнее, чем половина людского населения Земли. Он был вихрем из прикосновений, ласк, боли и удовольствия, красоты и уникальности – единственный во всем мире и почему-то прямо сейчас заинтересованный в нем, в Сэме Винчестере, неудачнике по жизни. Он застонал в полный голос, не скрываясь, когда перья ласково провели по его лицу, захватил одно из них и вновь провел языком, пошло, имитируя на одном из самых длинных, получая мгновенный ответ, когда прохладные руки Габриэля разорвали его джинсы без всякого труда, обхватили член у основания и не дали ни секунды перед тем, как багровая от прилившей крови головка его члена скрылась меж чужих губ. Его тело не слушалось разума, так что он наплевал на все, шаря руками по крылу, прижимая его к своей обнаженной груди, другой рукой путаясь в золотых волосах, вскидывая бедра навстречу, не заботясь о том, что заставит Габриэля подавиться, во всяком случае, кого угодно, но не архангела. Перья ласкали каждый сантиметр его кожи, скрывая его наготу, скрывая и Габриэля, что прогнулся над его бедрами, вытворяя языком то, что не было доступно людям. Лишь влажные звуки да негромкий шепот вперемешку со стонами и вздохами был слышен в этой спальне, и Сэм, лишь почувствовав, как поджимаются от удовольствия пальцы на ногах, тут же потянул Габриэля вверх, на себя, грубо прижимая его гибкое тело к своему, вдоль изгиба позвоночника доводя ладони до ягодиц, сжимая такт глубокому поцелую, которым Габриэль наградил его. Запах архангела окружил Сэма со всех сторон, а его волосы щекотали щеки Сэма, но он все равно не помнил лучшего секса в своей жизни. Он до побелевший кожи сжал его ягодицы, разводя их чуть в стороны, понимая, что не этой ночью, но со сладкой тягой в паху вспоминал, каково это – входить в его податливое и крайне желанное, стискивать пальцами бедра и с удивлением замечать, что он не заставил следы исчезнуть на следующее утро, щеголяя в рубашке Сэма, сверкая обнаженными ягодицами и темными синяками на бедрах.

Сперва он не понял, что произошло. Он развел бедра, сжимая ими бока Габриэля, и наслаждался без лишних сомнений одним лишь ощущением потрясающего тела, идеально повторяющего все изгибы его собственного, нежной кожи и малейшим движением, что позволяло его члену скользнуть по члену Габриэля. Они двигались в медленном темпе, синхронно, бессмысленно лаская руками мокрую от пота кожу, когда Сэм осознал, что его входа коснулось что-то прохладное. Он вздрогнул, не понимая, но Габриэль прижал палец к его губам, проводя этим нечто вверх по груди и губам Сэма – это было то самое перо. После чего он заставил Сэма обхватить его кончик губами, облизывая, неловко, но стараясь изо всех сил. Он даже не заметил тот момент, когда затвердевшее отмершее перо растянуло сфинктер, подалось вперед, он скользил огромными ладонями меж его ягодиц, отвечал на поцелуй, слишком влажный, слишком открытый, так что безошибочное нажатие пером на выступающую часть простаты застало его врасплох. Он застонал, не зная, жалеет ли, что это не сам Габриэль, со всей его силой, его жаром, его великолепно выверенным темпом, или сведен с ума тем фактом, что это одно из его перьев. Он зажмурил глаза, не в силах больше сдерживать себя от позорного движения навстречу перу, руке на его члене, в паху и не сдержался, когда вместе с пером в него проникло сразу два пальца.

- Ты ошибся, - сообщил ему Габриэль, и неизвестно откуда появившееся третье, маленькое крыло обвилось вокруг члена Сэма, щекоча пухом и дразня твердостью крыльев. – Это ты человек, которого я выбрал, - Сэм бессмысленно смотрел на него, думая только о том, что он не сможет кончить на его крылья, только не так. Бедра сводило сладкой судорогой близкой разрядки, а он все еще хотел, чтобы Габриэль взял его, так сильно, как только мог, хотел ходить перед братом и понимать, что эта боль от члена его архангела и только его, что его Кастиэль и рядом не стоял с Габриэлем, который мог в любой момент перехватить инициативу и порой грубо, порой мучительно медленно отыметь его. Однажды он трахал Сэма, перекинув его силой через старый письменный стол, оттягивая голову назад за волосы, говоря о том, что он просто человек, игрушка для него, емкость для удовлетворения придуманной потребности, но в сочетании с его членом, растягивающим и сдавливающим тот самый участок, это было великолепно. Но когда он брал его медленно, прямо в гостиной, на ковре, там, где Дин в первый же шаг в дом мог увидеть их, приказав ему прямо так, полуобнаженным, встать на колени и на локти и подставить себя, когда он, прислонившись к косяку и даже не думая запахнуть рубашку, чтобы прикрыть пах, говорил Сэму, прямо смотря на него, что он возьмет Винчестера прямо здесь и сейчас, и будет брать так медленно, пока Сэм сам не начнет умолять его – тот раз был еще лучше. Он действительно почти не двигался, оставаясь в нем, говоря, что Сэм наказан рабством для него на все это время, на всю вечность, в ответ за то, что Габриэль поможет им с левиафанами и будет вечно платить телом и душой, и его горячий шепот так же, как грубые пальцы, растягивающие его, обнажающие, раскрывающие до последнего, не оставляющие ничего личного и обжигающие невозможной нежностью, когда Сэм понял его урок – он может должен просить, потому что Габриэль не хочет брать его просто так, он хочет, чтобы младший Винчестер принадлежал ему добровольно. И тогда он взял Габриэля в первый раз, просто поменявшись с ним местами, не понимая, с какой силой ему позволено, но дурея от красоты его полуобнаженности, тонкой ткани рубашки на потрясающе сияющей коже, разметавшихся золотых волос и таких же золотых глаз, затуманившихся от того удовольствия, что Сэм, оказалось, в состоянии ему дать.

И вот теперь он снова под ним, на последней попытке не совершить последнее, что разрушило бы любую веру в него, в этого архангела, в его персонального бога, в последнее, в чью силу он верит, потому что ощущает, и Габриэль услышал его просьбу сохранить это, убрал меньшее из всех крыльев с его члена и наконец-то вошел, просто так, не нуждаясь в смазке и вообще ни в чем, и боль Сэма была лишь плодом его собственного желания ее чувствовать. Его тело послушно расслаблялось перед ним, впускало и сжимало, стараясь не отпустить, и унизительно было понимать, что Габриэль знает о его готовности лечь под него и в любую секунду развести ноги. Но каждый раз он делал особенным. Он дошел до конца и остановился, ладонью проводя по щеке Сэма. Огромные и красивые крылья вновь обернулись вокруг них, укрывая, даря тепло и пульсируя согласно желанию Габриэля, ровно так же, как билось сердце его весселя, и оно пульсировало слишком часто. Он хотел обладать Сэмом, и больше Сэму ничего не нужно было.

- Я просто позволил тебе думать, что я твой, Сэмми, - опалив горячим дыханием его губы, Габриэль улыбнулся ему не самоуверенно, но констатируя факт, но Сэму и не нужно было иного. Он давно был готов к тому, чтобы Габриэль снова начал двигаться в одному ему присущем темпе, с его лишь жаром, желанием, с этими слишком пошлыми влажными хлопками, с этими стонами, так, как только бывает в порно, пусть так, но лишь бы уже начал. Он обнял Габриэля за шею, подтягиваясь, не ощущая себя великаном, который пытается удержаться за соломинку, зная, что Габриэль удержит. Он отдавался каждому движению вперед, подавался назад, глубоко вдыхал запах его весселя, вспотевший, возбужденный, жаркий, необыкновенный. Он как сам Габриэль, красивый тогда, когда не старается быть кем-то иным, он настолько же совершенен, насколько неправилен, начиная от роста и заканчивая подбородком, но для Сэма нет никого красивее. Перья гладили его так же, как руки, и в то же время его движения были грубы и даже словно бы пренебрежительны по отношению к его телу, но от этого каждая волна возбуждения была все ярче и сильнее. Он потерял ощущение времени, когда Габриэль вошел в него впервые с силой, превышающей силу весселя, потерял ощущение боли, когда его бедра выдержали силу двух весселей, но от трехкратной силы его наконец выбросило за грань. Он не понимал ничего от оглушительного оргазма, от невероятного возбуждения, иссушающего резервы его организма, оставляющего после себя головокружительную легкость, понимая, что сорвал голос, что его задница уже саднит, а Габриэль все не выходит, продолжая брать его даже после наступившей разрядке. То, что они были на какое-то время целым, заставило затронуть еще и сердце Сэма, идиотское, человеческое сердце, которому нужно любить и все, просто любить.

- Не оставляй меня, - попросил он, потому что Габриэль учил его просить. Габриэль кивнул и медленно склонил голову, бесшумно кончая, лишь вздрагивая периодически и оставляя на бедрах Сэма глубокие царапины. Когда кажущееся бессильным тело Габриэля упало в его руки, он мгновенно перекатился на бок, оплетая его руками и ногами, не оставляя между их обнаженными телами ни единого пространства. Если бы он только что не кончил, он был бы возбужден вновь, потому что он обнимал единственное в мире существо, сильнее кого больше никого не было, существо с крыльями, возбуждающее, непокорное и открытое пусть чуточку, но для него. Он жалел, что его тело бессильно пережить это вновь прямо сейчас, но все равно вжимал Габриэля в себя, чертыхаясь, когда тело не смогло отреагировать даже на сильное колено, что развело его бедра и грубо прижалось к мошонке, чуть поднимая ее вверх. Он хотел бы среагировать, но сил не было, лишь его ментальное желание принадлежать ему вечность. Существует ли место и время, где Габриэль мог брать его вечность, постоянно одно и то же наслаждение, боль, жгучая смесь эмоций и осознание, что он лишь порождение самих людей, что они дают ему силу существовать.

Любя его, Сэм любил любовь и жизнь.

- Ты сумасшедший, ты в курсе? – Сэм кивнул, жалко прильнув к руке, что провела по его мокрой шее. – Невозможный идиот, - и Сэм снова кивнул, понимая, что так и есть, что от всего его идиотизма он обманул даже архангела. – И знаешь что?

- Нет, - смог пробормотать Сэм в ответ, понимая, что только в этот раз он сможет прижаться носом к его светлой макушке. – Понятия не имею.

- С крыльями мог бы и раньше.

@темы: fanfiction

---

[Sgt. Muck]

Название: Ошибки детства
Автор: Sgt. Muck
Фэндом: Сверхъестественное
Персонажи: Габриэль, уп. Майкл/Люцифер
Рейтинг: G
Жанры: Джен, Ангст, Психология, AU
Предупреждения: OOC
Размер: Мини
Описание:
Детство Габриэля. Габриэль пытается придумать способ, как помирить своих старших братьев, но при этом совершенно случайно создает самое популярное мифическое существо во всем мире...
Примечания автора:
На конкурс в паблике WLSP

Закрыть глаза. Оттолкнуться. Полететь. Закрыть глаза. Оттолкнуться. Полететь.

Габриэль яростно стукнул себя ладошкой по колену. Несмотря на то, что Люцифер провел кучу времени, объясняя ему, как летать, он все равно не смог продержаться в воздухе даже нескольких секунд. Брату было легче, с его одной парой крыльев, но Габриэлю Отец подарил сразу шесть, а он долго отлынивал и думал, что научиться летать очень просто. А теперь он бессильно сидел на своем уровне облаков, обидевшись на всех окружающих, которые, кажется, смеялись над золотоволосым малышом.

-Если и не пытаться, то ничего не получиться, - равнодушный и холодный тон Майкла Габриэль узнал сразу. Он насупился и притянул колени к груди, оказываясь смотреть на самого старшего из всех братьев. Майклу все не так – и что Габриэль слишком маленький, и что он ничего не понимает, что отказывается слушать и хочет пойти поболтать с другими ангелами. Но Майкл говорит, они иного круга. Они часто исчезают, но Габриэлю нравится общаться с каждым из них. Они похожи на говорящих кукол, если бы Габриэлю было тогда, с чем сравнивать. Отцу не удавались ангелы в то время, и он все больше сердился, отчего Небеса сотрясались все сильнее и сильнее.

- Захочу и полечу, не твое дело, - буркнул Габриэль в ответ. Лик брата был ему слишком хорошо знаком, чтобы он смотрел на эту презрительную мину, дабы ее увидеть. Достаточно представить, и вот эти весьма резкие черты подаренного его облику лица искажаются в разочаровании, после чего он с завидной легкостью расправит огромные темно-коричневые крылья и взлетит безо всяких проблем. Майкл нечасто бывает на Небесах. Отец слишком многого от него ждет. А Габриэля, кажется, он любит просто так, потому что Габриэль случайно унаследовал цвет глаз и волос – чистое золото – от его лика, хотя скорее чувствовал его, нежели видел.

- Он переживает за тебя, - этот голос был гораздо приятнее для Габриэля и гораздо теплее. Он с радостью подскочил на ноги и от чистого желания показать Люциферу, что он не так безнадежен, и почему-то уверенный в себе повторил в точности то, что говорил ему старший брат… И осознал, что летит вниз со страшной скоростью. Большего страха он не испытывал во всей жизни. Однажды он подслушал, как Отец говорил про Падение, после чего, ничего не поняв, решил, что падать с Небес не будет. За какой-то миг он представил, что потеряет и Отца, и братьев, и даже Майкл не показался таким отвратительным, когда он понял, что любит каждого из них слишком сильно, чтобы падать.

Люцифер перехватил его прямо в полете, беря на руки и прижимая к себе. Бесполезные крылья, такие же золотые, как и глаза, только трепыхались и тут же с большим доверием прижались к рукам на спине Габриэля. Он обнял брата, от унижения готовый заплакать. Он был не таким уж и малышом, а никак не мог полететь – единственное, что умеют по-настоящему ангелы. Тихо вздохнув, он постарался сдержать слезы, разглядывая облик брата. Он был знаком ему до последних деталей, как и его особенное тепло, и спокойное прощение, которым он раз за разом награждал Габриэля.

- Он не мог полететь до самого моего создания, и Отец порядком в нем разочаровался. В нем нет таланта, лишь слепое подчинение, но это не значит, что он виноват в том, что создан таким. Его от этого не стоит любить меньше, - легкий и теплый ветер обдувал золотые кудри маленького Габриэля, пока он отчаянно завидовал тому, как легко и естественно Люцифер управляет крыльями, огромными, белоснежными с голубыми прожилками, впервые за долгое время уделяя внимание младшему брату. Он учил Габриэля всему все время от его Создания, иногда объяснял то, что никто больше не хотел объяснять… и почти всегда принимал сторону Габриэля. Было бы здорово, если бы Люцифер общался с ним в один день так же, как с Майклом. Но Люцифер для него как недостижимое Солнце. Он так часто защищает Майкла, который этого не стоит, что у Габриэля родилось смутное желание хоть как-то заставить упрямого Майкла отплатить Люциферу взаимностью. Вот был бы способ заставить двух существ полюбить друг друга, даже если бы они были в ссоре?

Он оставил эти мысли на тот момент, когда Люцифер мягко опустил его на свой уровень, недостижимый и любимый Габриэлем потому, что оттуда можно было разглядеть порой через просветы далекую Землю, главное творение его Отца. Он мог зависать там на такое долгое время, что на Небесах первое время били тревогу, не понимая, куда пропал тогда еще самый младший архангел. Люцифер всегда бывал с ним в эти моменты, полностью погруженный в себя, спокойно сидевший с прямой спиной и безмятежно спокойным выражением лица. Его глаза были закрыты, и в этот момент Габриэль мог изучать его лицо Лицо, безусловно, самого дорогого ему брата на всем свете. В этот момент он понял, что должен заставить Майкла просто посмотреть на Люцифера с этой стороны, стороны безграничного доверия и мягкости, того света, что он собой излучает, в отличие от отраженного Майклом.
Люцифера срочно позвали. Он поколебался мгновение, касаясь плеча Габриэля, как будто хотел его отвлечь от созерцания Земли, но вместо этого поспешно поднялся на ноги и изящно поднял себя с разбега на крыльях прямо в воздух, выше, к Отцу. Его темно-красные одежды слово живые обернулись вокруг его облика, скрывая бледную кожу и делая еще выше, когда Габриэль решил, что главным цветом его еще не родившегося плана будет красный. Зачем красный, он еще не знал, но точно красный.

Это место старшего брата всегда нравилось Габриэлю. Оно было особенным, как будто бы сохранившим спокойствие и уверенностью Люцифера, и Габриэль принялся осторожно его исследовать, ленясь даже подниматься на ноги. Пружиня на упругой белизне облака, он перекатывался с одного края на другой, пока не наткнулся на что-то одним из маленьких крыльев, тут же ойкнув. От боли и обиды за свое дурацкое любопытство, он с яростью выдернул из крыла какую-то стрелу, осознав, что Люцифер, вероятно, балуется одним из того, за что недавно его ругал и Майкл, и Отец. Вернее, они ругали его по очереди, а Люцифер стоял, сложив руки за спиной, и с любопытством смотрел сначала на одного, затем на другого. Его короткие светлые волосы тоже не подходили под правила Отца, но никто не мог его заставить изменить что-то в себе. Этим Люцифер поражал Габриэля. Он решил, что в его плане обязательно будет самоуверенность, иначе никак. Еще бы дерзости…

Потирая маленькое крыло, он вздохнул и покрутил его в руках. Тогда он заметил, что еще выше, на своем облаке, стоит Майкл, обнимая себя руками и смотря вниз. Он не замечал маленького брата на огромном белом облаке, несмотря на все золото в его облике, и, казалось, вообще мало что замечал. Своим детским любопытством Габриэль сумел заметить и дикую панику в его глазах, стоило лишь поднапрячься, и побелевшие от напряжения пальцы облика, сжимавшие собственные плечи. Если бы не стрела, он бы не заметил, что старший брат может быть уязвим. Вот бы всех такой стрелой…

Поднявшись на четвереньки, Габриэль наткнулся на что-то чужеродное Небесам. Что было удивительно, оно тоже пахло Люцифером, но при этом было и одеждой, но точно не той, что знакома была Габриэлю. Оно было белым, с какой-то веревкой посередине. Подумав, Габриэль без всякой задней мысли полез натягивать это на себя, подпоясавшись и любуясь на созданное собственное отражение супротив себя – этому его тоже научил Люцифер. Он выглядел забавно, но ему понравилось подобное сочетание. Когда Люцифер вернулся, он уже лежал, как ни в чем не бывало на краю облака и смотрел вниз, обдумывая, как бы сложить полученные знания во что-то одно. Как заставить открыть глаза, полюбить, самоуверенно это делая в белых одеждах с чем-то красным? Тяжело было Габриэлю в том возрасте это осилить.

- Быть может, в один момент мне придется уйти, - сказал Люцифер шепотом, когда Габриэль забирался на его колени. Он еще помещался на них и все еще обожал, когда старший брат гладил его крылья, едва касаясь их. Поэтому он едва не прослушал такую важную информацию. Неужели это из-за Майкла? Тогда Габриэлю нужно думать еще быстрее, в противном случае, он потеряет их обоих. Мысль была настолько ужасной, что он без лишних слов обнял брата, едва ли не задушил его, не зная, как сказать, что он будет скучать. Люцифер заставлял его расти быстрее, чем он должен, но даже сейчас Габриэль все еще вел себя, как ребенок, хотя ему это запрещали. Если бы было много-много Габриэлей, чтобы убедить Люцифера остаться!

Однажды Люцифер посчитал, что брат достаточно вырос, чтобы научить его нескольким фокусам. Ни Отец, ни Майкл не одобряли его умений, но в этом он был гением, а Габриэль тянулся к нему, как к солнцу. Тогда Габриэлю было невыносимо тяжело пытаться одновременно и изображать готовность работать дальше, и переживать полное истощение, но он смог создать лишь морок самого себя. Надувшись, он сидел на своем маленьком и сереньком еще облаке, когда Люцифер в головокружительном падении, едва управляемом крыльями, доставил его к себе и исчез. В любое другое время Габриэль бы переживал в одиночестве, но в тот момент в нем зрела Идея, большая и определенно разрушительная, потому что Габриэль был не самым полезным существом, и поэтому Майкл так не любил его.

Создать морок себя оказалось не так трудно. Но он уже вырос из того облика, что раньше вызывал больше нежности и внимания у старшего брата. Он силился вспомнить, каким же он был, но вместо ожидаемого получился какой-то карапуз, хотя и со знакомыми золотыми кудрями. Пухленькие ножки были чуточку кривыми, а выражение лица нагловатым, но в целом Габриэль решил, что и так сойдет. Свои крылья ему так надоели, что своему мороку он приделал маленькую копию крыльев Люцифера. Морок с любопытством оглядывался и шевелил ножками. Для Габриэля было трудно удерживать его и думать о следующем своем шаге, но, чуточку подумав, он понял, что ему просто нужны силы. Он не знал, откуда они берутся, но решил отложить этот вопрос до того, как создаст то, что помогло бы ему не чувствовать себя таким бесполезным.

Его снова потеряли. Его нашел Люцифер все на том же облаке, где он упал и уснул без сил, запоминая конечную версию своего морока. Карапуз держал в руках лук, а за спиной у него висели красные стрелы, но в целом он напоминал весьма хамоватого Габриэля в весьма молодом возрасте, после чего Габриэль помнил, что его желание заставить кого-то полюбить другого вылилось в самостоятельность морока. Когда Габриэль очнулся, он обнаружил над собой несколько обеспокоенного Люцифера. Он хмурился, что делало его не очень приятным на вид, но стоило Габриэлю улыбнуться, как морщины на высоком лбу исчезли. Он ничего не сказал по поводу безответственности Габриэля, но это не отменяло наказания Майкла. Вот всегда так. Он просто не создан ни волевым, ни талантливым, вообще никаким.

- Габриэль! Когда я или Отец зовем тебя, ты должен немедленно явиться и выполнять свои обязанности! – Майкл, сложив руки на груди, распинал его битый час, пока Люцифер за его спиной молча смотрел на младшего брата. Но его взгляд был настолько теплым, что Габриэлю было лишь чуточку стыдно перед Майклом. Хотя теперь он снова был равнодушным и скорее холодным, Габриэль своим детским чутьем уже улавливал то же настроение в нем, что и тогда в одиночестве на своем облаке. Это помогало ему не разреветься, особенно когда за ними краем глаза приглядывал отец. Он хотел бросить свое первое в жизни желание помочь, когда Майкл побледнел и как можно медленнее повернулся. Никого не обнаружив за своей спиной, он вернулся к наказанию, когда вздрогнул и отступил в сторону. Он посмотрел укоряюще на Люцифера, но тот о чем-то задумался так глубоко, что не заметил гнева Майкла. Наконец Майкл не выдержал и обратился к брату:

- Может, прекратишь? – Люцифер отстраненно поднял брови, медленно переводя взгляд на Майкла. Майкл демонстративно выдернул из задницы какую-то розовую стрелу, после чего в его темных глазах вспыхнула настоящая ярость. Но на этот раз он ойкнул и обнаружил стрелу у себя в груди, но Люцифер при этом не делал ничего, все это время находясь в поле зрения. Они оба подняли взгляд наверх.

- Нифига себе, - высказал на них обоих Габриэль. Он был уверен, что создавал только одного, но теперь их роились в воздухе сотни, и каждый прицельно направил свой лук на Майкла. Тот стал еще бледнее, чем был, рассчитывая каждое свое движение. Наконец при первом же залпе он рванул за Люцифера и спрятался за ним, но стрелы прошли сквозь, все равно настигнув Майкла. Он как-то странно осел на облаке, но Габриэль не успел даже испугаться – сотня малышей сбила его с ног, подхватив на кучу пухлых ручек и утаскивая все дальше и дальше от облаков.

Тогда он понял, что его мороки, в отличие от него, умеют летать, и он за это так на них обиделся, что они раз за разом стали исчезать. Однако как только остался последний, он уронил Габриэля. Крылья беспомощно трепыхались, не в силах поднять его, а Люцифер был так далеко, что не оставалось шансов на его помощь. Ему было страшно и стыдно за то, что он сделал, но он не знал, как эти малыши размножились. Перед глазами стоял бесчувственный Майкл. Габриэль так страшно захотелось вернуть все назад, что он впервые в жизни так отчаянно позвал того, в кого верил сильнее всего.

- Твои ошибки – это мои ошибки, Габриэль, - эти руки отличались от рук Люцифера и даже рук Майкла. Они были… просто были, и дальше маленькому Габриэлю было трудно понять. – Я слишком увлекся людьми, чтобы научить тебя самым простым вещам. Нельзя заставить любить, - он поймал за крылышко последний морок. – Хотя они получились достаточно живыми, чтобы сами найти силы для существования. В тебе много таланта и столько же уверенности, ты объединяешь то, что есть в твоих братьях, но твои ошибки…

- Отец, - Габриэль удивленно распахнул пошире глаза. Перед ним стоял Майкл, но какой-то слишком смущенный, но целый и невредимый. Еще никогда в жизни Габриэль не чувствовал себя в состоянии протянуть к нему руки и довериться ему, и никогда в жизни Майкл не брал его на руки так. Его холод здорово приводил в себя, и Габриэль медленно понимал, что его идея была глупой. Он просто хотел, чтобы его братья помирились, разве это плохо. – Посмотри на это, - он указал на что-то внутри карапуза, жующего большой палец. Габриэль не видел, что там такого интересного, но удивленный возглас Отца показался ему самым значительным звуком за всю его жизнь.

- Может быть, я и ошибался, - Габриэль не был уверен, что такого случилось, но даже ему было понятно, что Отец поспешил, совершил ошибку, а Майкл указал на нее, чтобы защитить Габриэля. Кем бы ни были эти существа, но они помогли. Поэтому Габриэль широко улыбнулся, еще шире, когда Люцифер потрепал его по волосам, стоя рядом с Майклом.

-Мы все ошибались, - признался Майкл, после чего Габриэля забрал Люцифер, чтобы вернуть его на свое облако. По пути Габриэль смотрел издалека, как Отец играется с созданным малышом, после чего он сел на плечо Отца и свесил ножки, болтая ими в воздухе. Майкл же словно извинялся перед ним, нетерпеливо оглядываясь в их сторону. Наконец Отец отпустил его, и Майкл рванул за ним. Он замер на краю облака, расправляя крылья под нужным углом, после чего легко и пружинисто подпрыгнул, отталкиваясь и взмывая в высь. Это было то, чего Габриэлю не хватало. Маленькие золотые крылышки задрожали, когда Габриэль выпрямил их, чувствуя слабо попутный ветер, после чего вырвался из рук Люцифера, от счастья поднимаясь все выше и выше. Все шесть его крыльев наконец-то работали так, как нужно, и ему всего лишь нужно было преодолеть неприязнь к Майклу так же, как ему обратить внимание на Люцифера.

Он выдернул из своего крыла стрелу. Пусть он уже не видел Отца, но ему показалось, что тот подмигнул ему, пощекотав пятку малыша на своем плече, имя которому - Купидон.

@темы: fanfiction

---

Коста-Брава, детка!

[кокаиновый пекарь дерек хейл]

Мы написали третью и четвертую главу еще стопицот лет назад, но мне было лень выкладывать сюда.

Название: Охотники и ангелы едут отдыхать, или Это Коста-Брава, детка!
Авторы:  Scareclown и  dikiyavi
Фэндом: Сверхъестественное
Пэйринги: Сэм/Габриэль, Дин/Кастиэль
Рейтинг: будет NC-17
Жанры: Слэш, Романтика, Юмор, Повседневность, AU
Предупреждения: OOC разве что
Размер: планируется Миди
Статус: в процессе написания
Примечания авторов:
Частичное AU, так как Габриэль жив.
Фик не несет психологической нагрузки или особой писательской мысли.

1-2 главы

Глава 3.

читать на фикбуке

читать у меня в дневнике

Глава 4.

читать на фикбуке

читать у меня в дневнике

@темы: fanfiction

---

Коста-Брава, детка!

[кокаиновый пекарь дерек хейл]

Добрый день. Вы меня не знаете. Но я вас знаю, а это главное! Меня зовут Яви, и я очень сильно шипперю сэмогейб. Приятного чтения.

Название: Охотники и ангелы едут отдыхать, или Это Коста-Брава, детка!
Авторы:  Scareclown и  dikiyavi
Фэндом: Сверхъестественное
Пэйринги: Сэм/Габриэль, Дин/Кастиэль
Рейтинг: будет NC-17
Жанры: Слэш, Романтика, Юмор, Повседневность, AU
Предупреждения: OOC разве что
Размер: планируется Миди
Статус: в процессе написания
Примечания авторов:
Частичное AU, так как Габриэль жив.
Фик не несет психологической нагрузки или особой писательской мысли.

Глава 1.

читать на фикбуке

читать у меня в дневнике

Глава 2.

читать на фикбуке

читать у меня в дневнике

запись создана: 10.06.2013 в 20:21

@темы: fanfiction

---

[SNsuki]

Название: K. O.
Автор: SNsuki
Персонажи: Сэм/Габриэль(и наоборот), Дэстиэль
Рейтинг: PG-13
Жанр: слэш, ангст, юмор
Статус: в процессе
Предупреждения: временами POV героев, пост-канон
Дисклеймер: на права не претендую
Саммари:
Пост-канон, все благополучно кончилось. Винчестеры выжили, залегендарившись по всем статьям.
Все снова на своих местах - ангелы, демоны, Дин, Сэм, Кастиэль, пирог, импала, нечисть...
Казалось бы, чего еще желать в этой жизни?
"Высшей справедливости", - подумал младший Винчестер.
Срань господня...

---1-2 часть
---3-6 часть
---7 часть

8. "Ka-сhing!"

8. "Ka-сhing!"

— Я тебя просил что сделать?
— Присмотреть?
— Присмотреть или изговнякать?

- В жизни не видел более сумбурного жизнеописания, - Дин прервался, чтобы закинуться пончиками. – Хей, эта глазурь на вкус так же ужасна, как и на вид!

- И-и… Ты ее ешь,- констатировал Сэм.

- Да, ем.

Тот пожал плечами и тоже отложил книгу. В конце-концов, говнопончики лучше, чем ничего.

- Мофлушай...

Дин прыснул, а потом и вовсе расхохотался. Младший Винчестер нахмурился, стараясь пережевывать быстрее. У брата было какое-то особое умение говорить разборчиво с набитым ртом, которое он никак не мог постичь.

- Здесь есть какая-то связь, - разделавшись с пончиком, заявил Сэм, - И я, кажется, понял какая.

- Ну, просвети, умник.

- Думаешь, почему бессмертных чудовищ в Древней Греции было в разы больше, чем богов в Пантеоне?

- У богов было плохое чувство юмора? – отколупывая глазурь, предположил тот.

- И это тоже, - согласился Сэм. Брат самодовольно ухмыльнулся. - Но, вероятно, далеко не все, кто принял амброзию, становились богами, - многозначительно продолжил младший Винчестер.

Дин невозмутимо оглядел его.

- Не вижу в тебе особых изменений, - беспечно сообщил он. - Ты, главное, заранее скажи, когда у тебя начнут расти рога и копыта - я раздобуду фотик.

Глупо, наверное, но было что-то реально успокаивающее в том, как вел себя сейчас Дин. Он, конечно, хорохорился, но, в конце-то концов, в первый раз что ли они оказывались в заднице по милости Сэма?

Да даже не во второй. И, что уже не смущало, даже не в третий.

Хотя по вине Дина там они оказывались гораздо чаще.

- К слову, может, тебе стоит купить нормальный смартфон вместо своего динозавра? Там тебе и фотик, и…

- Свали в туман, Сэмми, - отмахнулся Дин. – Мне все нравится.

- Кажется, что-то подобное я слышал в прошлом году. И в позапрошлом. И, если мне не изменяет память…

- Сказал же, иди в задницу.

- Придурок, - улыбнулся Сэм.

- Сучка, - немедленно отозвался тот и засунул в рот последний пончик.



Младший Винчестер неспешно выворачивал руль. Этот городок был тихим, спокойным, немного пыльным и оттого не слишком примечательным. Однако легкая улыбка уже какое-то время не покидала лица Сэма.

В попытках хоть немного рассовать по полочкам последние события он не сразу обратил внимание, хотя пропускать такое было просто преступлением.

Дин сидел не в кресле пилота. Дин терпел его музыку. Дин спокойно рассматривал карту и поглядывал в окно.

Это было чертовски мило. Нет, правда.

Вот только старший брат уже какое-то время косился на младшего. Так что улыбаться пришлось прекратить.

Примерно в таком духе они выехали на окраину города. Сэм немного расслабился и позволил себе чуть прибавить…

На первом же перекрестке у него адово заломило в висках.

Сэм резко вдарил по тормозам.

- Что за!?

Дин не доорал - в зад им врезалась машина.

В нее впахалась еще одна.

Старший Винчестер уже было развернулся к младшему в мощном порыве при необходимости стащить идиота с водительского кресла, но в этот момент на перекресток вылетела цветастая тачка.

Ярким пятном она пронеслась мимо них.

Несколько мгновений было тихо.

- Если бы я не остановился, в нас бы врезалась та разукрашенная колымага, - очень вдумчиво начал Сэм.

- Ага, - бесцветно согласился Дин.

- Принцип меньшего зла, все такое.

- Угу.

- Ну… Все же кончилось хорошо.

Брат красноречиво промолчал.

- Дин.

- Знаешь, я бы тебе сейчас врезал, да боюсь, что пока буду начищать твою полубожественную физиономию, подоспеют копы. А от них мы вряд ли быстро отделаемся. Так что давай, дави на газ.

Сэм послушался. Сзади им заорали. Но дела до этого никому не было.

- Слушай сюда, - безапелляционным голосом произнес Дин, когда они выехали за город, - Мы перебираемся в детку. Раз уж мы снова тусим хором, так и двигаться будем по-старому, мой белый брат.

- Слушай, со мно…

- Это не обсуждается.

- Но моя машина…

- К черту твою машину. Вот как освоишься со своими магическими, - Дин показал пальцами кавычки ,- способностями, тогда и поговорим.

Сэм вздохнул. Вот он так и знал, что все этим кончится.



День клонился к вечеру.

Они уже какое-то время занимались тем, что выгребали вещи из машины Сэма. Более или менее полезные перетаскивали в Импалу, остальные выкидывали к чертям.

Импала предстала перед ними по первому требованию. Дин только немного нахмурился, чертыхнулся и неуверенно вытянул руку - и вот, она уже стояла перед ними как ни в чем не бывало.

Вот же ж гребаные чудеса.

Прямо сейчас, однако, вещи выгребал только один Сэм. Дин же с озабоченным видом листал дневник отца.

Одним словом, отлынивал.

Заметив это, младший Винчестер только пожал плечами. Сейчас его гораздо больше заботило, как выручить немного денег за машину с помятым задом. Бурной страсти, как брат, Сэм к своему автомобилю не испытывал. Возиться со страховкой времени не было, а за руль, тем более, за руль своей машины садиться в ближайшее время ему явно не светило. Так что продать ее было более чем логично.

Винчестер в очередной раз сунулся в багажник и с изумлением выудил оттуда банку с арахисовым маслом. Он давно забыл про…



…Темнота была здесь, хоть глаз выколи. Да еще и тишина мертвая, как в бункере.

Послышался чей-то вздох.

- Думаешь, это я слажал, да? Хорошенького же ты обо мне мнения, братец.

- Мой вопрос, Габриэль, предполагал другой ответ.

- Это было бы слишком просто... Ну же, Кастиэль, примени голову, не уподобляйся своему Винчестеру!

Пауза. Длительность. Устремление.

- Это испытание.

- Бинго! Скажу больше – испытание с самого начала. Отец и пособил, и погубил, и осудил. А теперь еще и прибрать за собой наказывает. Он со мной как с ребенком, честное слово.

Молчание. Потом:

- Ты знаешь, что делать?

- Скажем, я над этим работаю...



- …Сэм.

Пауза.

- Сэм, хватит дрыхнуть.

Винчестер открыл глаза.

Они находились в… Импале.

За окном была непроглядная темень. В салоне на удивление тихо надрывались AC/DC. Дин сидел за баранкой. Фары подсвечивали дорогу, обрамленную чернеющей стеной леса.

Болело в груди. Было трудно дышать.

- Где моя машина? – просипел Сэм. От собственного голоса, хриплого и ломкого, по спине побежали мурашки.

- Чего? – не отвлекаясь от дороги, бросил старший Винчестер.

- Дин, где моя машина? – со второго раза его голос казался уже не таким чужим.

- Чувак, проснись уже, наконец. Мы оставили ее у моста, помнишь?

Сэм посмотрел перед собой.

- Я помню, - с расстановкой проговорил он.

Дин хмыкнул и увеличил громкость.

Сэм прикрыл глаза.

Сэм солгал. Он не помнил.

9. "E.T."

9. "E.T."

— Пути Господни…
— Только ляпни про «неисповедимы» —
получишь в бубен!

Кастиэль, появившись на заднем сидении Импалы, нашарохал их, как выразился Дин, до усрачки.

В итоге Сэм уже минут пять кряду пытался вклиниться в перебранку ангела и брата. Старший Винчестер, которому внезапно захотелось покозлить, не отводя взгляда от дороги, щедро кидался какахами в сторону Габриэля, а Кастиэль, в свою очередь, серьезно и обстоятельно ограждал архангела от всего, что в речи Дина понимал.

У Сэма кончалось терпение – Кас явно принес новости и выглядел вполне готовым поделиться ими, но Дин никак не мог заткнуться.

Младший Винчестер был не на шутку встревожен. Спасибо Габриэлю, он был готов к чему угодно, так что произошедшее не слишком выбило его из колеи. Ненавязчиво расспросив брата, - это начинало уже входить в привычку - Сэм выяснил, что все время был в сознании и даже адекватно реагировал. По крайней мере, Дин ничего странного не заметил.

Терпение... Отчасти его не хватало еще и потому, что раздражение брата было заразным и действовало младшему Винчестеру на нервы.

Однако кроме раздражения в воздухе витало еще что-то. Он никак не мог уловить, что.

- …Дин, твое отношение не оправдано,- ровным голосом заключил Кастиэль.

- Кас, ты заимел, знаешь? - Дин отвлекся от дороги, чтобы лицом своим донести до ангела, как тот его...

И в этот момент в голове у Сэма взорвался гребаный фейерверк.

Паучье чутье, какой-то обжигающий всполох, вторящая ему мысль Дина, еще какая-то хрень. Единовременно, на пределе всего, что младший Винчестер доселе ощущал.

Его как будто окатило жарким порывом ветра.

А потом кто-то вырубил свет.



Дин ловко крутанул руль в сторону. Машина съехала с дороги, пропуская обшарпанный грузовик.

- По своей полосе едь, недоумок! - заорал ему вдогонку старший Винчестер.

Он остановил Импалу и оглянулся в салон.

Вид Кастиэля, вдумчиво отскребающего себя от дверцы машины - тот явно не ожидал таких чудес на виражах - немало повеселил Дина. А вот Сэмми, зачарованно разглядывающий свои руки, несколько насторожил.

- Хэй, Саманта, ты выглядишь, как будто только что летал во сне.

Младший Винчестер молча поднял глаза.

Он посмотрел на брата чуть прищурившись, словно в желании что-то рассмотреть, и немного склонив голову к плечу.

Не узнать этот жест было просто невозможно.

- Ка-а-ас,- голосом «что-за-чертовщина» воззвал Дин, выпрямляя спину и придвигаясь ближе к спинке сидения. Ангел подвинулся вперед и въехал лицом в боковой обзор охотника.

- Дин.

Они сказали это одновременно - Сэм и Кастиэль.

Сказали и воззрились друг на друга.

Задержав взгляд на ангеле на пару мгновений, младший Винчестер опустил глаза и еле уловимо кивнул.

Ангел поднял руку

Охотник прикрыл глаза.

Кастиэль коснулся лба Сэма, и тот обмяк на сидении.

Дин так и остался глядеть на них с полуоткрытым ртом. От него не укрылось, как в последний момент брат сам потянулся к прикосновению.

Это выглядело...

- Твою мать, - наконец, выдохнул он.

- С ним все в порядке сейчас, - произнес ангел. И потупился. - Я задел Сэма крылом, когда хотел затормозить. Люди не ощущают прикосновения крыльев, но он…

- Да-да, я понял, не человек. Значит, Сэмми отправился смотреть цветные сны, а мы получили еще одного Каса?

- Не совсем верное высказывание, но да.

- Знаешь, после того, как мы вернулись, я всю ночь прокопался в записях Сэма. Вкупе с тем, что ты нашел по ритуалу, который он за каким-то хреном над собой провел, думаю, ты задолжал мне еще одно объяснение.

- Ты знаешь.

- Я не...

- Ты знаешь, - настоял ангел.

- Агр-р… Душа Сэма неважно держится руля, да?

Кастиэль молча кивнул.

- Из-за амброзии у его появились новые примочки, но он ни черта не контролирует, - разгорячено продолжил Дин. - Любой контакт выбивает его из седла. А то, что с ним происходит, это типа защитная реакция от полного…

- Со временем Сэм преодолеет это.

- Знаешь, я бы поверил больше, если б у тебя не было этого чертового «если» на все лицо.

Кастиэль в замешательстве поднял руку и дотронулся до щеки.

- Образно, придурок ,- Дин помотал головой и развернулся к ангелу всем корпусом. – Скажи, почему ты так доверяешь ему? Габриэлю, - пояснил он.

- Не заставляй меня повторять не единожды сказанное, Дин.

- То есть я как идиот должен сидеть сложа руки и ждать, пока драный архангел найдет способ спасти Сэма?

- Это нелегко, Дин.

Охотник рыкнул и ударил ладонями по рулю.

Он прикрыл глаза и, сильно сжав губы, попытался успокоиться.

- Дин, тебе не нужно заставлять себя. Достаточно того, что ты доверяешь мне.

- Засранец, - одними губами проговорил Дин.

Кастиэль как всегда был прав.

- Да будь оно все!..

Дин не договорил – Кас сжал рукой его плечо…



…Сэм пошевелился.

- Давай уже, открывай глазки. Здесь нет никого, кто бы разбудит тебя поцелуем, Саманта, - услышал он насмешливый голос брата.

Жгло спину. И глаза. А еще его словно сверху донизу обмотали целлофаном.

Спросили бы сейчас Сэма, где он был, ответил бы, что побывал в космосе.

Притупились все ощущения – звуки, запахи, осязание. Все какое-то тусклое. Не цепляющее.

Медленно выдохнув, младший Винчестер нехотя открыл глаза.

…И вот он уже слушал Дина - тот говорил, что им не стоит где-то задерживаться, если они хотят успеть на «шабаш». О нем упоминалось в отцовском дневнике – раз в шесть лет, университетский кружок, любители оккультных наук. Профаны полные, но если не разогнать, местный городок вполне может обзавестись чем-нибудь бессмысленным вроде Зефирного человечка...

...Он слушал Каса, который, казалось, никуда не собирался улетать. Ангел неспешно истолковал Сэму его дар предвидения и, как ни в чем не бывало, стал рассказывать «о том, что люди называют эмпатией».

Винчестер внимал лишь вполуха. Все его чувства были приглушены, но какой-то легкий шорох на пределе слышимости заставлял ощущать, как остро ноют лопатки.

В конце концов, Сэму чертовски захотелось прикинуться спящим.

Ему определенно было над чем подумать. Раз уж он все слышал.

@темы: fanfiction

---

[Sgt. Muck]

Название: Мистер Трикстер. Конец главы
Автор: Sgt. Muck
Фэндом: Сверхъестественное
Персонажи: Сэм/Габриэль
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Романтика, AU, ER (Established Relationship)
Предупреждения: OOC
Размер: Мини, 14 страниц
Описание:
Потеряв память, Сэм оказывается ведомым лишь собственными чувствами относительно того, откуда он может знать преподавателя Габриэля Трикстера в ЮКУ в Беркли, и только от него зависит, сможет ли он повторить то, что смутно видит во снах или отказаться от призрачной надежды постичь другого человека заново.
Посвящение:
Алексу Тайлору, без него продолжения бы не было даже как идеи.
Примечания автора:
Публикуется как отдельный фик некоторое время спустя только для того, чтобы объяснить оставшуюся в секрете точечную амнезию, а так же ответить на вопрос: "А что же дальше?". В принципе, МТ заканчивается и без этого, это - одна из вариаций возможного исхода событий.


Комната кажется знакомой. Он сел на кровати, ощущая, что делал так уже тысячу раз, но не мог вспомнить, почему так часто. Сердце билось так медленно, как будто он еще спал, никакого ощущения падения в пропасть, никакой дрожи, никакого шума. Больше похоже на то, словно бы он очнулся. Не переставая задавать себе вопросов о том, кто он есть, что за время и что за место, он слепо провел по кровати рядом с собой. Его рука легла на теплое плечо, соскользнула по нему к предплечью – ему потребовалась секунда на то, чтобы он понял. Облегченно вздохнув, он лег обратно, прижимаясь к его спине и зарываясь носом в светлые даже в полумраке комнаты волосы. Габриэль шумно вздохнул и зашевелился, как будто собирался просыпаться. Сэм почему-то не видел его лица в этом полумраке, но он знал, что это Габриэль, потому что знало его сердце и его тело – глаза больше не нужны. Он скользнул ладонью по его животу – и снова как будто в тысячный раз – и как-то по-детски, по-собственнически обнял, как обнимают любимую мягкую игрушку, без которой невозможно спать. Даже сон без него – это что-то странное. Он лежал и раздумывал над своим ощущением, чувствуя каждый сантиметр его кожи, что соприкасалась с кожей Габриэля – от этих мыслей эти места начинало обдавать жаром, хотя это, конечно, было только его представление. Ему дорога каждая секунда, что он лежит рядом с ним, и почему-то это должно было привести за собой какое-то знание, но Сэму никак не удавалось сконцентрироваться.

Он понял, что разбудил Габриэля. Крылья на его спине сверкнули в отсвете фонаря, что откуда-то взялся прямо за окном. Он лениво повернулся лицом к Сэму, но черты его лица ускользали от него. Он был таким, каким Сэм его помнил, но образ не складывался. Это было неважно – он все равно склонился к его губам, целуя его еще непонимающего, что происходит, обожая момент, когда сможет наконец почувствовать его улыбку своими губами – когда он проснется до конца и поймет, насколько Сэм нетерпелив. Этот момент как будто был хорошо забыт, и Сэм разочарованно застонал, когда Габриэль отстранился. Его имя теплом отдавалось в груди, и он, кажется, что-то ответил, когда его о чем-то спросили. Он слышал его приглушенный смех, как будто тьма заглушала не только свет, но и звуки. Он запомнил только одно:

- Знаешь, я никогда не был на выпускном балу.

После чего громкий трезвон будильника разбудил его.

***

Это было похоже на какое-то чертово кино. Он никогда не думал, что будет настолько в себе уверен. Он звонил Дину сообщить, что остается в университете Стэнфорда, после чего с удивлением услышал, что он направляется к Лизе – девушке, с которой когда-то поставил рекорд по стабильным отношениям, и, вероятно, у него уже есть сын, которого от него скрывали из-за того, что он не мог найти себе постоянного жилья, он попрощался с братом, попросив позвонить, надел наушник старенького плеера, после чего помнил только удар и отлетевший плеер на асфальт. Он с удивлением поднял взгляд на того, кто сбил его, и это было смешно. Он закусил губу, чтобы не рассмеяться, и увидел, что собиравшийся отчитать его молодой преподаватель точно так же улыбается – так глупо, чтобы метр семьдесят сбил метр девяносто. Он коснулся его руки, когда возвращал Сэму плеер, после чего намеренно извинился так, чтобы узнать его имя.

Потому что, честно говоря, пусть он и не был самым красивым молодым мужчиной – постойте, почему он не помнит вообще ни одного такого? – при взгляде на него Сэм ощутил странное притяжение, не связанное ни с его внешностью, ни с его голосом, ни с его удивительного цвета глазами. Просто тянуло, и он мог упираться руками и ногами, но это было совершенно бесполезно.

Особенно когда на первом курсе он заявился на занятие по естествознанию, которое входило в общий курс университета, который он обязан был пройти помимо курса юридического, то увидел того же преподавателя в коротком халате с такими же короткими рукавами, вбежавшего в класс за секунду до звонка и даже не посмотревшего на студентов, что уже сидели на местах. Взгляд Сэма был настолько прикован к нему все занятие, что доцент кафедры медицины и здравоохранения Габриэль Трикстер даже поинтересовался у него, на ту ли специальность Сэм пошел. Он тогда глупо то ли покачал головой, то ли согласно кивнул: он был занят ощущением, что он уже с этим парнем спал. Что было удивительно, потому что он вообще-то не помнил, чтобы спал с другими парнями, и тем более этого уж точно видел в первый раз в жизни, однако с каждым занятием становилось только хуже. Дело было не в его стройной фигуре и редкой силе, что не выражалась в ширине плеч, не в его необычной манере одеваться в одежду, которая подходила только ему и никому больше, и не в странной металлической скобе на одном ухе, как будто он оставил ее как знак пережитого юношеского максимализма, но в нем самом. Пока они писали цепи ДНК, Габриэль стоял так, чтобы видеть доску, бедром прислонившись к первому ряду слитных парт, стоящих как бы на ступенях, и за этой партой сгорая от желания подойти к нему и сделать хоть что-нибудь все занятие просидел Сэм, моля, чтобы он его не вызвал к доске. Это было так глупо, что однажды он остался после занятий и еще не зная, зачем, посмотрел на него прямо – янтарного оттенка светлые глаза с любопытством смотрели на него снизу вверх, и хотя его лицо редко когда принимало эмоциональные выражения – он больше был задумчив – Сэм откуда-то знал, каким оно бывает.

- Вам что-то нужно, мистер Винчестер? – спросил его преподаватель, собирая свои вещи в рюкзак – черт, ни у одного из преподавателей не было таких рюкзаков. Да и, честно говоря, они все были далеко не такими молодыми.

- Ваш номер телефона, - дурея от собственной наглости, но совершенно уверенный в том, что так должно быть, произнес он тогда, обнаруживая, что давно расправил плечи и выпрямился, демонстрируя по крайней мере тренированное тело, что у него было. Трикстер неожиданно покраснел едва заметно – почему Сэм знал, как это заметить? – но головы не поднял и не ответил. Хотя его волосы были убраны с лица назад и держались на одном честном слове, он знал, что стоит привести их в беспорядок, и Трикстер сразу помолодеет. Только в кино стоит протянуть руку безо всякого страха, что тебя ударят, но эйфория от его молчания уже захватила Сэма.

Без промедления он протянул руку и поднял его голову, чуть надавив ладонью под подбородком. Обычно Трикстер был уверен в себе и редко когда заставлял студентов в этом усомниться, но сейчас он был далек от уверенности – его глаза в каком-то отчаянии скользнули по его лицу, как будто больше не знали причин, чтобы отказать. Он даже не подумал, какой ориентации преподаватель – просто подошел, как будто это было самым нормальным делом, потому что как будто знал. Это что, и есть те самые романы, когда у тебя ощущение, что ты знаешь о человеке все и тебе дан шанс воспользоваться этим, чтобы покорить его?

- Вы как студент, - и он пораженно замолчал, когда Сэм поцеловал его. Он делал это как миллион раз до того – привычно пробегая языком по его губам, целуя губы и захватывая ямочку над подбородком, зарываясь рукой в волосы, другой притягивая к себе. И он знал, что в основном виноваты именно волосы – он как-то особенно вздохнул и закрыл глаза, после чего наконец ответил. Его неуверенные руки на плечах Сэма были знаком его победы, как будто раньше ведомым был он, а теперь все наоборот. Он целовал Трикстера до исступления, не желая отстраняться, задыхаясь так же, как и он. Его руки давно бессильно вцепились в его плечи, а тело без сопротивление повиновалось рукам Сэма, и это было невероятно – к ним никто не зашел в открытую дверь, не застал их прямо так, посреди сумасшедшего поцелуя. Ему нравилось то удивление, что сверкало в широко распахнутых глазах Трикстера, то безмолвное смирение с тем фактом, что сопротивляться он не может. Этот магнит не успокоился даже тогда, когда он расстегнул ворот его рубашки, целуя шею, оттягивая языком шнурок с монеткой, о котором тоже знал. Необъяснимо, но это действовало сильнее всего: Трикстер дрожал в его руках, запрокидывая голову и позволяя это делать. Привлекательное сумасшествие, которое заключалось в потребности быть с ним рядом. Он проучился едва ли месяц и уже знал, что это тот человек, на которого стоит предъявить свои права.

Он согласился. А потом оказался по телефону. И снова согласился, стоило Сэму заявиться к нему во время проверки работ. Потому что невозможно было не согласиться: Сэм слишком хорошо знал, как сделать его слабым. В тот раз он закрыл дверь за собой, не слушал гневного возмущения и просто поднял его и посадил на стол, сметая все работы. Оттого, как отличалось его внутреннее представление о Трикстере с действительностью – с нормальной одеждой, с пустыми запястьями, все равно слишком бледными, с его как будто бы приличной прической – он только больше сходил с ума, не собираясь даже спрашивать, откуда знает. Он принял это как естественный фактор, сопутствующий влюбленности. А он был влюблен, возможно, впервые в своей жизни.

Наверное, Трикстер сам не знал, что способен так выгибаться. Он скрестил лодыжки за его спиной, когда понял, что не сможет больше возражать с закрытым ртом, когда ответил на поцелуй, сначала неуверенно, но так же удивительно точно воспроизводя прикосновения языка в той последовательности, что Сэм от него ждал. Он не мог читать мысли, но его губы отстранялись ровно тогда, когда он думал об этом, когда он желал перехватить инициативу. Его стон и болезненно стиснутые кулаки были Сэму наградой, но он не добивался возбуждения, которое накрывало его с головой при одной лишь мысли о нем – как будто все предыдущее он уже проходил когда-то давно. Он думал провериться на амнезию, когда Трикстер как-то расслабился в его руках, позволив уложить себя спиной на стол. Дело было не в возбуждении, а в доказательстве того, что он ждал… Слишком много ждал.

- Чего ты хочешь от меня? – наконец отчаянно спросил его Трикстер, выглядя так, как будто боялся боли новых отношений. – Не уговаривай меня, пожалуйста, - попросил он, и Сэм не мог категорически согласиться с ним. Наверное, для остальных это было слишком быстро, но черт, они уже были связаны, а его руки уже знали, где прикоснуться. Он даже не помнил ничего с того месяца, что окружало его – постоянное солнце Беркли, красивейший университет и тысячи студентов. Он едва общался с соседом по комнате, он не помнил, что учил – знания были свежи в его голове, и он жил только потребностью устроить личную жизнь… И только с ним. Как будто его настиг солнечный удар, стоило им сбить друг друга. Он должен был чувствовать то же самое, не мог не чувствовать.

- Тебя. Навсегда, - в этом он был точно уверен. Он вроде бы никогда ничего не терял в своей жизни, но найти точно нашел и отпускать не хотел. Ни за что, никогда больше, даже если ему для этого каждый раз придется приходить и уговаривать. Но судя по смиренно-раздраженному выражению лица Трикстера он понял, что победил. – Пойдем со мной на свидание, - это предложение, рожденное прежде, чем он представил, заставило его сердце перевернуться в груди – сладкое предвкушение того, чего он о Трикстере не знал. – Или я заберу тебя с собой насильно, - и случилось невозможное - Трикстер засмеялся, закрывая лицо ладонями. Это был, кажется, тот звук, что Сэму не хватало для полного ощущения счастья, одно название которого заставляло сгорать от стыда – он не мог быть так счастлив просто так.

Но ощущение было такое, как будто нужную цену он уже заплатил.

Он почти ничего не помнил с первого свидания. Он помнил только его фигуру, легкий светло-коричневый джемпер без горла и такие же легкие штаны, темнее на тон, его недоверчивый взгляд – как будто он не верил, что Сэм приедет. Сэм думал, что стоит ему согласиться, и эта лихорадка пройдет, но стало как будто бы только хуже. Уверенный в ответе, пусть и слабом, он загорался только сильнее. Он не повел машину в центр города, где были рестораны и все те места, куда они обычно ходят, а свернул на дорогу, ведущую за город. И если Трикстер волновался, но не подал виду. Он был ненамного старше самого Сэма, кажется, года на два, и теперь, в одной машине, эта разница пропадала вовсе.

- Ты выглядишь как сексуально озабоченный маньяк, - сказал тогда Трикстер словно бы в шутку, но на деле он, вероятно, в самом деле был напуган. Сэм улыбнулся и провел рукой, свободной от рычага переключения передач на постоянной скорости, по его бедру – не так, словно старался действительно соблазнить, а как будто бы доказывая, что Трикстер принадлежит ему. Это Трикстера не успокоило.

В отличие от того места, куда Сэм привел их. С того момента, кажется, весь страх, все сомнение и вся неправильность пропали. Он видел, с каким выражением лица Габриэль подошел к темной воде, смотря на далекий Беркли, сверкавший всеми возможным огнями. Он уронил на песок небольшого пляжа куртку, охватывая себя руками – работая в Беркли, он, видимо, никогда не знал о существовании этого места. С того момента он больше не искал в Сэме чего-то не существующего, он признал то, что между ними когда-то было, в другом мире, вселенной, бог знает где – но было. Он не дернулся, когда Сэм подошел к нему сзади и просто обнял. И тем более не отстранился, когда Сэм с таким же облегчением прижался губами к его шее – только тогда он понял, что все это время боялся не успеть признаться ему сперва, себе потом, что без этого человека жить больше не сможет. Это тоже было доказано, кажется, в той прошлой жизни, которая дала ему понять, что под джемпером он ощутит грубые линии огромной татуировки. А Трикстер даже не пытался скрыть ее, потому что Сэм уже знал. Волшебство предсказуемости, магия единственно возможного знания – и магнит перешел на новый уровень простой потребности, в свободную минуту заставлявшей думать о нем. Он никогда не был влюбленным и отдался этой роли с настоящим восхищением.

- Габриэль, - позвал он его по имени, произнося его так, словно даже набор букв нравился ему так, как сам Трикстер. Он чуть откинулся на плечо Сэма, доверяясь его рукам и мимолетным ласкающим прикосновениям. На пляже было темно, но приглушенный свет фар освещал нужный им участок пляжа. В этом свете его волосы казались золотыми, как и его глаза, когда он повернулся лицом к Сэму. Может, он еще сомневался, но в следующий момент, когда он поднялся на носки, чтобы поцеловать Сэма, все вопросы исчезли окончательно.

Залив тихо плескался совсем рядом, волнами разбиваясь о невысокий берег. Он ловил запах его кожи, отрываясь от губ, скользя ими по шее, к плечу, в маленький вырез на джемпере, буквально в одну пуговицу, дурея от его рук, что касались длинных волос Сэма. Это было самым первым и самым лучшим воспоминанием, что сохранилось у Сэма. После этого он снова начал жить.

Они проговорили всю ночь. Трикстер, вероятно, считал, что Сэм привез его сюда только ради секса, но Сэму хватило пяти минут, чтобы доказать, что по крайней мере сейчас он готов от этого отказаться. Сама мысль быть с ним в одной постели заставляла его сгорать от желания, но мало его – была еще и ответственность, если он хотел, чтобы отношения не закончились на следующее утро. Он слушал его снова и снова, обнимая Трикстера и привалившись спиной к оставленной сумке и бамперу взятой напрокат машины, накрыв их обоих пледом. Его взгляд скользил по огням далекого города, а его разум снова воспринимал как будто знакомую историю о его жизни, братьях и проблемах в подготовительном колледже. И в память об этом он оставил татуировку, сделанную ему его братом.

Тогда он узнал, что после окончания колледжа Габриэль потерял обоих братьев. В один день он получил сухое письмо с извещением о том, что они оба разбились на машине в Лос-Анжелесе. Для него было тяжелее всего знать, что они были всегда где-то рядом. Говорить об этом для него до сих пор было больно, хотя он закончил университет в рекордные сроки и согласился остаться там, чтобы вести работу и преподавать, как больно знать, что он остался один. Привлекая его к себе за плечи, Сэм снова и снова говорил ему, что он не будет больше никогда один. Он не думал, что Габриэль захотел бы, чтобы Сэм видел его слезы, поэтому он не смотрел на него почти двадцать минут, просто оставаясь рядом. Дело было, кажется, в парне, что был у него в колледже и однажды просто исчез. Он был слишком похож на Сэма.

С тех пор прошел, кажется, год. Каждое утро он просыпался и сомневался, там ли он проснулся, но за этот год он слишком близко узнал Габриэля, чтобы сомневаться. Его данные о нем как будто устарели, но его ощущения, его чувства, его внутренняя способность угадывать его на другом уровне оставались, и это позволило им остаться вместе на целый год. Это был как будто бы быт двух взрослых людей, со своими привычками и традициями. Он просыпался утром порой раньше, порой позже его. Он никогда не требовал от него секса первым, что в первое время Габриэль не понимал и даже обижался. Он успешно закончил курс у него, сдав зачет самостоятельно и не воспользовавшись тем, что каждый вечер проводит со своим преподавателем. Разве что каждое занятие, что попадало в этот промежуток времени, он проводил за изучением Габриэля. Он запоминал каждую черту его лица, ловил попытки спрятать его улыбки и изучал каждое выражение светлых глаз. Он не ревновал, когда какая-нибудь особенно влюбленная ученица порывалась на индивидуальные занятия и никогда не спрашивал ни о чем, если Габриэль задерживался. Потому что он всегда рассказывал сам, почему. Они оба минули тот возраст, когда одного человека мало, и кажется, что не имея достаточно романов, ты не жил.

И в то же время первый раз с ним он бы не забыл никогда. Он не просил – никогда не просил – но тот вечер был особенным. Это был, кажется, месяц с той ночи, как они впервые пошли на свидание. С тех пор их было много, каждое – по-своему особенное, и каждый раз это было самое совершенное свидание, направленное только на изучение друг друга. И на повторение волшебного момента, когда где-нибудь в толпе, на ярмарке, в ночи в парке или в кино он брал Трикстера за руку, переплетая их пальцы. Габриэль ненавидел ходить с ним в кино, потому что порой Сэма было не остановить, и за попытками избежать его ласк он пропускал половину фильма… и все равно сдавался. Он так часто улыбался, что для Сэма не нужно было требовать от него каждый раз признания отношений, или любви, или всякого такого. Он видел, как их отношения влияют на него.

И как они влияют на самого Сэма.

Он каждую неделю звонил Дину. Дни летели так быстро, что в своем каждодневном спокойствии ему иногда казалось, что он совсем не помнит своего детства и Стэнфорда. Он никогда не говорил об этом Дину, но знал, что брат чувствует то же сомнение. Это было как счастливое затишье перед бурей, но Сэм не повторил ошибки – он не думал каждый день о том, что грядет. Он жил. И в этой жизни ему казалось, что большего нельзя желать.
Этот сон приснился ему год спустя, и он сел на кровати в несколько расстроенных чувствах. Габриэль спал рядом с ним, совсем как во сне, только он был гораздо старше, и возраст смягчил черты его лица, заставил волосы стать еще светлее и распрямил их, так что художественный бардак теперь было трудно навести. Одеяло соскользнуло с его спины, явив самый край татуировки, и его нарисованные крылья заставили его вспомнить о скандале, что им пришлось пережить. В тот день Габриэль отказался ставить отличную оценку идеальной ученице, которую все тянули на диплом с первого же дня в университете, и она решила подставить учителя. Она подглядела за тем, как Сэм пришел к нему после пар – самое забавное для Сэма было то, что он тогда ничего особенного не делал. Габриэль был настолько усталым, что он только походя поцеловал его, поддерживая этим жестом. Он сидел рядом с ним все то время, что Габриэль вынужден был работать с бумагами, иногда отвлекая и заставляя улыбаться, иногда беря его за руку, иногда касаясь колена. Он болтал обо всем, что случилось за день, а Габриэль просто слушал его, и ему как будто бы было легче. Его ошибка была в том, что, собираясь домой, он остановил Габриэля у стола и поцеловал со всей доступной ему страстью, так что вынужден был подхватить своего парня, когда ноги отказались держать его. Они не считали, сколько встречались, но почему-то именно в тот день ему захотелось отвлечь его воспоминаниями о самом удивительном начале отношений. Габриэль рассмеялся, когда Сэм, оторвавшись от его губ, объяснил ему мотив такого поступка и поцеловал в ответ. Сэм обожал, когда Габриэль целовал его первым, потому что тогда его попытка стать выше поневоле вызывала улыбку, и Сэм всегда приподнимал его, перехватив за талию. Иногда дома он не ограничивался этим и поднимал под бедра, когда притяжение Габриэля было выше всяких границ. Последний раз так было, когда он откопал какие-то серые мягкие штаны, сидевшие так низко на бедрах – стоило Сэму взглянуть на них, как его сердце на мгновение остановилось, а разум затопило странными ощущениями вечерней комнаты, хотя был яркий день. Он едва донес смеющегося Габриэля до спальни, раздираемый ощущением, что возьмет его прямо в коридоре – так сильно желание и что-то еще разрывало его изнутри. Словом, в тот день девушка умудрилась заснять их, и тот невыносимый кошмар длился всю неделю Габриэль приходил домой и просто молчал – они жили тогда в его квартире, где некуда было спрятаться, и Сэм знал, что в тот момент он решал, стоит ли Сэм такого.

Он никогда не был так не уверен и испуган, когда возвращался в последний день с одной единственной покупкой. Он уже видел по глазам Габриэля просьбу расстаться и решил не размениваться на слова о том, что умрет – он не умрет, он просто сойдет с ума и однажды все равно заберет Габриэля с собой. Он успел сделать это прежде, чем Габриэль произнес ту просьбу.

Он сделал прежде, чем сомнения и страх отказа захватили его. Это не было гарантией, что на них перестанут нападать, это было гарантией, что они выдержат это вместе. Он действительно упал на одно колено, наблюдая за тем, как в глазах Габриэля отражалась растущая паника. Он хотел сказать «нет» по инерции. Только признание Сэма – впервые сказанное вслух – что он думал об этом так давно, и это давно было темой-табу для них, Габриэль сдался. Неважно, что для регистрации нужно было ехать в единственный во всей Америке штат, где это было разрешено – это бы успелось. Один факт того, что Габриэль носит такое же кольцо, как у него, делало Сэма сильнее каждый раз, когда каждый на его потоке счел сообщить ему, что он думает о всяких педиках. Это было совершенно неважно, потому что Габриэль носил то же кольцо на той же руке.

Он снова натянул одеяло на его плечи. Было совсем раннее утро, когда он вспомнил услышанную во сне фразу. Осторожно встав с кровати, чтобы она не издала не звука, он взял ноутбук Габриэля и с ним спустился в гостиную, благо квартира была двухэтажной – он искал на его профилях, на его диске с фотографиями, в интернете любое упоминание о годе его выпуска, пока не нашел сайт школы, где были фотографии с того вечера и список выданных дипломов. Габриэлю Трикстеру не был вручен диплом лично. Он успел захлопнуть ноутбук до того, как заспанный Габриэль спустился в гостиную. Футболка сползла с одного плеча, а волосы были чудесным образом растрепаны, ровно так, как у Сэма не получалось сделать никогда.

- Почему ты не спишь? – спросил он, изо всех сил стараясь не зевнуть. На нем были те же печально известные серые штаны, и у Сэма создалось впечатление, что это был способ его подразнить. Он улыбнулся и покачал головой – это бывает, просто лето, слишком жарко, чтобы спать. Габриэль, подумав, кивнул и хотел пройти мимо него, чтобы открыть окно, когда Сэм поймал его за руку. Охнув от неожиданности, Габриэль приземлился всем своим весом на его колени. Он возмущенно наградил Сэма взглядом, который должен был сказать все, что он о нем думает, но, встретив сопротивление в виде слишком теплого взгляда, он махнул рукой и отказался – этому Сэму что в лоб, что по лбу. Он поставил ноги, согнутые в коленях, на диван и прислонился к плечу Сэма. – Я вчера подумал о том, что мог бы пойти работать в больницу… Когда ты закончишь университет, - Сэм удивленно посмотрел на него, обнимая за плечи одной рукой и другую устроив на его бедрах. – Я не то, чтобы нажил себе здесь много друзей, а после той истории и вовсе, - он покрутил кольцо на безымянном пальце. – Я не жалею, - предупредил он любое чувство вины Сэма. Ему хотелось извиняться. В вырезе футболки виднелся черный шнурок, оплетавший его шею, когда Сэм заметил на его запястье деревянный браслет. – У тебя нашел, - пожал плечами Габриэль, не понимая взгляда Сэма. Сэм осторожно взял его за руку и поднес к губам, прижимаясь губами к деревянным бусинам. Он хотел когда-то купить на шею такой же, но не нашел, был только браслет. И теперь он оплетал запястье Габриэля.

- Мне не так важно, где ты будешь работать, - произнес он, целуя центр ладони и кожу запястья под браслетом. – Важно, чтобы она не задерживала тебя вечерами и ночами, - признался он, никогда до сих пор не заговаривая о потребности видеть Габриэля рядом с собой – иногда, когда утром он просыпался в одиночестве, на него накатывала паника без определенной причины.

- Ладно, сейчас это не так важно. Ты не хочешь съездить к Дину? – спросил он, улыбаясь отвлеченно, когда Сэм поднялся поцелуями к его локтю. – Мне кажется, Бен хотел бы с тобой познакомиться, а я….

- Скажи, что ты просто хочешь увидеть моего брата, - заметил Сэм, и Габриэль раздраженно щелкнул его по лбу, отнимая руку. В этом не было ничего странного, но пугало Сэма неизвестностью. У него складывалось впечатление, что после этого он больше не будет интуитивно знать, как поступить. Он поднял руку по его бедру, задирая футболку и ловя его на провокации – штаны снова были так низко, как его всегда захватывало, словно это когда-то имело ключевое значение. Габриэль отвернулся так, словно он ничего такого не имел в виду, но по едва заметному ответу его бедер, когда Сэм положил руку на его обнаженный бок, Сэм угадал его настроение. Но пришедшая ему в голову идея остановила его, и Габриэль разочарованно закусил губу – когда-то точно так же в своей квартире во время одной из ссор он признался Сэму, что боится, будто бы не привлекает его в этом плане. Вся выдержка, что Сэм использовал, лишь бы не спугнуть его, слетела в ту же секунду. Это и был тот самый первый раз. Вспоминать о нем – значило мгновенно переориентировать утро, а его идея приобретала все большую четкость.

- Найди на сегодняшний вечер костюм, - он с трудом оторвался от того, чтобы не дразнить его. Габриэль не любил сюрпризы, но то, что Сэм придумал, было сродни ночному Беркли – необходимо в своей неожиданности.
На то, чтобы приготовиться, у него ушел весь день. Он обшарил все места в интернете, которые подходили бы, все школы, которые были в ближайшем округе. Уйдя с последней пары и попросив его прикрыть, он раздобыл и себе костюм и то, что должно было вечером стать символом его идеи. Расплачиваясь, он покраснел под осуждающим взглядом продавщицы, пришлось выдумать, что сестре. Она подобрела, но не особенно сильно. Он снова договорился обо всем – о машине, заранее побывал на месте и с трудом отсидел до вечера в их квартире, ожидая Габриэля. Он встретил его, вымотанного, прямо на пороге, отнимая и рюкзак, и заставляя стягивать кофту. Он был так захвачен предстоящим вечером, что даже не пытался зайти в душ или увлечь в очередные поцелуи, соскучившись за день – перед ним стояла задача гораздо более важная, чем это. Он с нетерпением сидел в гостиной, натянув на себя костюм и чувствуя себя глупо – он сразу становился неловким в пиджаке и этих брюках и, как следствие, стремительно потел и краснел от неудобства. Когда Габриэль неловко кашлянул с верхней ступени лестницы, Сэм замер, не в силах отвести от него взгляд – его костюм сидел на нем несравнимо лучше, как будто Габриэль и вовсе был рожден носить официальную одежду. Пиджак идеально подчеркивал его плечи и осанку, которую не каждому удается сохранить, особенно на такой работе, а черный цвет рубашки оттенял бледную кожу. Свободные штаны, спадавшие до совершенно новых ботинок, делали его зрительно выше. Он смущенно провел по волосам, поправил светло-коричневый галстук, отделявший черную рубашку от черного же пиджака, после чего наконец спустился.

- Глупо себя чувствую, - признался он, разглаживая морщины на пиджаке. Он замер, когда Сэм прикрепил аккуратную бутоньерку с белыми цветами. Он разглядывал белую ленту, оплетающую цветы, и такие же красивые белые листья, что вместе выглядело очень аккуратно и красиво. После чего он наконец поднял взгляд на Сэма, находя и на его груди точно такую же.

- Твоя мама будет нас фотографировать? – спросил его Сэм, после чего Габриэль, наконец, сообразил.

И покраснел.

- Я проболел выпускной, - признался он тихо, касаясь цветов на лацкане пиджака. – После этого у меня было ощущение, что я так и не отучился в школе, как все остальные. Не то, что никто бы не сводил меня туда из тех, с кем я бы пошел, но как символ…

- Никогда не поздно, - шепнул ему Сэм, приобнимая за талию и выводя из дома. Габриэль был настолько ошарашен его идеей, что даже не пытался угадать, куда они едут.

На этот раз его рука нашла бедро Сэма и неловко погладила его сквозь ткань штанов. Поднять взгляд на Сэма он не смог – они оба были зачарованы тем, как привычно на его левой руке выглядит их словно бы обручальное кольцо. Застеснявшись его, Габриэль хотел отнять руку, но Сэм не позволил. Он, не отрывая глаз от темной дороги, сжал его руку своей.

Дорога проходила в молчании. Сэм был занят ощущением предвкушения того, когда он сможет показать ему выбранное место, а Габриэль все больше и больше думал о том, как неловко будет прийти на школьный выпускной. Когда он хотел убедить Сэма повернуть назад, стараясь убедить его, что он оценил идею, Сэм только, улыбнувшись, свернул с подъездной дороги, ведущей к освещенной школе, где как раз проходил этот бал, к подножью холма. Он протянул руку Габриэлю, помогая выйти из машины, после чего провел по сухой земле на самую вершину. И хотя она была почти вся скрыта деревьями, стоя там, казалось, что ты прямо на спортивной площадке, ровно там, где решили устроить выпускной в этой школе. Они успели минута в минуту.

Габриэль снова очарованно разглядывал огромное количество разодетых подростков, стесняющихся друг друга. Он не выделял кого-то, просто смотрел на то, как парочки сменяются компаниями, как собираются преподаватели, а по периметру гаснут прожекторы, заменяясь самыми разнообразными фонариками. Наконец диджей объявил начало их последнего вечера в школе, а вместе с тем – и танцев.

Сэм протянул руку Габриэлю, приглашая его танцевать. С этого холма и впрямь казалось, что ты среди того света, среди той музыки, что раздавалась на всю округу. Это был медленный танец, самый нужный и единственный символичный из всего вечера. Габриэль нерешительно принял его руку, прошептав, что совсем не умеет танцевать, но на этом холме некому было оценить его танцевальные способности. Странное чувство захватило Сэма, когда он положил руки на его талию – ему казалось, что в тот момент существует два Сэма, для каждого из которых существует свой Габриэль, лишь с тем различием, что второй был гораздо моложе и неуклюжее, и их попытка потанцевать, кажется, в комнате общежития закончилась смехом и падением. Это было давно, не с ними, не могло быть с ними. Теперь они оба другие.

Габриэль положил голову ему на плечо, слушая медленную и плавную музыку. Он молчал, но Сэм и без того знал, насколько он тронут – это тот талант чувствовать другого человека, который появляется только со временем… и с правильным человеком. Он позволил теплому вечеру увести и себя в то время, когда он должен был заканчивать школу. Это не принесло приятных воспоминаний, но он всегда мог придумать их себе. Что, если бы они встретили друг друга еще в школе? Хватило ли бы им ума, чтобы понять, какими прочными могут быть их отношения, а силы воли, чтобы добиться этого? Наверное, это стоило оставить в прошлом – больше не так важно.

Музыка сменялась с быстрой на медленную, но их танец оставался таким же. На третьем или четвертом, когда первой песни оказалось достаточно, чтобы стать их песней, Габриэль поднял голову и жестом притянул его к себе. В отсветах огней со спортивной площадки Сэм впервые понял, что этот Габриэль больше совершенно не тот, каким он его когда-то угадал.

Но, что самое важное, в глазах Габриэля и он больше не был таким Сэмом. Прошлое ушло, когда он поцеловал Габриэля, как никогда не целуют на выпускных – без спешки, без изучения и теперь, спустя год, с одним лишь признанием в том, что только с ним он справится. Он готов отвезти его хоть к Дину, хоть к Бобби, которого он за год эгоистично забыл. И даже если его брат не поймет, это будет неважно, потому что нужно лишь переступить прошлое, его стереотипы и ощущения. Они продолжали танцевать с закрытыми глазами, обмениваясь неглубокими, иногда почти наивными поцелуями, когда Габриэль неожиданно произнес:

- Спасибо, - и это слово скорее горячим дыханием почувствовалось на его губах, нежели услышалось. – Сэм, - его имя впервые было произнесено с такой чистой благодарностью и тем же признанием, о котором не стоит говорить вслух. Он улыбнулся, прислонившись лбом к его лбу – он рад, что он не встретил Габриэля в школе или чуть позже, во время проблем с семьей. Он рад, что их выпускной – именно такой. Он отпустил Габриэля, проведя по его спине, натянутой ткани пиджака, после чего вытащил бутылку. Он не стал брать с собой много, но без этого выпускной не выпускной. Подумав, он добавил туда и алкоголя, решив, что они в отличие от тех детей внизу давно совершенно летние. Разлив пунш по двум специально взятым с собой и завернутым в полотенце стаканам, он вернулся обратно и предложил его Габриэлю.

Алкоголь не действовал на него так, как его улыбка. Они стояли на холме, скрытые нависающими деревьями, и смотрели на то, как внизу совершаются ошибки, ломаются жизни, а, может, и звучат признания в любви. На каком-то быстром танце выпускники сумели станцевать в одном темпе единым флэшмобом, после чего площадка взорвалась бумажным конфетти. Сэм взял Габриэля за руку, опуская стакан на землю. Свет внизу погас, так что даже их холм на мгновение скрылся во мраке, после чего то тут, то там начали зажигаться маленькие огоньки. Они летели стремительно вверх, поднимаясь от тепла зажженного огня, а внизу им вслед загадывались желания. Летним вечером это было одно из самых красивых зрелищ, которое только можно было увидеть. Этого было достаточно, чтобы потянуло в груди желанием вернуться в прошлое и разделить с ним настоящее. Они стояли, быть может, десять минут в безмолвной тишине, провожая вместе пусть и с пьяными, но счастливыми и оттого шокированными выпускниками, подняв голову и смотря в небо, на котором наконец-то стало можно различить звезды.

Нарушать тишину в машине не хотелось. Они снова молчали, но на этот раз Габриэль, смотря в окно, то и дело улыбался. Он задумчиво теребил в руках бутоньерку, но осторожно, боясь помять ее. Уже у самого дома он как-то особенно хитро посмотрел на Сэма, после чего произнес:

- Выпускной вечер на этом обычно не заканчивается, - сказал он, не сдержав простую улыбку. Сэм коснулся проступивших ямочек на его щеках, после чего сыграл в обманутую невинность:

- Как, меня пригласят на чай?

- Ага, на чай, - протянул Габриэль, открывая дверцу машины. Он стоял, прислонившись к открытой входной двери, после чего обнял подошедшего Сэма.

- А мама разрешит? – пробормотал Сэм, снова скользя руками по его спине. – А то вдруг забеременеешь, в университет не поступишь…

- Заткнись, - фыркнул Габриэль, не давая Сэму даже закрыть за собой дверь. Он отвлекся, чтобы стянуть с себя пиджак, и прохладная подкладка скользнула по его обнаженным рукам. Он стянул пиджак и с Сэма, не озаботившись даже тем, чтобы повесить их на вешалки. Он провел по напряженным выступающим на плечах Сэма мышцам, ожидая, пока он стянет ботинки, после чего был застигнут врасплох. Вместо того, чтобы подхватить его, скажем, романтично на руки или хотя бы эротично под бедра, он перекинул Габриэля через плечо и совершенно спокойно пошел по направлению к лестнице. Габриэль возмущенно забарабанил ладонями по его спине, требуя его отпустить и вместе с тем не пытаясь сдержать смех. Сэм не сдался и отпустил его только у двери в спальню, замирая перед ней так, словно он был школьником, провожавшим симпатичную ему барышню и не знающим, будут ли его целовать. Габриэль без труда разобрал его намек, поцеловав в одно мгновение его нижнюю губу, после чего чуть оттянул зубами, дразня, но не давая себя поцеловать. Сэм недовольно зарычал, снова поднимая его, на этот раз так, как Габриэль и хотел – под бедра, прижимая к своей груди поперек спины и задирая рубашку. Он ввалился так вместе с Габриэлем в их спальню, по наитию и привычке находя кровать, после чего осторожно опустил его на прохладное покрывало. Он поднялся на локтях, наблюдая за тем, как Сэм стягивает рубашку просто через голову, расстегнув лишь несколько верхних пуговиц. Его взгляд скользнул по обнаженной загорелой груди, задерживаясь на темной татуировке, после чего он улыбнулся и поднял руки к своим пуговицам. Он расстегивал слишком медленно, выводя Сэма из себя, так что тот, не церемонясь, просто разорвал ее, потянув за полы. Он понял Габриэля, подложив ладонь под его поясницу и помогая стягивать рубашку с плеч, отвлекаясь на то, чтобы прижаться губами к его ключикам, груди и основанию шеи в лихорадочном порядке. Он хотел этого еще в машине, по правде говоря – еще с утра, на самом деле – каждый день с тех пор, как он увидел Трикстера в университете. Когда-нибудь он бы рассказал ему о том, как проводил ночи весь тот месяц, что осознавал свою страсть к преподавателю, неожиданно оказавшуюся большим, чем простое желание. Для него не было цели только удовлетворить потребности тела. Ему важно было, чтобы этот вечер запомнился так же, как и выпускной.

Минул тот момент, когда прикосновения носят лишь ласкающий характер. Стоило ему скользнуть языком по лихорадочно поднимающейся и опускающейся груди, как между ними все изменилось – вспыхнувший жар взаимного желания заставил их обоих покраснеть и снова потянуться навстречу друг к другу. Габриэль выгнулся, прижимаясь к его груди собственной обнаженной грудью, оставляя за ним право поднимать его бедра к своим. Сэм перекатился на спину, даже не замечая его веса, видя лишь только то, как он закусил губу едва ощутимо, отстраняясь от ощущения прикосновения кожа к коже. Габриэль мгновенно соориентировался, по-своему повторяя те же прикосновения – прикасаясь чуть дольше, где-то совсем мгновенно, оставляя на шее темнеющие следы, пока руки Сэма беззастенчиво гладили его спину, спускаясь к ягодицам. Он накрыл их ладонями, сжимая через ткань штанов, заставляя его снова выгнуться, прижимаясь бедрами к его бедрам, так что скрывать возбуждение становится просто невозможным. Сэм не позволил ему отстраниться, губами касаясь покрасневшей щеки. Он пожалел, что они так быстро оказались в постели, и не было времени посшибать что-нибудь на своем пути, потому что у них еще не было так, без голой страсти. Он думал так прежде, чем Габриэль сжал сквозь ткань его возбужденный член.

Он сел на кровати, притягивая его к себе, не заботясь о том, что его ногти оставляют на спине Габриэля царапины над талией. Он не знал, что поцелует в следующую секунду – плечо, скулу, кончик носа или ямочку в основании шеи, и эта выматывающая игра наконец заставила Габриэля запрокинуть голову и застонать. Вибрацию его стона Сэм успел ощутить языком, прижав его под кадыком, зубами чуть проведя по его возвышению, после чего наконец губами, самым неприличным образом языком проводя от кадыка до подбородка, улавливая едва ощутимый запах от его мокрых волос, срываясь ладонями на его бедра и проводя по ним от ягодиц до колена, наклоняя его самого вперед, на одно из своих согнутых колен, поднимая и его бедро. Заставив Габриэля напрячься, чтобы удержаться, он с восхищением целовал каждую проступающую мышцу, руками чувствуя дрожь его бедер. Лунный свет был единственным, что освещало комнату, и в этом положении его влажные волосы казались совершенно золотыми, как и полуприкрытые глаза.

Он успел расстегнуть пуговицу и молнию ширинки, когда понял, что под штанами ничего нет. Он вновь поднял Габриэля лицом к себе, и он сделал это слишком театрально, прогнувшись в спине, так что Сэм не отказался от предложенных к его губам потемневших сосков – он обвел языком каждый из них, ощущая, как от нестерпимого желания Габриэль сжимает стальной хваткой его плечи. Но с его стороны не одевать вообще ничего было совершенно недопустимо, поэтому он потянул его штаны вниз, как делал обычно, после чего мгновенно развернул его спиной к себе, усадив меж своих разведенных бедер. Он провел ладонями по его внутренним сторонам бедер, и Габриэль немедленно свел их, снова сжимая бедра Сэма руками от невозможности прикоснуться к себе – Сэм никогда бы не позволил. Нежная кожа под его горячими ладонями покрылась мурашками, и он медленно развел ноги в стороны, гипнотизируя этим. Кожа его члена потемнела от избытка прилившей крови, но Сэм все равно не стремился прикасаться к нему. Он изматывающе медленно провел снова вверх, опасно приближаясь к возбужденному органу и снова минуя его, накрывая ладонью напряженные яички. Габриэль бессильно откинулся к его груди, частым дыханием заставляя татуировку словно бы жить саму по себе. Сэм целовал выступающие позвонки на его шее, когда Габриэль наконец взмолился о том, чтобы это прекратилось. Сэм последний раз провел по влажному животу, спуская ладонь вдоль жестких светлых волос, пока наконец не обхватил ею основание члена, слегка пережимая. Габриэль поднял руку наверх, чтобы держаться за его шею, не в силах сдерживать больше стоны. Каждое движение вдоль всей длины сопровождалось похожим движением языка за ухом, и он в конце концов не выдержал и снова застонал, закрывая глаза. Он поднимал бедра навстречу ласкающей его руке, слепо подаваясь навстречу языку и губам, что творили что-то невообразимое за ухом – там, где одно прикосновение способно было свести его с ума. Наконец он остановил руку Сэма, сосредоточившись только на том, чтобы дышать равномерно – это значило, что он слишком увлекся этим, что проворонил момент, когда можно было остановить подступающую разрядку. Он слез с кровати и мгновенно упал на колени, за руку подтягивая Габриэля к себе, бессильно оперевшегося руками о кровать, после чего поцеловал всю ту же внутреннюю сторону бедра – кожа там была нежнее и тоньше любых других мест, а потому гораздо чувствительнее. Он ощутил, как сократились мышцы по кожей, провел еще дальше, оставляя влажно блестевшую дорожку слюны, после чего неожиданно резко провел языком по потемневшей и сухой коже его члена, не отвлекаясь на пульсацию в собственном, входившую в унисон со стонами Габриэля.

Он оставил одну из рук на талии Габриэля, другой помогая себе там, где не смог достать губами. Захватив сперва сначала головку, он медленно продвигался вперед каждый раз, как удостоверялся, что провел языком со всех сторон, и эта пытка продолжалась до тех пор, пока он не подавил рефлекс. Двинувшись назад уже быстрее, он с каждым разом ускорялся настолько, насколько мог, пока Габриэль не потянул его бессильно за волосы наверх. Сэм послушно отстранился, слизнув нитку слюны, и это неожиданно стало для Габриэля последним движением, на которое у него не хватило воли. Он выгнулся, произнося на выдохе Сэма, измазав спермой подставленную руку Сэма.

- Прости, я должен был, - Сэм заткнул его немедленным поцелуем, после чего отстранился и слизнул белесую жидкость с ладони. Габриэль не смог смотреть на это спокойно, падая назад и не возражая против нависающего над ним Сэма. – Мне просто нужна передышка, - произнес он тихо, пытаясь отдышаться. Он закрыл глаза, переживая электрические импульсы, что вспыхивали прямо перед ними и все еще испытывая тянущее ощущение в животе от второй волны дрожи, что снова захватила его тело. – Сэм, я…. Мне кажется, что… То, что было, оно закончилось, - он проговорил это, не открывая глаз. – Словно мы повторили то, что нас связывало, - Сэм задумчиво провел по его подбородку, встречаясь с ним взглядом.

- И? – сказал он, большим пальцем проводя по его искусанным губам. Собственное возбуждение мешало думать, и только огромных усилий стоило просто лежать рядом и пережидать вместе с ним этот период отдыха. – Что мешает идти дальше? – он, тяжело вздохнув, провел по его плечу – возбуждение пульсировало, кажется, во всем теле и мешало думать, и он с радостью бы поговорил, но желательно после того, как избавиться от этого тянущего ощущения. Габриэль воспользовался его состоянием, толкнув его на спину и оказываясь сверху.

Он прижал палец к его губам, пресекая любое возражение, против чего, протянувшись за оставленным на ночном столике кремом, медленно выдавил на пальцы столько, сколько ему нужно было. Сэм стянул с бедер штаны вместе с нижним бельем, не представляя, сколько еще он продержится, вынужденный наблюдать, как Габриэль готовит себя для него. Он несколько поморщился, растягивая сперва одним пальцем, затем добавляя еще один, после чего спокойно выдохнул и посмотрел лишь краем глаза на Сэма, подзывая его к себе. Секунды тянулись слишком медленно, когда он помогал рукой направлять член Сэма, приставив его ко входу.

Так же мучительно медленно он опускался, коленями упав на кровать по обе стороны от бедер Сэма и наконец впуская его в себя до конца. Он склонился над Сэмом, оперевшись ладонью о его живот и закрыл глаза, пережидая неприятные ощущения – последний раз был почти неделю назад, а с этим у Габриэля были свои проблемы. Сэм успокаивающе провел по его волосам, вспоминая, как каждый раз в начале неизменно жалеет о том, что попросил об этом и как забывает к концу. На этот раз Габриэль привыкал слишком долго, и Сэм осторожно, чтобы не причинить ему боль выходом, перевернул его на спину, извиняясь прикосновением губ к его губам за причиненную боль, когда Габриэль потянул его на себя, неожиданно быстро поднимая ноги и скрещивая лодыжки за его спиной. Потерявший всякий контроль над своим желанием, доведенным до последнего, Сэм двинулся снова вперед и назад, безошибочно находя нужный угол, испытывая облегчение от того, как выражение боли сменяется выражением тягучего удовольствия на лице Габриэля. Он смотрел на Сэма из-под полуприкрытых век, облизнув быстро губы и подаваясь бедрами навстречу, разводя их так широко, как только мог. Каждый раз они слишком увлекались ласками и никогда не могли продержаться долго в этом положении, слишком сильно горячее давление ощущалось возбужденным до последнего членом, причиняющим боль от длительного воздержания, но этот раз был особенным.

Он не знал, сколько это длилось. Жар их тел не отпускал его, а ритмичные движения и вовсе все сильнее и сильнее заставляли его испытывать томление, неизбежно приводящее к разрядке, как и влажное скольжение по коже, одним лишь звуком заставлявшее испытывать волны нового жара. Он не мог больше целовать Габриэля, не мог думать ни о чем, кроме разрядки, напряжением собственного тела отвечая на напряжение тела Габриэля. Он снова был возбужден, пусть и не так сильно.

Последние движения проходили до инерции, и сквозь шум крови в ушах до Сэма начал доходить и недвусмысленный скрип кровати, который сообщил, вероятно, всем соседям, чем они занимаются. Он слышал приглушенные стоны Габриэля, уже не настолько громкие, как если бы у него не осталось сил, и каждый тем не менее продолжал вызывать в нем отклик, вырывая словно бы что-то из груди. Габриэль как-то в одну секунду сжал мышцы вокруг него, и этого оказалось достаточно, чтобы копившейся жар, дрожь и удовольствие в одном мгновенно захватили его тело, лишая воли, способности мыслить, видеть и чувствовать. Он потерял счет времени, сколько продолжалось это состояние, заставлявшее его мышцы расслабляться по собственной воле, сколько он не чувствовал собственного веса.

Когда он открыл глаза, он обнаружил, что Габриэль сидел на краю кровати, потягиваясь и собираясь в душ. Он уснул прежде, чем Габриэль вернулся оттуда. Он не слышал, как Габриэль, сев на кровать с его стороны, провел по его волосам и тихо произнес:

- Выходи, Люцифер. Я знаю, что все это твоих рук дело. Я, может, не помню, но я прочел его дневник и дневник его отца. Зачем тебе это было нужно?

- Чтобы ты приручил мне его, - незнакомый ему человек стоял в углу спальни, сложив руки на груди. – Небольшое шоу по договоренности с ангелами, чтобы я мог без лишних проблем забрать его тело себе. Ради тебя он отдаст все, Габриэль, - он не помнил ничего из того, что Люцифер стер из его памяти и не надеялся восстановить. Люцифер подошел к нему со спины, положив руку на плечо.

- Ты забудешь и это, Габриэль. Это будет моя плата за то, что ты сделал для меня, - он был слишком уверен в своей победе и в своей способности стирать память. Весь этот год Габриэль ощущал чужое присутствие рядом с ними, видел тех, кто следил за ними, однажды заметив черные белки глаз. Весь этот год он старался убедить себя, что прочитает лишь и больше ничего, но чем больше читал, тем больше текст казался ему знакомым. Пусть Люцифер лишил его памяти безвозвратно, подстроив любовь, которую, видимо, так и не смог признать, даже случайно создав, пусть он изобразил победу для Винчестеров, пусть даже со стертой памятью не смог забрать тело Сэма, это не означало, что Габриэлю больше нечего терять.

- Передай привет Отцу, - произнес он, развернувшись и воткнув нож архангела под ребра, прямо там, где располагалось сердце его весселя и Благодать. Люцифер недоверчиво смотрел на него, сжимая кровоточащей ладонью нож.

- Откуда? – успел только и произнести он прежде, чем исчезнуть в ярком свете, оставив после себя лишь отпечаток огромных черных крыльев, сгорающих в воздухе. Нож беззвучно упал на темный ковер. От содеянного его трясло и тошнило, даже сжимая в руках этот нож, он не верил до конца, что это возможно, что он в самом деле кто-то другой, что Сэм не должен был быть с ним, что вся его жизнь придумала. Он содрогнулся еще раз, бросившись к туалету – он только что кого-то убил. Придя в себя на холодном кафеле ванной комнаты, он наконец смог вытащить мобильный телефон и набрать номер.

- Ты был прав, Дин. Не знаю как, но прав.

@темы: fanfiction

---

K.O. - А мы продолжаем наше представление...

[SNsuki]

Название: K. O.
Автор: SNsuki
Персонажи: Сэм/Габриэль(и на оборот), Дэстиэль
Рейтинг: PG-13
Жанр: слэш, ангст, юмор
Статус: в процессе
Предупреждения: временами POV героев, пост-канон
Дисклеймер: на права не претендую
Саммари: Пост-канон, все благополучно кончилось. Винчестеры выжили и явно залегендарились по всем статьям.
И вроде бы все на своих местах - ангелы, демоны, Дин, Сэм, Кастиэль, пирог, импала, нечисть... Казалось бы, чего еще желать в этой жизни?
"Высшей справедливости", - подумал младший Винчестер.
Срань господня...

Предыдущие части

7. "Ode to the Bouncer"

7. "Ode to the Bouncer"

— Дин, здесь соль под дверью.
— Соль, в смысле защиты от нечисти
или в смысле «Ой, просыпал»?

«…Итак, когда Зевс собирался принять в руки от своего отца
Богореченную власть и преславный скипетр,
Обдумал он хорошенько все, что ему из заповедного святилища
Рекла всевещая богиня Ночь, амбросиальная кормилица богов,
Которая прорекла ему все, что ему было положено совершить,
Как воцариться на прекрасном седалище снежного Олимпа...»*


- Окей. Мне поплохело.

Габриэль захлопнул книгу, выбросил ее и достал из кучи следующую.

Отброшенная книга тем временем мягко притормозила и безмятежно поплыла над полом. Древние манускрипты, даже бездарно написанные, негоже было ронять пренебрежительно.

- Санта-Барбара или Олимп, Олимп или Санта-Барбара - делайте ваши ставки, господа, – желчно произнес архангел, бегая взглядом по строкам.

Следующее писание оказалось даже бесполезнее предыдущего. Габриэль сжал губы. Книга рухнула на облезлый ковер, подняв облако пыли. Оно замечательно просматривалось в узкой полоске света зашторенного окна.

Архангел замер на мгновение. Поднял брови. Хмыкнул.

И щелкнул пальцами.

Тут-то Сэм и проснулся.

Он полежал пару секунд, таращась в потолок. Затем резко поднялся и уставился в центр комнаты. Ни стопки древних книг, ни самого архангела, по-турецки восседавшего на ковре в окружении летописей и пергаментов, там не оказалось.

- Габриэль.

Тишина и спокойствие.

Черт.

Винчестер откинулся на постель.

Судя по времени, он спал не менее пятнадцати часов. И, глядите-ка, все еще жив. Вообще, стоило, конечно, забраться в какой-нибудь бункер, разлить вокруг себя священное масло и таращиться по углам без сна и отдыха…

Вместо этого он сначала отговорил Дина разрисовывать дом - архангела, быть может, это и остановило бы, но трикстера вряд ли. Ну, в самом деле, если бы Габриэль хотел достать его, он бы уже сделал это.

…О том, что тот уже довольно недвусмысленно изъявил свои намерения, младший Винчестер, конечно же, умолчал.

Сэм хотел поговорить с Габриэлем.

Однако с ним самим говорить явно не желали.

Ну и ладно.

Чудный запах свежих простыней отбивал всякую охоту переживать по поводу и без. Сэм себя просто не узнавал. Известное зло как-то уж больно расслабляло.

Охотник перевернулся на живот и зарылся лицом в подушку. Добравшись домой, он даже нашел в себе силы отмыться и забраться в шкаф за новым бельем, а там просто доплелся до второго этажа и рухнул в кровать. Так что не было ничего приятнее ощущений, которые он испытывал сейчас.

Сэм вспомнил лицо брата, когда тот увидел дом, и ухмыльнулся в подушку.

Снаружи дом выглядел как с картинки - аккуратненький двухэтажный коттедж с ровненьким, аж в глазах рябило, зеленым газоном и обрамляющими территорию белыми столбиками забора.

Гостиная сразу ввела Дина в ступор. Он даже на какое-то время жевать перестал.

Исполненная в теплых бежевых тонах, она была обставлена с таким комфортом, словно здесь жила целая семья, любящая друг друга до потери пульса. В прихожей стояла аккуратная подставка для зонтов, кухонные занавески сочетались по цвету со скатертью на обеденном столе, а на холодильнике висели магнитики с Марио.

…Сверкающая посуда. Пара пушистых тапочек. Веселые полотенца в ванной…

Да что там - какао и зеленый чай в кухонном шкафчике!

В общем, Дин чуть с ума не сошел, пока обегал весь дом.

Сэм не знал, что ему делать – провалиться сквозь землю от стыда или умереть со смеху. Лицо брата в те моменты могло добить любого.

Слава богу, на втором этаже в пустующей комнате и спальне обстановка была куда более привычной. Плотные шторы на окнах, покрытые вырезками, фотографиями и заметками стены, наполовину стертые знаки на полу, старенький телевизор. На полках в шкафах непривлекательные предметы вроде трав, порошков или даже костей. Логово ведьмака, не иначе.

Однако и тут все находилось строго на своем месте. И было это просто кошмарно.

Для Дина, разумеется.

Сэм давно так не смеялся. Честно говоря, все это было не слишком похоже на правду и…



…Раздался неприятный хруст.

Чертыхнулся Дин. Что-то полетело на пол.

Брат чертыхнулся снова и вытащил ногу из проломанной ступеньки. Затем продолжил подниматься вверх по лестнице. Да, именно это он и делал.

Топот ног был сродни небольшому землетрясению. Вибрации, дыхание, стук сердца – все отлично смешивалось у Сэма в голове. Сама голова ощущалась вроде огромного раздутого шара, наполненного расплавленным свинцом.

Открылась дверь. Шаги приблизились.

- Хватит спать, Сэм. Есть новости.

С младшего Винчестера сдернули одеяло.

Когда Дин понял, что это не возымело никакого эффекта, он подошел к окну и распахнул шторы.

Даже сквозь кожу век свет причинил боль.

Сэм шевельнулся. Тело чувствовалось как чужое.

Он отлежал руку и шею. Рубашка неприятно отпечаталась на щеке. Пояс джинсов впивался в бедра.

Младший Винчестер открыл глаза. На него хмуро смотрел брат.

- Там ничего не было, - сказал он, - мы с Касом облазили все гребаное святилище сверху донизу, но так и ни черта не нашли.

Еще не до конца ухватившись за нить реального, Сэм был наполовину слеп и наполовину глух после сна. Его будто засунули в стиральную машину и оставили там на пару часиков.

Он сделал усилие, приподнятся и сел.

- Ты как? – спросил Дин.

- Как английская королева. Бывало и лучше.

Старший Винчестер понимающе хмыкнул, но ему было неспокойно. Стоило научиться отстраняться от этого, подумал Сэм. Иначе большая часть времени пребывания рядом с братом будет уходить на переживание его переживаний.

Подумать только – слово «переживания» и Дин в одном предложении…

- Уж прости, что с пустыми руками. У Каса нет идей, а я думаю, что тут не обошлось без одного драного архангела.

Младший кивнул и потер лицо руками - помогало проснуться.

Дин постоял молча, вглядываясь в брата. Затем круто развернулся.

- Собирайся, - бросил он, - если я еще хоть пять минут пробуду в этом полуразрушенном доме с голыми стенами, то непременно загнусь от тоски.

«Или на меня свалится еще что-нибудь».

Мысленно окрестив это явление как Дин-в-моей-голове, Сэм стал влезать в обувь. Он и сам не хотел оставаться здесь надолго. Необходимо было только забрать некоторые вещи. Этот дом использовался для того, чтобы спрятать от людских глаз его изыскания насчет воскрешения. А теперь, когда дело было сделано, Сэм желал оставить его.

…У него мог быть другой дом. Как тот.

Мог. К чему отрицать.

«Габриэль».

Тот, очевидно, соблюдал свое архангельское радиомолчание.

«Я хочу с тобой поговорить».

«Знаю, как это прозвучит, но я понимаю, в каком положении ты оказался. Я не хотел…»

Сэм вовсе не был так уверен, что его услышат, а уж тем более ответят. Но попытаться стоило.

«…Я понимаю, ты расстроен – скинул на меня груду сладостей, увел священные писания прямо у Дина и Каса из-под носа, напичкал во сне ложными воспоминаниями. А теперь у тебя просто кончились идеи, как еще позабавиться со мной. Я бы на твоем месте тоже расстро…».

- Нет, ну ты сам понял, как прозвучал?

Архангел образовался посреди комнаты на ковре вместе с книгами и манускриптами, словно он сидел тут все это время.

- Господи, Сэмми, из-за тебя я упомянул Отца всуе. Нас, между прочим, за такое… - Он ухмыльнулся. - Дин правильно говорит: ну ты и сучка.

- Фигляр и лжец,- невозмутимо парировал Винчестер.

- О, какие мы слова знаем. Золотой мальчишка, смышленый, аж жалко... Ну, - Габриэль взял следующую книгу и начал листать, - говори, что собирался. И без тебя есть чем заняться.

- Ты вроде говорил, что у тебя нет на меня времени, - напомнил тот.

- А не охренел ли ты, божок мелкий? - Габриэль поднял взгляд из книги. Затем закатил глаза. - Сэмми, ты когда-нибудь научишься держать свои мысли при себе, или я так и буду раскрывать твои хитроумные планы, прежде чем ты их воплотишь? Это скучно, знаешь ли. Или... Стой-стой!

Архангел выкинул книгу и резво поднялся на ноги.

- Ах, вот как. Ты решил, что меня умилит твоя честная попытка подначить меня?

Сэм отвел взгляд. Да, именно так он и думал.

- Сэмми-Сэмми-Сэмми, знал бы ты, как же я жалею, что ты попал в эту мясорубку. Просто не передать как… Эй, вот только сейчас помолчи.

Винчестер захлопнул открывшийся было рот и пытливо уставился на архангела.

- Да, вот так. Без звуков. Спасибо.

Габриэль щелкнул пальцами, и неподъемная груда книг убралась с ковра.

- Я без понятия, откуда у тебя это безграничное доверие к моей запылившейся от непродолжительной смерти персоне, - театрально разведя руками, начал он. - Почему ты, в самом деле, не оградил дом и продолжаешь открыто верить в мою доброту. Кстати, должен тебя разочаровать - я как-то не готов провести с тобой остаток вечности. Но сейчас дело не о том.

Архангел посерьезнел.

- Ты сам создал себе проблемы. С моим непосредственным участием, разумеется, но сам. Винчестер, и этим все сказано, - сощурившись, улыбнулся он, - однако сейчас я в праве судить твои поступки, и, Отец тому свидетель, я, должно быть, спятил, если решил тащить тебя из этой задницы...

- Что...- попытался Сэм, но Габриэль приложил палец к губам, и охотник послушно замолк.

- И последнее - бла-бла-бла, сделаю что с могу. Еще свидимся, в худшем случае на небесах. И мой тебе совет, Сэмми: поймешь, что спекся - закрой глаза и думай об Англии.

Сказав это, архангел привычно подмигнул и исчез из комнаты. Нет, Сэм точно находил это раздражающим.

И охренеть.

...Что-то уж слишком глубока эта кроличья нора. Даже для такой рослой Алисы, как Сэм Винчестер...

Охренеть в смысле охренеть-охренеть.

Он ни черта не понял, но Габриэль действительно на его сторо...

- Сэм, да у тебя пол машины забито каким-то пыльным дерьмом! - заорал откуда-то со двора Дин. - Черт возьми, да это же те книги, что мы искали!

Интересно, подумал Сэм, счет за чистку салона машины тоже на небеса отсылать?



*Орфика, фр.189 Керн

@темы: fanfiction

---

Tmblr

[Dr. Dormouse]

Крупнее по клику, взято отсюда.

@темы: fanart (drawing/painting)

---

[SNsuki]

Название: K. O.
Автор: SNsuki
Персонажи: Сэм/Габриэль(и на оборот), Дэстиэль
Рейтинг: PG-13
Жанр: слэш, ангст, юмор
Статус: в процессе
Предупреждения: временами POV Габриэля, AU
Дисклеймер: на права не претендую
Саммари: Пост-канон, все благополучно кончилось. Винчестеры выжили и явно залегендарились по всем статьям.
И вроде бы все на своих местах - ангелы, демоны, Дин, Сэм, Кастиэль, пирог, импала, нечисть... Казалось бы, чего еще желать в этой жизни?
"Высшей справедливости", - подумал младший Винчестер.
Срань господня...

1. "Click Here to Claim Your Prize!"
2. "Ladies and gentlemen, fasten your seatbelts"

3. "Harlem Shake"

3. "Harlem Shake"

— Слон?
— Да.
— Настоящий слон?
— Слонее не бывает.

Три часа ночи. Время копать.

Что ж, приступим. Могила сама не раскопается.

Он не был пьян. Правда, его немного вело, но легкая качка Дина только забавляла. Не доставало только морской болезни для полного впечатления океанского путешествия. Ночной бриз и запах, как из преисподней – он-то уж точно знает.

А ночь-то какая – тишина, благодать…

В общем, работалось ему исключительно роскошно. Он держал лопату, как красотку, раз за разом сильно и напористо сжимая в грубых натруженных ладонях ее черенок.

А выпить Дин успел, пока добывал языка. Расспрашивал очевидца, в смысле. Пили вдвоем, за жизнь. Его угощали, и грех было не воспользоваться возможностью нажраться в хлам. Тем более, ему никто не помешал бы – Сэма-то рядом не было. Отчасти оттого он себе это и позволил. В отместку. Правда, в этом старший Винчестер себе ни за что не признался бы.

Однако надраться не подфартило – собутыльник сдулся уже после четвертой. Да и Дин к этому моменту узнал уже все, что хотел.

И вот он здесь, ночью, посреди старого кладбища, занимается тем, что раскапывает могилу некогда заживо похороненной женщины, изредка пританцовывает, исполняя детские песенки, и кушает пару младенцев, которых украл по дороге.

Ой, как будто бы в первый раз. Тоже мне, неженки.

Хотите начистоту?

Ладно, черт с вами.

Дин устал.

Он смертельно устал. Осточертело буквально все. На завтрак упыри, на обед ведьмы, а на ужин, бывает, подают и гигантских пауков. Раз на раз не приходится. Не жизнь, а сказка. Даром, что его имени боится всё, что при дневном свете чувствует себя, как на подиуме без нижнего белья.

Даже детка стала напоминать сто первое чудо света, у которого мама Делориан, а папа - «Ночной рыцарь» из Гарри Поттера. После некоторых событий Импала начала появляться там, где нужна Дину, даже если до этого была за тысячи километров. Он так ни черта и не разобрался с этим. Снаружи и внутри вроде нормальная машина, никакой духовной активности и все такое… Ладно, главное, работает.

Нет, он не жаловался.

Может, и дело-то вовсе не в этом было.

Просто этот обмылок уже давно не выходил на связь. Небось, совсем закис в какой-нибудь дыре…

Лопата ударилась об дерево. Ну, и славно - вот и наша пациентка. Очень вовремя.

Итак, детишки, сейчас папочка будет уничтожать труп, чтобы маленький плохой дух больше никого не смог убить. Великий и неотразимый Дин Винчестер, мастер фокусов с солью и колом, покажет класс.

Что ж, пора и крышку открывать.

Насчет три.

Ра-аз…

Два-а…

ТРИ!

…Стоит ли упоминать, что в его горло тут же чертовски предсказуемо вцепились костлявые руки. Это чуточку осложняло произношение и без того витиеватых фраз, так что Дину пришлось вдохновенно и усиленно шевелить губами.

Пару секунд Винчестер сиял, как дискотечный шар. Труп истошно визжал - пальцы, сжимавшие шею охотника, сыпались пеплом. Впечатляющее зрелище. Если бы он не наблюдал его еженедельно.

Винчестер дочитал молитву, и труп окончательно рассыпался.

…Покойся с миром…

Ну, и кто здесь ваш папочка, мертвые ублюдки?

Что ни говори, крутые примочки в стиле Сэма были весьма эффективны. Правда, старый проверенный кольт Дин любит куда больше.

Он ухмыльнулся, бросив взгляд на едва белеющие в темноте могилы, присел подобрать лопату и… Приземлился задницей на что-то мягкое и упругое.

В нос ударил запах кожи.

Вжииииих!

Его мотнуло в сторону, расплющив щекой об холодное стекло.

Окно! Окно машины!

Взвизгнули тормоза.

Дин едва успел вцепиться в приборную доску, и только это дало ему пару спасительных сантиметров до встречи с лобовым стеклом.

Он снова упал на сидение. Судорожно вздохнув, Винчестер резко развернулся... И вытаращился на своего собственного брата на водительском сидении.

- Сэм?!

- Дин?! - тот, в свою очередь, возвращал ему самый нелепый и потрясенный взгляд, который мог выдать.

Однако Сэм быстро взял себя в руки - лицо его приобрело типичный вид судьбовершительного кирпича. Дин понял, что надо действовать…

- Как я могу узнать, что ты настоя…

…И, не отрывая взгляда от брата, выхватил из куртки бутылку и одним мастерским движением выплеснул ее содержимое на Сэма.

- Ну, вот и узнали,- невозмутимо резюмировал Дин, - Привет, братец, – он ухмыльнулся, - Тебе напомнить, сколько ты весил в двенадцать лет, или так поверишь?

- Ну ты и придурок,- отряхиваясь от святой воды, пробормотал тот.

- Мне тебя тоже не хватало, Сэмми, - Дин улыбнулся так широко, что непонятно было, как у него еще рожа не треснула.

Сэм уронил лицо в ладони, стараясь не заржать.

Это нервное, понял он. Дожили.

4. "Ride it, my pony"

4. "Ride it, my pony"

— Сэмми, когда ты рулишь процессом — я тащусь!

Было где-то полшестого утра, когда с полки супермаркета на Сэма бросился вишневый йогурт. По крайней мере, именно так он собирался объяснить Дину свое приобретение.

Винчестер глядел на этикетку и размышлял, как именно брат пошутит над ним – тупо или очень тупо?

Но даже это его больше забавляло, чем тревожило.

Честно говоря, Сэм плевал решительно на все – и на божественность, и на способности. И на то, что от порядком встревоженного внезапным перемещением Дина и в самом деле несло алкоголем. Хотя вел он себя весьма трезво, но после такой встряски это и неудивительно.

Не то чтобы Сэм не догадывался, кто приложил руку к семейному воссоединению, но мотивы Габриэля были, мягко говоря, неясны. Впрочем, какая разница - брат в порядке, а в остальном впервые за долгое время младшему Винчестеру было просто лень чесаться. Хотя тишина в голове настораживала.

Наверняка он знал две вещи. Первое - архангел вершит благое. Второе - Сэм держится от этого благого как можно дальше.

Дин потом убьет его, наверное, ведь он ни слова не сказал ему ни о ритуале, ни о Габриэле. От самих расспросов помогло отвязаться чудо, не иначе. Сэм с лицом «сам в шоке» рассудительно хмурился на догадки брата и попутно расспрашивал его обо всем подряд – в последние время было не до того, чтобы следить за событиями в мире.

Поскольку для Дина неясно было ровным счетом ничего, Сэм хотел было предложить двигаться в сторону его нынешнего обиталища, но вовремя вспомнил, как оно сейчас выглядит – стены, покрытые начертаниями и схемами, ингредиенты, пергамент, книги… Нет, туда они точно не поедут.

Так что не было ничего удивительного в том, что в утреннем сумраке по дороге к мотелю они завернули в круглосуточный супермаркет.

Сэм захлопнул дверцу машины и поспешил за братом.

Ветер пронизывал до костей, гребаные джинсы до сих пор не высохли, а с грязными припорошенными пылью волосами младший Винчестер был ну просто прелесть. Но жрать хотелось неимоверно, так что Сэму было все равно.

Два скучающих продавца и охранник даже ухом не повели, когда братья протопали мимо в глубь помещения. Пустые коридоры и ужасная музыка довершали картину – наверное, зауряднее супермаркета в штате просто не нашлось бы.

Дин с глупой улыбкой на лице тут же умотал куда-то в сторону кондитерских изделий. А Сэм…

Как человек, осознавший, что его вынужденная диета закончилась, он был слеп и глух к внешним раздражителям. И поскольку свежие чизбургеры вряд ли бы предвиделись в обозримом будущем, младший Винчестер сам не понял, как схватил два вишневых йогурта.

Прекратив бессмысленно пялиться на этикетку, он вздохнул и направился на поиски брата.

Блуждая по секциям, Сэм в скором времени нашел нужную. По дороге остановившись достать какому-то мальчишке мармеладных мишек с верхней полки, он не без удовольствия наблюдал, как Дин стоял и гипнотизировал взглядом два одинаковых куска пирога…

- Ни одно доброе дело не останется безнаказанным, да, Сэмми?

Винчестер обернулся.

На месте мальчишки стоял Габриэль.

- Таких не берут в MIB,- сведуще изрек он, потрясая упаковкой мармеладных мишек.

- Что-то я не увидел у тебя учебника по квантовой физике,- растеряно отмахнулся Сэм. Он лихорадочно соображал, что делать. Но Дин по какой-то причине не замечал их и продолжал усиленно разрываться между двумя абсолютно одинаковыми кусками пирога.

Младший Винчестер озадаченно показал на брата.

Архангел похлопал себя по уху и подмигнул.

Сэм нахмурился.

Габриэль закатил глаза и поманил его к себе.

Когда охотник остановился напротив, архангел притулился еще ближе. Этот порыв был похож на «надо пошептаться», и Сэм, воровато оглянувшись на Дина, немного склонился.

Выражение лица Габриэля как-то резко стало похоронным.

- Ты не сказал, что Отец вернулся.

"Что?.. А, ну да, Бог",- дошло до Винчестера.

- Ты не знал?

Архангел сузил глаза. Его до серьезного низко опущенные уголки губ настораживали.

И тут Сэм похолодел. Паучье чутье не просто намекнуло - оно завопило, скручивая внутренности. Кое-кто тут был настолько зол и отстранен, что стоило поторопиться, если хотелось попрощаться не только с супермаркетом, но и со всем этим захолустным городишком.

Габриэль смотрел в упор, а Винчестера едва ли не сгибало пополам уже от одного эффекта присутствия.

Однако все закончилось так же непредсказуемо, как и началось – архангел бесцеремонно хлопнул его ладонями по щекам.

- Лицо попроще сделай.

Сэм вздрогнул и отпрянул. Потянувшись к вискам, он сделал несколько неуклюжих шагов назад. Голова грозила расколоться надвое.

Хватит с него уже потрясений на сегодня...

Тем временем Габриэль деловито раскрыл упаковку и отправил несколько мармеладных мишек в рот.

- Время кататься!- неразборчиво объявил он.

И щелкнул пальцами.

Что-то ударило охотника под колени, опрокинув навзничь. Сэм обнаружил себя задницей в тележке для покупок. Руки и ноги его забавно торчали в разные стороны и как-то подозрительно не желали двигаться.

- Сюрприз-сюрприз, Сэмми! Знаю, ты всегда хотел это сделать.

Габриэль резво очертил пальцем круг, и тележку круто развернуло. Винчестер почувствовал движение – архангел явно собственноручно катил тележку.

Они неторопливо проехали мимо Дина. Тот уже начал крутить головой в поисках брата, но все так же не замечал его.

Сэм отчаянно силился двинуться или хотя бы разлепить рот, но у него выходило только моргать. Габриэль вел тележку, жевал мармеладных мишек и попутно обчищал полки с сладким. На охотника сыпались шоколадное печенье, зефир, рулеты, арахис. Кое-что из этого весило вполне прилично.

- Земля меня огорчает,- как ни в чем не бывало начал Габриэль, сгребая банку арахисового масла,- кончился "Доктор Секси", "Клиника"...

Банка пришлась Сэму ровно в солнечное сплетение.

Было очень больно.

- ..."Как я встретил вашу маму". В этом мире еще осталось хоть что-то забавное?- архангел не глядя бросил в корзину упаковку кексов. Еще плохо соображающий от боли Винчестер получил чувствительный удар в бедро.

- Я, знаешь ли, горизонтально понижен до рядового ангела-исполнителя. Крылышки золотые оставили – на том спасибо – и наказали добросовестной работой на следующие несколько тысяч лет.

Послышался щелчок, и тележка покатилась сама. И катилась она прямиком в стройную гору из банок пепси. Винчестер сделал единственное, что мог - закрыл глаза.

Банки погребли его под собой.

- Догадываешься, за что?

Голос приблизился. Габриэль снова взялся за управление и вырулил к кассам.

- Знаешь, Сэмми, ты бы мог стать супергероем. Как в комиксах. Пока, конечно, ты тянешь, максимум, на Капитана Очевидность, но со временем все могло измениться.

Архангел начал неторопливо выкладывать продукты на транспортную ленту.

Сэм пытался выдохнуть. Болело в груди.

- Вот только в мои планы не входит тратить время на тебя.

Оказалось, кассир видел все, кроме самого Винчестера. Габриэль дождался, пока пробьют все товары, благопристойно заплатил за покупку и снова принялся складывать продукты на Сэма.

- Чтоб ты знал, твои мысли на всеобщем обозрении. Ты голый и нежный, как попка младенца.

Тележка вновь покатилась вперед. Кажется, они направлялись на автостоянку.

- Ничего личного, знаешь ли и… О! Последнее желание? – Габриэль хмыкнул, - Это можно.

Он щелкнул пальцами:

- Не разочаруй меня, детка.

Челюсти Сэма, наконец, разжались.

От дикого напряжения ныли мышцы. Со лба по вискам катился пот.

Если он все правильно понял, то…

Твою мать.

Винчестер скосил глаза. Хрипло вдохнув, он медленно потянулся, сгреб ближайший сникерс, дрожащими пальцами развернул его, поднес ко рту…

И откусил.

По автостоянке разнеслись просто сумасшедшие звуки.

"Блаженство..."

Сэм растекся по тележке, словно таящее мороженое.

Откусывая еще кусок, он снова издал абсолютно неприличное мычание. Кто бы знал, как ему не хватало гребаной вредной пищи…

Тут сквозь марево бравады и удовольствия Винчестер ощутил толчок.

Тележка резко накренилась и перевернулась. Неосознанно вцепившись в банку арахисового масла, Сэм зажмурился и полетел лицом в асфальт.



Когда Сэм осторожно открыл глаза, то обнаружил себя стоящим как ни в чем не бывало посреди автостоянки. Дул все тот же пронизывающий ветер, джинсы были все такими же отвратительно мокрыми, а рядом привычно для подобных ситуаций надрывался Дин:

- …Сэм! Ты слышишь меня?! Сэмми!

Банка орехового масла в руках прилагалась.

И главное - совсем ничего не болело.

- Дин, он уже пришел в себя.

- Кас?!

- Дин.

- Сэм,- ну, кто-то же должен был превратить это все в фарс.

Кто-то немедля схлопотал от старшего брата по голове.

- Ты чего вообще творишь?!

- Дин…

Сэм открыл рот.

- Заткнись,- перебил его Дин.

- Ну, что еще, Кас? – повернулся он к ангелу.

- Твой брат, он…

…И только сейчас Сэм заметил, что у него из карманов торчат два вишневых йогурта.

И чек длиной до пола.

NEW:

5. "Standing"

5. "Standing"

— Даже если бы я мог…
— Ты можешь!
— Могу. Но не должен.

- В предыдущих сериях…

- Габриэль воскрес. Это сделал твой брат…

- …Ты не сказал мне…

- …Я…

- …Сэм умирал. Габриэль спас его. Он дал ему амброзию, сделав Сэма бессмертным…

- …Зачем?

- …Не знаю, Дин…

- …Габриэль вернулся на небеса и получил наказание за то, что невозбранно сотворил человеческое божество…

- …Такова воля Отца…

- …Бога?..

- …Архангелу Габриэлю наказано вернуться на землю и наблюдать за Сэмюэлем Винчестером…

Бз-з-з! Стоп-кадр на изумленной физиономии Дина.

- Погоди-ка! Но Сэмми теперь бессмертный! Это значит, что…

Габриэль морщится и нажимает кнопку на пульте.

Ипподром. Скачут лошади.

Дальше.

Новости. Число жертв террористического акта доходит до…

Следующий.

Сериал про копов. Парень в маске прижимает к виску заложника дуло пистолета…

Скука.

Реклама. Чудо-вафли.

Но архангел уже не сидит перед телевизором. Он стоит на съемочной площадке и хрустит чудо-вафлями.

"Дрянь эти ваши вафли",- думает Габриэль.

Дальше.

Ежегодная церемония вручения наград, бла-бла-бла… Кто все эти люди?

Архангел прикрывает глаза рукой от слепящих вспышек.

Надо будет посмотреть новый Стар Трек, невзначай думает он.

И Мстителей. Круто же.

Габриэль отступает в толпу, поворачивается и бредет по отмели необитаемого острова. Вокруг только холодный океан. Крабы с интересом ныряют в выемки, остающиеся от ступней.

Он останавливается. Смотрит вверх. Видит яркий фейерверк на полнеба.

Смотрит вниз, на рыжий пустынный песок на тысячи километров вокруг.

Архангел плюхается там, где сидел, и переводит взгляд на горные пики. Заснеженные, словно седые. На такой высоте весселю трудно дышать.

Он меняет позу, усаживаясь на колени, и принимает чашку чая из рук молодой японки. Деревянный пол холодит пальцы ног.

Габриэль отпивает и улыбается.

Он выпускает чашку из рук, откидывается назад и валится в снег.

Оставляя здешним местам снежного архангела собственного изготовления, Габриэль встает и уже ступает лакированными туфлями на гладкий пол.

Доброе утро, Лас-Вегас.

Казино не пустует, но сейчас гораздо тише, чем обычно.

Архангел тянется взять кости из у кого-то из играющих, но в последний момент растопыривает пальцы.

Кости летят на пол.

Шесть и шесть.

Габриэль коротко улыбается и исчезает.

Он сидит дома у Сэма. Развалившись на его кровати в ботинках, он лениво шарит рукой в поисках вазы с конфетами, которую сам и наколдовал.

У Сэма странный дом.

Архангел пожимает плечами.

Он просто все еще сидит в доме у младшего Винчестера и переключает каналы.

6. "Under your spell"

6. "Under your spell"

— Что с ним случилось,
чёрт возьми?!
— Я.

- О чем ты думаешь? – спросил Кастиэль.

Молчание.

- Дин, - позвал он снова.

Старший Винчестер смотрел на восход. Ну, не смотреть же на торчащий из багажника зад брата – тот суетливо копался там уже минут пять.

Теперь, когда все тайное стало явным, они все-таки решили катить к Сэму. Дин уже давно хотел взглянуть на место, где жил младший. Хотя, конечно, совершенно не при таких обстоятельствах.

Вот как всегда – не семейное воссоединение, а черт знает что. Вернее, в данном конкретном случае, пожалуй, бог знает что.

Винчестер находился в глубокой задумчивости.

Можно было с уверенностью сказать, что с Сэмми всегда происходила какая-то хрень. Если подумать, с ними обоими всегда происходила какая-то хрень. Не то, к чему хочется привыкать, но их никто и не спрашивал.

Но на этот раз младший братишка сам себя перепидорасил.

Воскресить архангела? Сэмми, ты что, серьезно?!

Хей, чувак, что с тобой не так? Ты же чуть не помер! А говорил, что собрался, наконец, оставить все это, обещал разжиться красивым пригородным домиком с вылизанной лужайкой.

У Дина пухла голова от одной только мысли, что за меньшим, ныне, твою мать, бессмертным братом таскается архангел-трикстер с неопределенными намерениями…

И он все думал. И думал…

- Детка! – внезапно воскликнул Дин, широко распахивая глаза.

Сэм дернулся от неожиданности и стукнулся об крышку багажника. Он раздраженно посмотрел в сторону брата.

- Твоя машина будет в порядке,- проговорил Кас.

Винчестер облизал губы и кивнул. Все-таки как-то непривычно разъезжать на автомобиле с магической примочкой, взявшейся ниоткуда.

Да неважно.

- Не думаю, что Гейб в восторге от перспективы таскаться за Сэмми ближайшую вечность, - серьезно сказал он.

Ангел смотрел на охотника.

- Дин, Габриэль не станет убивать Сэма.

- Я должен этому верить?

Кас просто смотрел.

- Ладно. Хорошо, – Дин отвел взгляд и почесал затылок. – А эта амброзия… Я ни черта о ней не знаю.

- Мы отыщем знания о ней. Я помогу тебе.

- Чудно, - он кивнул. – Отправимся сразу, как только приедем к Сэму и разрисуем его дом. Это стоит сделать. Хотя бы на всякий случай. А еще нужно…

- Дин.

Винчестер повернулся к ангелу.

- Что?

- Тебе надо поспать.

Дин сжал зубы и со свистом втянул воздух.

Кас просто продолжал смотреть.

...Возможно, всего лишь возможно, кому-то здесь просто-напросто нужно перестать быть упертым засранцем...

Винчестер приказал внутреннему голосу заткнуться.

В общем, они молча смотрели на восход. На фоне филейной части Сэма, разумеется.

- Знаешь… Я рад тебя видеть, Кастиэль.

Дин недоуменно наблюдал, как постепенно исчезала складка меж бровей ангела – впервые за разговор тот переставал хмуриться. Винчестер и не придал бы этому значения, если бы не смотрел с самого начала.

Как будто Кас не знал.

Но…

«О, черт!»

- Ты! - он замолк на мгновение, подбирая слова. – Ты… Прекрати это. Читай меня. Снова.

- Хорошо, Дин.

Сказал. И сразу пожалел.

Кастиэль смотрел на него своими сияющими глазами.

Опять. Снова.

О, чувак на облаке, подумал Дин, дай мне силы…

запись создана: 14.04.2013 в 13:13

@темы: fanfiction

---

[Голубь мира]

Добрый вечер,

прошу прошения, помогите пожалуйста. Когда-то давно попадался на глаза фик по Сэмогейбу, где Сэм провел какой-то псевдоязыческий ритуал и стал принадлежать Габриэлю (НЦ прилагается. Если не ошибаюсь там был момент со свечением, крыльями и прочим). Подскажите, пожалуйста, название, или как найти, если слышали о таком.

Заранее спасибо.

@темы: picspam

---

[Sgt. Muck]

Название: Спасибо, что поиграл со мной
Автор: Sgt. Muck
Фэндом: Сверхъестественное
Персонажи: Сэм/Габриэль
Рейтинг: NC-21
Жанры: Слэш, PWP
Предупреждения: BDSM, OOC, Изнасилование, Нецензурная лексика
Размер: Мини, 13 страниц
Статус: закончен
Описание:
ТВ-лэнд. Сэм входит во вкус, ему нравится играть по чужим правилам, но он не знает, на какой канал это может его привести. В какой фильм. А самое главное, чье внимание он привлекает.
Посвящение:
Маларки.
Примечания автора:
Изнасилование с добровольным согласием, если вы понимаете специфику ТВ-лэнда.


Правила ТВ-лэнда Сэм понял очень хорошо. В рамках своих ролей он не мог поговорить об этом с Дином, но ему казалось, что чем больше игра тебе нравится, тем скорее она заканчивается. Дело не в том, что ты должен повторить порой самые идиотские версии или фразы, а в том, что тебе это должно понравиться. И ему понравилось.
Первой реакцией был шок, который трудно было сравнить с чем бы то ни было, ведь происходящее казалось реальностью, и больничные палаты, и красивые медсестрички, и доктора в белоснежных халатах. Как будто они пришли на одно из своих старых дел и обязаны достать информацию. И если бы их существования никто не замечал, было бы гораздо проще, но когда Дин оказался главным героем, которому вешались на шею и которому били по морде с разницей в секунду, Сэму показалась вся игра глупой, но смешной. Впрочем, все веселье ушло, когда он оказался в операционной. На мгновение он поверил в то, что он врач, и мог бы зашить пациента даже огурцом, но до этого момента пришлось пережить пару неприятных минут, ведь все, чего он касался, и люди, стоящие вокруг, казались ему реальными. Им удалось найти Трикстера даже там, хотя на это ушло огромное количество времени, и Дин в образе своего Доктора уже был готов наделать в этой докторской версии «Санта-Барбары», когда он заметил эти тенниски.

Но еще труднее сдержать смех было, когда они пытались изображать детективов. Сэма распирало, когда он представлял, как только это можно играть, но как можно смотреть. Дин косился на него с вопросом, не понимая, почему его брату после удара по яйцам так смешно, а Сэм не мог объяснить. Это правда было смешно. Снимая очки, он едва не согнулся пополам. Когда Дин наклонился над трупом, политым кетчупом и раскрашенным не иначе, как побелкой для потолка, он наконец беззвучно заржал, ладонями скрывая лицо. Когда брат наконец поднялся обратно, Сэм уже более ли менее успокоился, но когда перед ними обнаружился еще один полицейский с конфетой в руках, его скрутило еще раз. Это напоминало шоу для любителей посмотреть на то, как другим больно. Он знал, что Трикстер не так глуп, и ему хотелось на мгновение, чтобы Дин попался. Что-то притягательное было в способности угадывать двойной скрытый смысл в затеях сумасшедшего, не иначе, Трикстера.

Милый ситком пришелся по вкусу больше Дину. Смеяться Сэму уже не хотелось. Он чувствовал на себе пристальный взгляд, но откуда он исходил, понять было трудно. Что хуже всего, этот взгляд не был насмешливым или издевающимся, скорее это был взгляд оценивающий, и порой Сэм незаметно оглядывался в поисках источника. Было нетрудно догадаться, что за ним наблюдал Трикстер, но это ощущалось не как внимание какого-то божка. Сомнение усилилось, когда Трикстер в два счета справился не только с Кастиэлем, но и с Дином, размазывая его по стенке. В нем не было уже ничего веселого, краткий момент, когда он растерял все свое укрытие. Идея пришла в голову Сэма сама собой, но он не успел ее осмыслить. Взгляд ярко-желтых глаз нашел его. И канал снова переключился.
Сэм обнаружил себя в дешевом костюме с вылезающими нитками. Он улыбнулся виновато женщине перед собой, стоя в очереди к банковскому окошку. Он оглянулся, не понимая, что на этот раз он делает в банке и где Дин. Банк был богатым, даже более того, несмотря на малое количеству народа и небольшое помещение, стены были отделаны деревом, а картины, что висели над каждым окошком и рабочим столом, явно не были репродукциями. Он искал Дина, но вместо этого обнаружил только самого Трикстера, который разговаривал в глубине банка, за спинами работниц, у мраморного пафосного фонтанчика, с каким-то мужчиной. Он тоже был в костюме, притом дороже на вид, чем у Сэма, и сжимал в руках чемоданчик. Он оглянулся – стоило ему встретить взгляд Сэма, как он недобро усмехнулся. Как будто время остановилось, и он напомнил Сэму, что это игра.

Попытка оценить обстановку дала ему интересные результаты: у банка были большие окна от потолка до пола, а за ними виднелся черный фургон, который обычно использовали грабители, тревожные кнопки были у каждого стола, но у щитка стоял рабочий в комбинезоне и что-то там усиленно ковырял, поглядывая на Сэма так, словно ждал его указаний, посетителей было мало, потому что календарь показывал субботу, а часы – утро, а за поясом Сэм чувствовал пистолет. Он улыбнулся девушке за окошком, подозрительно смерившей его взглядом, а потом нервно – на охранников, переговаривающихся неслышно по рации. Один стоял у входа, другой у хранилища. Они переглядывались, соскальзывая взглядами на Сэма.

Телефон в его руках завибрировал, призывая к действию. Похоже, он затягивал весь процесс, но не могло это быть ограбление, потому что у него с собой не было сумок, ровно как и у его помощников.

Его взгляд зацепился за картину в огромной золотой рамке над хранилищем. Там стояли двое – мужчина со стертыми чертами лица, явно пожилой человек, который держал ладонь на плече… Трикстера. Тот даже не улыбался, сохраняя серьезное выражение лица. Видимо, банк принадлежал ему, и похоже, что это похищение.

Взгляды все чаще обращались к нему. Наконец он вздохнул и вытащил из-за пазухи пистолет, стреляя оглушительно в потолок. Нечаянно пуля отскочила прямо в массивную картину, которая упала рядом с испуганным владельцем банка. Играл Трикстер потрясающе. Его страху Сэм поверил безоговорочно. Девушки постарались незаметно нажать на кнопку, и он выстрелил еще раз. Его сообщники достали примерно такие же пистолеты, встав позади каждой из девушек. Тот, что ремонтировал щиток, скрутил обоих охранников.

- Всем лежать, если хотите, конечно, остаться в живых, - громко Сэм предпочитал не говорить, но пистолет добавил тона за него. Кто-то закричал, какая-то женщина заплакала. Сэм перевел дуло пистолета в сторону дернувшегося к героизму мужчины, и тот мгновенно осел, опасаясь за свою жизнь. – Просто выполните то, что мы хотим от вас, мистер Милтон, и никто здесь не пострадает, - он даже вежливо подал одной из упавших девушек руку. Та отшатнулась, отползая к своему столу. Красивые большие глаза стали еще больше в своем испуге.

- Опустите оружие, - попросил его Трикстер, выглядя при этом лишь изумленным. Он перестал мучить выражение своего лица, да и в общем как-то неуловимо поменялся, став несколько выше ростом и стройнее в костюме. Монстра он не напоминал совершенно, а с телом управлялся так, словно бы оно ему действительно принадлежало. Снова какая-то идея возникла в его голове, но под воздействием этой магии она ускользала, не в силах противостоять. – В этом банке почти сто миллиардов долларов в одних лишь ценных бумагах. Возьмите и уходите.

- Они застрахованы, и вы в любом случае выиграете, - неожиданно для себя вошел в роль Сэм. Ему было совершенно неважно, зачем ему потребовалось в этой раскладке похищать Трикстера, но грабить банки ему еще совершенно точно не приходилось. – Избавим всех от стресса и поговорим на нашей территории, - он перевел пистолет на Трикстера, впрочем, не испытывая никакого желания выстрелить. Ему было настолько интересно, что он даже не подумал убивать его. Что-то снова промелькнуло в выражении лица Трикстера, но сменилось обычным деланным равнодушием, которого требовала ситуация. Намек он в роли мистера Милтона понял и медленно пошел в сторону Сэма, подняв руки. Сообщники скрутили его руки за спиной, завязывая глаза и выводя из зала.

- Мы приносим наши извинения за доставленные неудобства, - и он сдержал смех, глядя на испуганные до смерти лица. Может быть, эти люди существовали на самом деле, но сейчас все это было только волей этого неизвестного существа.

- Мы могли бы сразу прояснить интересующие вас вопросы, - Трикстер подал голос, сидя на заднем сидении фургона между двумя внушительными помощниками Сэма.

- Заткнуть ему пасть, босс? – поинтересовался один из них, ласково сминая в руках носок. Трикстер достоверно вздрогнул, убеждая, что в этом совершенно не нуждается и ничего против иметь не будет.

- Если вы от моих конкурентов, то я не против с ними поговорить, - снова подал голос Трикстер. Сэм в это время просматривал файлы на нетбуке, который принадлежал в этом мире ему. Огромное количество документов, фотографий, видео репортажей и любой информации о мистере Милтоне, вплоть до его медицинской карточки и номера страховки. Похоже, в этом мире ему не нужны были деньги от этого Милтона, но что, он никак не мог взять в толк.

- Нет, мистер Милтон, мы сами по себе, - протянул Сэм, все еще пытаясь найти хоть какую-то подсказку. Наконец он набрел на файл, который был зашифрован простым кодом, который нетрудно было сломать. Он открыл его и тут же закрыл, покраснев до корней волос. Похоже, в этой вселенной он был не похитителем. Он был преследователем, причем ходил за Милтоном по пятам почти пять лет, пытаясь угадать момент, когда к нему подобраться, никогда не выходя на личную встречу, потому что у парня, чью роль Сэм играл, были проблемы в плане удовлетворения сексуальных желаний, и без охоты ему было почти невозможно достичь нужной точки возбуждения.

И это он прочел не в нетбуке. Это он чувствовал прямо сейчас в районе паха, когда пытался найти в этих папках хоть что-нибудь. Огромное количество фотографий и беспомощность этого парня на заднем сидении сработало сильнее любого средства. У этого парня были серьезные проблемы, и, что хуже всего, они были и у Сэма.
- За меня могут заплатить любую сумму, - не унимался Трикстер, но что хуже всего, от его голоса Сэм возбуждался только сильнее. В его голосе был умеренный страх и отчаянное желание вернуться на свободу, и это заводило его со страшной силой. Он был вынужден поставить дипломат на колени, чтобы водитель ничего не заметил.

- Босс, ну может заткнем? – капризно спросил все тот же амбал. Сэм обернулся на заднее сидение, смеривая его взглядом. Вопреки всяким планам, его взгляд прошелся по напряженной шее мистера Милтона, от страха за свою жизнь не пытавшегося даже пошевельнутся. Механик держал пистолет у его бока, и от этого Милтон обильно потел. Сам Сэм испытал бы отвращение, однако его сущности в этом мире это пришлось по вкусу. Наконец он вспомнил, что амбал ждет его ответа.

- Нет, недолго осталось, - и он снова вернулся на свое место, смотря на дорогу. Пока магия отступила, он принялся усиленно думать – на этот раз игра его не забавляла, совершенно. Он желал найти Дина и прикончить этого ублюдка по-настоящему, раз и навсегда, но не представлял, как объяснит ему подобный стояк. А он ощущался как реальный. Штаны от костюма были ему чуть малы, может быть и очерчивая что надо и не надо, но причиняя страшные неудобства для возбужденного члена, для которого столько места не предусматривалось. Руки подрагивали от предвкушения, а весь его организм – или того маньяка, кого он занимал – требовал наконец-то насладиться победой. Он подумал о том, что Милтон еще не знал, зачем его похитили, и, что вероятнее всего, никакие деньги не помогут ему уйти от Сэма. Зря он об этом подумал, в общем, решил Сэм, и постарался затмить мысли какой-нибудь навязчивой песенкой. Мир однако напомнил ему, что в данный момент он должен был бы предвкушать овладение жертвой.

Овладение? Жертвой?

Он мысленно застонал. Как только они выберутся из этого гребанного фургона, он обязательно потребует у Трикстера отмены. Это слишком. Генитальный герпес был забавной штукой, играть было смешно и порой здорово, но это перешло нужную границу. То, что пальцы ног покалывало от нарастающего желания, а яйца готовы были взорваться, было не очень смешно. Точнее, совершенно не смешно. Он пробовал подумать о симпатичной девушке, о Джессике, к примеру, но эти мысли вызывали отвращение. Тогда он попробовал снова открыть фотографии на нетбуке. Его снова скрутило. Он вцепился в сидение руками, ерзая на месте. Водитель был таким же недалеким амбалом, который ничего не замечал.

- Пожалуйста, - тихо произнес Трикстер, и Сэму захотелось его убить. Тон его голоса, идеальной жертвы, ломал ему что-то внутри, заставлял терять сознания от огня власти и обладания, за которым он так долго охотился. В Сэме словно жило два человека: один мечтал поиметь Милтона у стены, не развязывая ему ни руки, ни ноги, а второй впадал в панику от этих фантазий и собирался просить помощи. Что было ужасно, так это то, что физическому возбуждению были подвержены обе личности. Но сильнее этого Сэму еще не приходилось испытывать ни разу за свою жизнь. Он сполз по сидению, прижимаясь бедрами от отчаяния к дипломату с открым на нем нетбуком. Дипломат был достаточно твердый, чтобы об него можно потереться. Первое же движение, полное страха от того, что на него все же посмотрят, было едва заметным, но принесло мимолетное облегчение. Он обернулся – механик даже не смотрел на него, ковыряясь в носу. Водитель следил за дорогой и ржал над шутками с радиостанции. Потому Сэм двинул бедрами еще раз, прижимая руками дипломат к коленям. Этого было мало, но если бы он не сделал вообще никакого движения, он был бы первым, кто умер от перевозбуждения, да еще и не в реальности.
Взгляд снова упал на зеркало заднего вида. Он увидел закованные в наручники изящные запястья с дорогими часами, длинные пальцы нервно переплетались, словно от мерного движения он успокаивался. Изящные? Было некогда об этом думать, потому что он откровенно трахал собственный дипломат, облизывая пересохшие губы. В голове сама собой нарисовалась картинка того, как бы он мог заставить работать эти руки с красными следами от стертой кожи на запястьях. Милтон вздрогнул, словно бы в одну секунду осознав или почувствовав, и его руки замерли вместе со всем телом. Он поднял взгляд с завязанными глазами прямо туда, откуда на него смотрел Сэм. Светлые волосы прилипли ко лбу, на котором блестел пот. Огромных усилий ему требовалось этот страх не показывать, но Сэм желал видеть и слышать его. Он бы потянул за эти волосы, заставляя маленького ублюдка прогнуться под ним. Ужас от этой мысли на мгновение отрезвил Сэма, и он столкнул дипломат с коленей. Мгновенная волна разочарования пробежала по лицу Трикстера, и Сэм только укрепился в своем ужасе. Паника побеждала на мгновение возбуждение, но потом Милтон провел языком по губам, как будто бы он нервничал. Паника отступила, как будто тоже решила присмотреться.

- Приехали, босс, - доложил водитель. – Куда его?

- Ко мне в комнату, - выпалил Сэм прежде, чем подумал. Его придуманная личность обманула его самого, захватив контроль над речевым центром. Облегчение, видное только одному лишь Сэму на лице Милтона сменилось откровенным ужасом, который заслуживал Оскара. Сэм вышел из машины, хлопнув дверью и одергивая пиджак. Вроде бы удавалось скрыть проявление власти этого придуманного мира над ним. Под локти амбалы легко тащили его к темному и неприметному зданию, открывая входную дверь.

Сэм оглянулся, понимая, что улица создана в своем небольшом участке, а далее десяти метров трудно было что-то разглядеть. Все смазывалось, словно в жаркий летний день. Этот ублюдок хотел, чтобы Сэм сыграл насильника, так что даже не озаботился дорисовать этот мир.

Он задержался на кухне, разделив с механиком бутылку пива. Он прихватил одну с собой, когда оставил этого амбала со вторым в гостиной смотреть футбол. Они радостно гыкали и махали своему боссу, попросив потом избить Милтона, как будто просили конфету до ужина. Сэм обещал над этим подумать. Он с трудом нашел якобы свою комнату. Водитель был слишком туп, чтобы заметить удивление на лице Сэма, но черт возьми, если это не были королевские покои. Темно-красные шторы на старом окне, старая мебель и огромный мягкий ковер. В каком фильме вообще мог разыграться подобный антураж?

Лишь при взгляде на огромную кровать, заправленную шелком, Сэм понял, в каком фильме он должен был участвовать. И Дин должен был бы быть этому очень рад, в отличие от самого Сэма, если бы напарницей была грудастая блондинка. Только вот ему предоставлялся низкорослый блондин, который все это и затеял, да и порнофильм этот был не для гетеросексуалов.

Поэтому он сразу сказал это.

- Нет.

- А до того ты был согласен? – мгновенно поинтересовался Трикстер обычным голосом, полным ядовитой насмешки. К стене над кроватью был приделан поручень, к которому водитель его пристегнул, и теперь Трикстер лежал на кровати с поднятыми руками и завязанными глазами. Темно-коричневый узорчатый галстук сполз, а первые пуговицы на светлой рубашке были расстегнуты, обнажая угол кожи под шеей. – Ты так хорошо играл, что я тебе поверил, Сэмми. Не разочаровывай меня.

- Это не игра, - почти решительно возразил Сэм. В нем заиграла вторая личность, которая желала этой картины так долго, что не обращала внимание на временного гостя рядом с собой в этом теле. Он сжал и разжал кулаки, концентрируясь на владении телом и не давая личности возобладать. Но если бы личности нужны были кулаки, проблем бы не было. Острая волна возбуждения граничила с болью и не была нормальной от слова совсем, и он снова согнулся, подавляя желание коснуться себя. – Иди в жопу, Трикстер, - послал он его хриплым голосом, тяжело дыша. Тот только усмехнулся краешками губ, и Сэм упал на колени, не представляя, может ли быть еще хуже. Он мог бы оттрахать этот прекрасный ковер, например. Что угодно, хоть бы отрезать этот член, но он, судя по количеству прилившей крови, и сам бы отвалился. Только Сэма могло не хватить до этого момента. – Я помогу вам. Если ты доиграешь свою роль, - на этот раз в его голосе не было насмешки, только любопытство и интерес к возможностям Сэма. – У вас, похоже, не так много вариантов помощи. Подумай, скольких ты сможешь спасти, если поиграешь пару минут. У тебя нет с этим проблем, я это точно знаю.

- Я предпочитаю девушек, урод, - зашипел Сэм сквозь зубы, прижимая ладонь к животу, хотя мышцы руки сводило от желания избавить себя от возбуждения старым проверенным методом. Даже ткань штанов, и та готова была помочь, но он из последних сил сдерживал бедра.

- Правда? А как же эти сны, Сэм? – и в его разуме вспыхнули картины, что он когда-то уже видел. Почти десяток подобных снов, с тех пор, когда он был подростком. Каждый он не запоминал, но чем взрослее становился, тем яснее ощущал, что интересуется не только девушками. До сих пор, впрочем, он не встречал и мужчину, в котором бы заинтересовался, поэтому считал это простым гормональным сбоем. Однако те сны были лишь картинками. В этих же Трикстер добавил ощущений, и Сэм, горящий от стыда и возбуждения, ощутил прикосновения чужих рук к члену, к губам, к ягодицам. Он сел на колени, закрывая лицо ладонями. Теперь Трикстер откопал в его сознании воспоминание об одном из вечеров с Джессикой, когда она ради любопытства попросила его об анальном сексе. Он кончил тут же, стоило ему войти в нее. Объяснить ей было трудно, самому – еще хуже.

- Хорошо, - прошипел Сэм. – Хорошо, только убери это, - и картинки исчезли из его головы. Возбуждение тоже сбавило обороты по великодушию Трикстера, и он смог встать, хотя и чуть-чуть пошатываясь.

- Позволь другому человеку быть тобой, - посоветовал ему Трикстер, прежде чем обратно превратиться в Милтона. Все его тело мгновенно сковалось страхом, и он повернулся на бок, притягивая ноги к груди. – Не надо, пожалуйста, - совершенно иным голосом попросил он, из-за повязки не зная, откуда ожидать ответа.

- Побереги голос, - и хотя он все еще был возбужден, окружающее подсказывало ему, что не сейчас. Он отдал бразды правления этому человеку. Он позволил ему желать чего угодно, напоминая себе, что это не его тело и не его разум. Это не он хочет изнасиловать другого мужчину, пусть он выглядит так притягивающе-беззащитно. Да, у него бывали сны, но это, в конце концов, только сны. Он вышел из комнаты, понимая, что жертву нужно довести до последней стадии отчаяния. Он спустился снова на кухню в поисках ножа, который мог бы ему подойти. Портить шкуру Милтона он не собирался. Ему только нужно было, чтобы этот чистенький и правильный банкир со своей знаменитой идеальной женой из Индии кончил от грубого обращения с ним, чтобы признал, что всегда звал такого, как Сэм. После этого он будет ему неинтересен даже мертвым.

Хватило семи минут, по его подсчетам, когда он услышал крики еще на лестнице. Милтон звал хоть кого-нибудь из них, чтобы ему дали воды, и Сэм собирался ему дать не только это. Он больше не мог терпеть, слишком долго он выслеживал Милтона. В его памяти возник совершенно чужой эпизод, когда он забрался в его дорогую виллу и нашел в спальне, где наблюдал за ним. Но такого рода беспомощность его не устраивала. Он хотел сломить его, заставить получить от этого извращенного удовольствия, потому что каждый в этой жизни по-своему урод.

- Как вас зовут? – спросил Милтон и снова облизнул губы. Он не врал, ему действительно хотелось пить. Руки его затекли и дрожали от усталости, а тело, скованное страхом, отказывалось слушаться.

- Выпрямись, - сказал Сэм не своим голосом. Все это вообще принадлежало не ему. – За воду придется постараться.

- Слушайте, я мог бы оплатить вам хоть весь публичный дом, - его губы побледнели от его просьбы. Он все же повернулся на спину, с болью на лице проворачивая руки в наручниках. – Любой, с любыми услугами.

- Ты и сам знаешь, что это бесполезно, так ведь? – он поставил одно колено на кровать, заставив ее чуть-чуть прогнуться. Милтон дернулся, стараясь уйти от этого места подальше, но испуганно замер, когда Сэм этого потребовал. Он понимал, почему его герой так сходил с ума по беспомощности – это и впрямь завораживало. Парень мог сделать все, о чем его попросят, из страха за свою жизнь, но извращенцу этого было мало. Ему хотелось, чтобы в конечном итоге Милтон завелся так, как никогда в своей жизни, и сам просил изнасиловать его. Удивительно, но на порно-фильм это походило мало, скорее на чью-то извращенную фантазию. Чью-то? Он знал ответ. Они как два сражающихся подростка с джойстиками в руках, которые стремятся выиграть. Только у Сэма на кону все эти жизни. – Ноги разведи, - Милтон сжал зубы, чтобы не издать не звука, но сделал, что от него просили. Полы пиджака распахнулись, обнажая рубашку и пояс штанов. Именно к нему Сэм прижал острие ножа, кончиком утыкаясь сквозь шелк рубашки в напряженный живот. Милтон перестал дышать, боясь напороться на него. От него исходила настолько мощная волна страха, что волны возбуждения снова захватили его разум. Но одно лишь упоминание того, как долго он шел к этому, удерживало его от прямого насилия ради разрядки. Он провел по ткани, разрезая ее прямо на коже, используя живот как подставку. Под тканью проступила кровь, но Милтон молчал. Боль ему не была страшна так, как потеря собственного достоинства, поэтому Сэм убрал нож. Он прижался губами к мокрой ткани, слизывая привкус металла, а потом попросту разорвал ее. Порез вышел недлинным, но обильно кровоточащим, что Сэму не очень нравилось, но ему нужно было проверить эту теорию. Каждый боится и испытывает неправильное возбуждение от своего извращение. Видимо, боль и кровь не принадлежали ему. Он провел языком по царапине, еще и еще, выступая каждые новые выступающие капли. Милтон дышал поверхностно, а на его лице было написано ясно читающееся отвращение. Он покраснел от гнева и беспомощности, но пах по-прежнему страхом. Покраснели не только щеки под повязкой, но и шея, и грудь, восхитительно демонстрируя плоды этой власти.

Он даже не стал прикасаться к нему руками. Его тело было настолько желанно для него, именно такое, неподдающееся, напряженное, что он не мог больше сдерживаться. Можно было кончить первый раз, почти ничего не делая. У него была впереди вся вечность. Поэтому он грубо перевернул его на колени, не заботясь о том, что наручники причинили запястьям очередную боль, а плечевые суставы заболели так, что стона Милтон не сдержал. Ремень, стягивающий штаны на пояснице, ниже чем полагалось, играл не только роль удерживающую, но и соблазняющую. Ткань обтянула ягодицы, так что проступили даже линии нижнего белья – дорогих плавок, судя по всему. Выдернутая рубашка соскользнула по спине, обнажая цепочку проступающих позвонков, а мышцы спины закаменели до такой степени, что даже расслаблять их Милтону, вероятно, было больно. Он провел по его спине, спускаясь к пояснице, другой рукой опираясь о кровать. Широко расставленные колени Милтона открывали ему доступ к промежности и паху, но он не собирался касаться его там. Он бы довел его до ответного возбуждения этой грубостью, подчинением, прежде чем действительно бы уделил ему это внимание.

Когда дыхание Милтона слегка выровнялось, он двинул бедрами вперед, не расстегивая собственных штанов, просто имитируя. Прикосновение было настолько многообещающим, что он делал это снова и снова, иногда скользя вверх и вниз, прижимаясь к обтянутой тканью заднице, пока ему стало этого мало. Он схватил Милтона за горло, тут же ладонь ощутив, как нервно он сглотнул, боясь удушения. Но это была просто угроза. Просто способ заставить его двигаться навстречу, пока он не навалился на него всем весом, повторяя его тело своим. Милтон пробовал просто все это терпеть, но для Сэма это было неприемлемо. Поэтому он стянул повязку с его глаз, одной рукой удерживая его тело рядом со своем, прижимая ладонь к его животу. Похоже, его роль не только страдала обсессией относительно охоты, он сходил с ума именно от этого человека. От его запаха, разрывавшего ему все границы желания, от его дыхания, чарующего своей скоростью и глубиной, от его тело под своим. Он только только кончил, прижимаясь к его бедрам, не заботясь о том, что прямо в штаны, но все системы были все еще обострены, ожидая от него откликов, любых, раздумывая над дальнейшим. Его роль провела годы, мечтая об этом, но мечтать и держать в руках – это совершенно разное.

Этот парень так хотел Милтона столько времени, что, отчаявшись привлечь его внимание, захотел привязать его к себе.

Ему снова потребовался нож, но не для угрозы. И хотя Милтон восхитительно напрягся под ним, прогибаясь в спине и уходя от ножа, и вместе с этим снова прижимаясь к его еще не возбужденному члену, он в самом деле воспользовался им только для того, чтобы разрезать дорогую ткань. Он сорвал с него пиджак, разрезав его несколькими линиями вокруг плеч и по спине, раздирая его на части, а следом за ним разрезал рубашку, но лишь на середине, чтобы он мог только спихнуть ее к плечам. Милтон отказывался поворачивать голову. Он смотрел на подушку под собой, надеясь отстраниться от этого.

Его кожа нравилась тому, кого играл Сэм. С его телом у парня были свои отношения, завязаны на исключительных фантазиях, порой настолько грубых, что он мечтал увидеть Милтона избитым до бессознательного состояния. Его волосы привлекали его руки, и он провел по ним, проводя у роста волос на шее языком. Его сильное тело он хотел покорить. Каждая напряженная мышца, каждая его часть, он хотел, чтобы принадлежала ему. Он стянул одежду с себя, тоже лишь пиджак и рубашку. В отличие от холодной и влажной кожи Милтона он был горячим, невозможно горячим, так что Милтон снова вздрогнул, стоило Сэму прижаться к его узкой спине. Он мог оставаться так часами, наслаждаясь одним лишь телом под собой, одним фактом принадлежности, того, что он наконец-то здесь, под ним, распятый и привязанный без единой возможности сбежать. Он ничего не говорил. Он думал о том, чтобы стерпеть это, и Сэм почти слышал его.

- Говори, - приказал он ему, задевая зубами раковину уха, мгновенно покрасневшую.

- Что? – коротко отозвался Милтон. Теперь его голос бросал вызов, страх превратился в отчаяние, а гнев в силу, и один его голос бросил его в жар, за очередную черту. Он снова двинул бедрами, но почти нежно, потираясь лишь, хотя член еще даже не встал. И не мог встать в ближайшие минуты. Ему нужна была передышка, которую он мог использовать.

- О том, что ты думаешь, - на этот раз он залез языком прямо в ухо, на что Милтон среагировал и попытался отстраниться от него. Грудью Сэм чувствовал, как сократились мышцы, такие же сильно развитые, как и его, хотя и в меньшем теле.

- Я хочу убраться отсюда. Я хочу, чтобы тебя засунули в психушку навсегда, тебя и твоих идиотов-друзей, - он срывался на рычание, и лучшего Сэм не мог и желать. Тон его голоса отдавался в его собственном горле, в солнечном сплетении, в члене. Он рвано выдохнул. Его ладонь поднялась от живота к груди, поглаживая один из сосков. – Я хочу лично прийти сюда и ткнуть в тебя тем же самым пистолетом, а лучше выстрелить первым, не убить, оторвать твой гребанный член, чтобы ты больше никогда и никого…

- Мне никто не нужен, - забавляясь, произнес Сэм, выкручивая сосок двумя пальцами. И снова Милтон вытерпел боль, не произнося ни звука. Он мог бы заставить его кончить обычными прикосновениями, мог минетом, но это была бы физиология. Он хотел дорваться до его сущности. Он хотел заставить его умолять о насилии, на которое он только и был способен. Как только он увидел Милтона в той фирме, где работал, он стал его навязчивой идеей. В его холодном взгляде он уловил ту жестокость, которую был вынужден прятать сам. Он постарается. Он вытащит ее. Они станут потрясающей парой, и он сможет удовлетворять эти эелания так, как может, потому что обычный секс не возбуждает его.

- Иди на хуй, - послал его Милтон. Его голос чуть сорвался, когда Сэм выкрутил второй, но отстраняться было некуда – его придавливал к кровати вес Сэма. – Иди на хуй, гребанный извращенец, - сказал он снова, и в его голосе откровенно читалась беспомощность. – Делай, блять, что хочешь, только заканчивай быстрее.

- Я слишком долго этого ждал, - между проступающими лопатками он провел языком, вдыхая запах его кожи, руками водя по бокам и спускаясь к бедрам. На этот раз его руки расстегнули ширинку и стянули штаны, бесстыдно проводя по ягодицам и стаскивая нижнее белье. Он отстранился только для того, чтобы стянуть свои штаны. Он расстегивал свою ширинку и смотрел, как связанный и поставленный раком Милтон пытается вырваться. Он хотел перевернуться на спину, чтобы не стоять в этой унизительной позе, но Сэм нежно погладил его по боку, останавливая. Наконец он справился с этой идиотской молнией на штанах от костюма. Свои он стянул полностью, возвращаясь в старое положение. Он дурел от того, как его член устроился между его ягодиц. Он чуть нажал рукой, проникая между, и только тогда Милтон униженно всхлипнул, и в этом можно было угадать просьбу прекратить это. Сэм снова лег на него, снова провел по животу, прижимая его спину и ягодицы к своему телу. Длинные пряди волос выскользнули из-за ушей, и упали вниз, щекоча его плечи. Одно лишь это и удивительное внимание заставило Сэма уловить этот отклик. Что-то в его волосах, касавшихся Милтона, нравилось последнему. Он сжал кулаки, и тут же разжал их, боясь, что Сэм заметит. И он заметил. Он отстранился, переворачивая Милтона на спину. Тот сразу же закрыл глаза, отказываясь смотреть на Сэма. Ноги так и остались разведены и согнуты в коленях, а невозбужденный член скрывался жесткими светлыми волосами.

- Посмотри на меня, - приказал он ему. Тот покачал головой, отказываясь открывать глаза. Упрямо стиснутые зубы, скрытые чуть припухлыми сухими губами, искусанными в попытке не издать ни звука. Взлохмаченные легкие волосы без единого следа идиотского геля. Он поймал Милтона в нужный день. – Посмотри, или я не стану больше ждать, - предупредил он, проводя ладонью по промежности и касаясь пальцем входа, сжатого до предела.
Тогда он открыл глаза. Необычного цвета, похожего на жидкий мед, золотисто светло-карего, так что случайно Сэм едва не понял, почему его герой так долго выслеживал этого Милтона. За его глаза многие бы сделали что угодно. Но парень Сэма – не многие. Он болен, но теперь еще и Милтоном. Взгляд удивительных глаз заставил его дыхание сбиться, и хотя они были полны ненависти, ледяной взгляд которых мечтал убить, он тут же наклонился к его губам, перехватывая голову и фиксируя ее руками на одном месте. Он не должен был дать Милтону узнать о своей власти над ним. Он укусил его за губу, побуждая открыть рот. Только сильной болью ему удалось проникнуть языком в его рот. Ему приходилось быть крайне внимательным, потому что Милтон намеревался откусить его язык, но он изучал его слишком долго, чтобы не предсказывать каждое движение. И все же ему удалось прикусить губу Сэма. Слепая ярость всколыхнулась в нем. Он настолько сильно ударил его по лицу, что голова Милтона дернулась. Он на мгновение отключился. Когда Сэм понял, что он сделал, он едва не испугался.

Но Милтон снова открыл глаза, пережидая боль. Что-то изменилось в нем, как будто этим ударом он поставил под опасность не только свое лицо и свои кости, но и самого себя, как будто он забыл, насколько Сэм сильнее, и что это не игра, в которой у него есть шанс победить.

- Неужели ты не понимаешь, ты такой же, как и я, - прошептал Сэм, целуя его шею, оставляя глубокие засосы и не в состоянии удержаться от того, чтобы снова не засосать эту потрясающую кожу, не сжать ее зубами.

- Я не псих, - покачал головой Милтон. – Я не чувствую рук. Пожалуйста, это очень больно, - тон его голоса был ровным, но то, что он шел на унижение, уже о чем-то говорило. Сэм провел по его груди последний раз, прежде чем отклониться назад и нашарить в карманах джинс ключи. Он не был так глуп, чтобы повестись на это, если парень вздумал вырваться. Милтон знал, что ему ни за что не совладать с Сэмом. Не в его весовой категории. Как только Сэм выпрямился, все еще сидя меж его коленей, ему показалось, что Милтон удивлен. Его взгляд мгновенно поднялся от его пресса до лица. – Ты мог бы найти кого угодно, почему я? – спросил он. Как только замок щелкнул, он опустил руки, поморщившись и разминая их. – Под тебя любой ляжет.

- Мне не нужен любой, - он на всякий случай связал его руки его же галстуком, не затягивая, впрочем, до нарушения кровообращения. Милтон не вырывался, все еще удивленный от этого факта. – Мне нужен ты, - он отпустил его руки, позволив убрать их куда ему удобнее и считая это достаточной поблажкой. Он снова был возбужден, ни на секунду не забывая, сколь желанное тело под его руками, и на этот раз он собирался сделать то, что хотел.

Он плюнул на ладонь, не размениваясь на поиски смазки. Слюны оказалось достаточно и даже более того – во всем был виноват только Милтон. Только его равнодушный и смирившийся взгляд. Только он, раскрытый перед ним и не сопротивляющийся. Он заставил его сомневаться в неправильности. Он дал ему, над чем подумать. Он и так был слишком лоялен. Он должен причинить ему боль, иначе никогда не сможет дойти до грани сам.

Поэтому он сделал единственное, что пустило бы его внутрь. Без растяжки, без чего-либо. Слюны на его члене было мало, но и времени ему не было нужно много. Милтон ждал от него чего угодно, но только не этого.
Удар в живот застал его врасплох. Он согнулся пополам, закрывая глаза от боли, забывая обо всем, что должен был защищать. Сфинктер расслабился, ведь все внимание организма перешло на другую боль, и Сэм смог войти, хотя и не единым движением, лишь наполовину. Боль, вероятно, была невыносимой, потому что Милтон закричал. Ему было так больно, что он не пытался даже отодвинуться. У него не было сил. Его руки сжимали живот, а тело содрогалось в попытке исторгнуть член Сэма из себя, только сильнее возбуждающийся от этого сопротивления. Он двинулся до конца, вызывая новый крик. Из пореза на животе снова пошла кровь, а в его глазах, когда он снова открыл их, лопнули капилляры. Он хотел отбиться, но Сэм двинулся назад, и его снова оглушило этой болью. Он старался сжать бедра, не дать ему пройти, но Сэм перехватил его под коленями стальной хваткой, не давая даже пошевелиться.

С уголков широко распахнутых глаз потекли слезы. Он задыхался, не обращая на них внимание.

- Не надо, - наконец попросил он. – Пожалуйста, не надо, - он умолял Сэма взглядом. Но было слишком поздно. Его жар, его теснота, сила его сопротивления, сила его боли только возбуждали Сэма. Он не мог даже двинуться с места, давление нравилось ему больше трения, но он все же попробовал. И тогда Милтон снова застонал от боли, но уже не так громко. Он сорвал голос, и теперь мог только хрипеть. Вся краска ушла с лица и груди, сделав его мертвенно-бледным, а на коже проступил холодный пот. Сэм поерзал, устраиваясь поудобнее и поднимая его бедра, чтобы было удобнее входить, когда стона не последовало на его следующее движение. И хотя парень выглядел не лучшим образом, он не издал вообще никакого стона. Только широко распахнутые глаза позволили Сэму догадаться. Он наклонился вперед, слизывая с его губ кровь, облизывая его шею, его ключицы, проступающие ребра и снова двигался. И каждый толчок был сопряжен с болью. Его волосы скользили по его коже. Он даже не сразу заметил, когда сопротивление переросло в ответные движения. Сначала совсем незаметно, а затем еще и еще. Он снова широко развел бедра. Сэм прикусил кожу на выступающих тазовых костях, и тогда Милтон застонал. Уже совсем по-другому.

Сэм усмехнулся, зализывая укус. Он не мог думать почти не о чем другом, кроме того, сколько отвращения Милтон чувствует к себе. За стон. За ответные движения навстречу. За это желание быть трахнутым. Он только дышал и смотрел на Сэма, не давая ему понять выражением лица, как он это воспринимает. И все же очередной стон сорвался с его губ, и он запрокинул голову, издавая очередной стон.

Сэм зачарованно наблюдал за его возбуждающимся членом. Он наливался кровью на глазах, под горячим дыханием Сэма, под прикосновением его волос, под его взглядом. Ему пришлось согнуться на максимум своих возможностей, но он все же провел по нему языком, тут же выпрямляясь.

Неожиданно все поменялось. Окружающее разбилось. Личность, правящая Сэмом, исчезла. И кровать, и костюмы, и шторы, и ковры, и даже стены. Трикстер закрыл ладонями лицо, снова издавая тихий стон, а Сэм по инерции толкнулся в него, не понимая, что происходит. Все происходящее он воспринимал на уровне организма так же, как и его роль, и возбуждение было общим. Как и удовольствие. Только ему не нужно было причинять боль, чтобы получать от этого удовольствие.

Трикстер посмотрел на него. Его глаза светились, и он хотел что-то сказать ему, прежде чем они оба наконец кончат, прежде чем Сэм захочет извиниться, окружающее сменилось чернотой, а все ощущения тела рядом с собой исчезли.

Он стоял в пустом ангаре. Рядом с ним был Дин, что-то продолжительно говоривший ему. Сэм не слушал. Он смотрел прямо на Трикстера, пытаясь понять, что с ним было. Его возбуждение никуда не делось. Он был на краю, ему не хватило пары движений, как и Трикстеру, он видел это в последний момент. И он уловил это, уловил ответный жадный взгляд, ответную просьбу. Его хватало на то, чтобы отвечать Дину, но Сэм вообще ничего не понимал в происходящем.

Только одно слово врезалось в его сознание. Габриэль. Архангел. Он насиловал архангела по его собственному желанию. Он трахал его на огромной кровати, потому что тот этого хотел. Он просил сыграть с ним. Он просил об изнасиловании, но это вылилось во что-то другое. Его снова свело судорогой желания, когда Трикстер… Габриэль обратился к Небесам, пытаясь сказать с иронией. Он смотрел на его напряженную шею. Там, где краснели следы его зубов, видимые только ему, потому что он знал, куда смотреть.

Дин развернулся, чтобы уйти. Он вышел из ангара вместе с Касом, оставляя архангела просто так, в круге священного огня, не давая ему шанса выбраться из этого круга. Они о чем-то говорили на пути к машине, но Сэм остановился.

Он сказал Дину, что хотел спросить Габриэля об одном. Дин спросил, все ли с ним в порядке, и Сэм кивнул. С ним будет все чудесно, если он доделает то, что начал. Он старался идти медленно в обратном направлении. Он закрыл за собой дверь, разворачиваясь, чтобы посмотреть на Габриэля. Тот встретил его взглядом потемневших глаз.

- По-моему, нас прервали, - первым произнес Габриэль это, и Сэм шагнул в круг святого огня. Он встал рядом с ним, нависая над ним, медля, когда Габриэль раздраженно притянул его к себе, глубоко целуя, захватывая его губы своими, играя с его языком, не давая отстраниться, только щелкнув пальцами и заставив их одежду исчезнуть. Восхищение им передалось каким-то чудом Сэму, и он не мог перестать прикасаться к нему. Целовать, гладить, оставлять метки. Габриэль утянул его за собой на пол, наколдовав в какую-то секунду покрывало. Краем уха Сэм слышал, как задвинулся тяжелый засов на двери ангара, но ему было плевать. Габриэль вылизывал его шею, разводя под ним ноги, прося закончить то, что начал, и Сэм не мог заставить его ждать, не мог заставить себя ждать. Он даже не спросил, откуда на его члене смазка. Он просто вошел в него, без лишней подготовки, и на этот раз не встретил никакого сопротивления. Температура вокруг его члена возросла, хотя и незаметно, а давление усилилось. Сэм засмеялся, отвлекая Габриэля от исследования языком его груди.

- Удобно трахать ангела, - произнес он, все еще смеясь. В наказание Габриэль сжал зубами его напряженный сосок, обведя языком темно-коричневый круг, но шутку он оценил. Они снова вернулись к этому, но на этот раз никакая магия, никакие личности не мешали ему снова и снова овладевать им, сходить с ума от ответа. Им не потребовалось много времени, прежде чем Сэма настиг оргазм, оглушительный, один из самых сильных и уж точно самых странных. Он прижался мокрым лбом к плечу Габриэля, не представляя, как он сможет вернуть контроль над телом. Как он сможет без этого.

- Архангела, смею заметить, - поправил его Габриэль, и Сэм фыркнул, переворачиваясь на спину и поднимая Габриэля над собой. Круг из масла вокруг них определенно стал шире, так что, вероятно, это было просто шоу для них, для него.

- Мне не быть после этого католиком, - выдохнул Сэм. Удивительные глаза смотрели на него, а тонкие губы усмехались. Он провел по его влажным волосам, понимая, что слишком сильно вжился в роль. Он хотел спросить, как избавляться от этой игры, когда Габриэль снова поцеловал его. В этом не было никакой страсти, желания или чего-то, что можно было ожидать от бесчувственного существа, только благодарность.

- Спасибо, что поиграл со мной, - Сэм не успел ответить, потому что Габриэль исчез вместе с одеждой, и ему достался лишь отзвук шороха крыльев. Он сел на полу и снова засмеялся. Он не был бы Трикстером, если бы оставил ему одежду.

Придется как-то объяснить это Дину, но теперь он умеет врать и играть.

@темы: fanfiction

---

Закончен

[Sgt. Muck]

Название: Мистер Трикстер
Автор:  Sgt. Muck
Бета:  sovy6ka
Пейринг: Сэм/Габриэль
Размер: макси (111 стр.)
Рейтинг: NC-17
Статус: закончен
Жанр: АУ, романтика, юмор, повседневность, психология, философия
Предупреждения: ООС, нецензурная лексика, first time
Саммари: Колледж, целью которого подготовить студентов к общеобразовательной программе университетов, дабы помочь им после сконцентрироваться на предметах специальности. Но пусть и трехгодичный, колледж был и остается местом приобретения опыта, совершения ошибок... и новых знакомых, будь то друзья или враги.
В тексте использованы следующие песни:
1) Era - Cathar Rhythm
2) Enigma - Angels Weep
3) Matt Cardle - Starlight
4) Deep Forest - Sweet Lullaby
5) Vangelis - Ask the Mountains
6) Kenny G - Sentimental
7) Bruno Mars - Runaway baby
8) Tyrone Wells - Time of our lives
9) Yello - Desire

Чудесный арт авторства SelenToriey: cs417229.userapi.com/v417229169/1903/-4ImpE_tHr... и еще один не менее прекрасный cs407528.userapi.com/v407528169/71c9/6M5rzuosjU...
И еще один волшебный арт от Aalisse: a1.beon.ru/i/temp/98021542/0.png
В честь окончания мне был подарен Алексом Тайлером еще один замечательный арт! cs7001.vk.me/c411729/v411729216/7604/JGFUzGFl5Y... + cs7001.vk.me/c411729/v411729216/7615/EXIILfnBUB...

Написано по заявке на фикбуке



7.
В том, чтобы посмотреть на свою жизнь глазами отжившего человека, нет никакого пафоса. Нет мучительных сожалений, нет ярости, ведь то, что ты сделал, соответствовало тому, как ты думал на тот момент. Случайности, поступки, которые кажутся нам глупыми и идиотскими пусть даже секунду спустя, не могут расцениваться нами с точным негативом, ведь порой только благодаря этим ошибкам мы получаем возможность или шанс, таким образом расплачиваясь вперед. Иногда нам кажется, что жизнь проходит мимо нас, иногда дни летят слишком быстро, и ты с трудом можешь сказать, оставил ли ты после себя след. Так думают те, кто рожден быть альтруистом. Сэм альтруистом не был. У него всегда была эгоистичная цель, пусть он понимал ее только сейчас – сперва уйти и жить нормальной жизнью, встретить девушку, полюбить, а затем… в общем смысле, затем он хотел доказать, что не зависит от предсказанности, от работы демонов, которые подстроили встречу его родителей и встречу его самого с Джессикой. Она осталась в его памяти двумя-тремя эпизодами, и сейчас, будучи привязанным к дереву слишком крепко, ему оставалось только думать о том, что он не любил ее. Он хотел любить ее, настолько светлую и невинную, не имеющую понятия о том, что происходит в этом мире, и он хотел научиться у нее этому. Как принимать все черные стороны мира и жить с этим, не волнуясь о том, что происходит с другими. Смотреть эпизоды своей жизни, вытаскивать из памяти самые постыдные, вроде страсти к демону, самые неловкие вроде первой попытки переспать с девушкой, самые радостные, когда они все же нашли отца, и самые печальные. Как будто кто-то другой прожил за него жизнь. Ни один человек на свете не мог сравниться с ним по количеству прожитых событий, и, вероятно, он был рожден, чтобы пережить их, ведь иначе он бы перегорел.

Говорят, теперь не только в городах, но и в лесах вокруг трудно различить звезды. Это не так. Сэму было доступно лишь шевелить головой, потому он смотрел на чудесное покрывало из серебряных звезд на темно-синем вечернем небе. Еще одна и еще, те, что видно лишь углом зрения, слишком слабые, чтобы прямой взгляд уловил их. Острый полумесяц, прятавшийся за верхушками сосен. Прохлада от сырой земли забиралась под одежду, но Сэму недолго оставалось быть связанным в этом положении.

- Какого хрена? – он рванулся бессильно к Захарии, в безупречно чистом отглаженном костюме стоявшему перед ним, но не смог пошевелить и рукой. – Что, блять, других способов поразвлечься не нашел, извращенец крылатый? – в нем иногда просыпались черты Дина. Немудрено, они были братьями, хотя и с первого взгляда совсем разными. В нем горела ярость, рос гнев. Ангел вернул их обратно – это было похоже на дуновение сухого ветра, обжигавшего кожу, после чего он попросту открыл глаза там, где все это время находился.

- Всего лишь пара часов, Сэм, и ты никогда бы не узнал, что произошло, - поморщился Захария. За его спиной темнело небо, вступала в свои права ночь. За его спиной к поляне шел и Люцифер. Поднимался ветер, гнущий деревья, и сопровождавший каждый его шаг треск древних стволов, где-то раздавались раскаты грома, а длинная темная трава под ногами тихо шуршала, выстилая ковром дорогу Королю Ада к его новому вместилищу. – Ничего личного, Сэм. Это должно произойти, и это произойдет. Не нам с тобой решать. Разве я создал плохой мир? Разве я поступил негуманно? Ты и твой брат не смогли отличить тот мир от реального, так не лучше ли было оставаться в нем? У тебя было все, Сэм. Учеба. Будущее. Дружба. Любовь.

- Что ты вообще знаешь о любви, - зарычал Сэм. Веревки впивались в кожу. За спиной Захарии уже виднелось красноватое свечение, исходившее из глубин леса. Время приближалось неумолимо. – Где Дин?

- Там, где ему положено быть. Михаил не так терпелив, как Люцифер. Все мы, в конце концов, ничто перед ними. Иногда, Сэм, полезно уважать старших, даже если их поступки кажутся тебе неправильными. За те тысячелетия, что они провели в этом мире, они разумеют больше, чем какой-то обычный человек. Ты обычный человек, Сэм. Тебе лишь не повезло.

- О, так это подарок? Не знаешь, кто победит? Хочешь выслужиться перед обоими? – усмехнулся Сэм. Что-то внутри него разгоралось сильнее гнева, сильнее раздражения и безысходности. На смену беспомощности приходила сила. Перед его взором стояло не лицо брата, не его решимость победить, во что бы то ни стало, ни его правильный взгляд на мир, единственное правильное, чем никогда не обладал Сэм. Он снова и снова вспоминал Габриэля. Черт возьми, он был самым обычным человеком, только лишь внешне напоминавшим архангела. В этот раз Сэм был уверен – его чувство не было связано ни с иллюзией, ни с тем, что их что-то связывало в прошлом хотя бы иллюзорно. Оно просто было. И не нужно было решать, что правильно, а что нет. Перед ним стоял только один вопрос – существовал ли тот, кого он полюбил, взял ли его образ Захария от реально существующего человека? Почему-то в этом вопросе крылась вся сила Сэма, необходимая ему, чтобы и сейчас одержать верх.

- Это называется предусмотрительностью, Сэм. Не скажу, что мне было приятно с тобой общаться, - и Захария исчез, оставив после себя отзвук шороха крыльев. Оставалось только бессильно ждать, когда же появится тот, от кого они бегали, пожалуй, на протяжении целого года. Было ли ему предсказано то, что он начнет борьбу? Как знать, какого шага от него ждут?

Он не был шестнадцатилетним подростком. Он даже не был тем ботаником, чью роль играл во сне. У него не было комплексов роста, не было проблем с братом, не было проблем в отношениях. У него их вообще не было. И все же то, что случилось в его голове, казалось ему по-своему интерпретированной нынешней жизнью. Какой шанс, что узнанное там – не голос его подсознания? Стоит ли доверять ему? В каждом мире мы должны сохранять то, что делает нас нами, отличает от других.

Что же это, Сэм? Думай.

- Пойманная жертва и вполовину не так интересна, как процесс охоты за ней, - Сэм отказывался открывать глаза. Голос из его кошмаров, голос, который преследовал его на протяжении года и почти всей жизни неосознанно. Та связь, что была между ними, напоминала хроническую болезнь, от которой не было лекарства. И обострения были особенно болезненны. – Здравствуй, Сэм. Не находишь, что было невежливо с твоей стороны избегать разговора?

- Не находишь, что невежливо держать собеседника в таком положении? – ядовито заметил он, и Люцифер склонил голову к плечу. Секундой спустя Сэм упал на траву, сжимая зубы и не допуская ни одного стона от дикой боли в недвижимых долгое время мышцах и отвратительного онемения, которое прокатилось по его конечностям. – Не брезгуешь подачками от ангелов, а?

«Тяни время, Сэм».

Он оглянулся в панике, когда незнакомый ему голос столь же призрачным тоном позвал его по имени, но оказалось, что только он услышал это. В поле зрения оставалась лишь примятая трава и потрепанные кроссовки изношенного сосуда Дьявола. Он тяжело дышал и разминал руки, лихорадочно думая, как он может потянуть время, а главное – зачем кто-то просит его об этом?

- Сэм, это такие мелочи, - отмахнулся Люцифер, опускаясь перед ним на корточки. – Мне нужен сосуд в своем лучшем физическом состоянии, - его прикосновение к плечу Сэма принесло облегчение. Но он не мог встать. Мысль об отсрочке билась в его разуме, будучи единственной, на чем он сосредоточил свое внимание. Он содрогнулся, заставляя себя поверить в то, что его силы сделали только хуже. Несколько секунд показались вечностью, когда Люцифер не шевелился. Спустя еще несколько мгновений он почувствовал его сомнения. Кажется, получается.

«Скажи мне, зачем?»
«Клинку нужно время. Сил осталось не так много, не так много веры. Попробуй позвать его».
«Как?».
«Поверь. Нет ничего сильнее веры».
«Кто он? Он связан с тобой?»
«Всему свое время, Сэм. Сейчас у нас его нет».
«Ты просишь меня сыграть?».
«А сможешь ли ты без правил, без помощи?»
«Однажды у меня это получилось».

- Знаешь, я рад, что получил такую отсрочку. В конце концов, у меня был шанс узнать, чье тело я займу. Поразительный ум, Сэм. Ты мог бы прославиться, мог бы стать президентом, мог бы изменить мир в самом нормальном смысле. Как мало нужно – капля демонской крови – чтобы изменить жизнь человека навсегда. Вы так жалки. Вы ничто перед Судьбой. Я обожаю вашу иронию, - Люцифер заставил его поднять голову, предусмотрительно не касаясь его. Его взгляд не был полон мести или зла, это был взгляд рассудительного существа в здравом уме, уверенного в своей принадлежности к окружающему миру. Неожиданно он не почувствовал к нему вообще ничего, ни желания уничтожить, ни желания прекратить. Просто смирение. Они оказались вместе по стечению обстоятельств, и было что-то сильнее, чем одно лишь их желание или нежелание. Может быть, это не они правили миром, но мир был гораздо более древней субстанцией, обладающей какой-то силой? У этого мира не было пределов. У их силы нет пределов. Обмануть того, кто придумал обман? Это было смешно. И глупо. Разве глупость не сработает?

Каждое воспоминание из несуществующей жизни мелькнуло перед ним. Тепло, что он чувствовал, оставаясь рядом с Габриэлем в четырех стенах, поддерживая уютное молчание, ту жизнь, что рождалась в нем, когда он спорил с ним, ту жажду знаний, которую Габриэль в нем поддерживал. То доверие и уязвимость, которые, казалось, должны были стать отрицательными чертами характера, но на удивление заставляли Сэма думать, будто бы он не тратит каждое мгновение зря. Его постоянно меняющееся настроение, его внутренняя сила и независимость, его темперамент, неспособность держать свои мысли при себе, всегда имеющееся мнение – Господи, он был невыносим, но это только питало чувство Сэма к нему. Это как фантазия, которую каждый из нас придумывает себе и прокручивает каждый вечер перед глазами. Те, кто никогда не знал близости с человеком, не одной лишь физической, но удивительной, вопреки всяким логическим заключениям, ментальной, перед тем, как заснуть, обычно представляли счастье других персонажей, или несчастье, в зависимости от степени повреждения психики. Но Сэму достаточно было вспомнить иррациональный момент неловкости между ними в его первый как будто бы раз, и что самое невероятное – то, как они легко справились с ней. Разве с этим могло сравниться якобы предназначение Люцифера? Он подавил в себе желание рассмеяться. Но Люцифер все равно заметил.

- Я сказал что-то смешное? – он поднял брови, отчего его ужасное лицо, покрытое язвами и расслаивающейся кожей, растянулось в опасном ожидании. – Это неважно. Мне не нужен твой разум, впрочем, - и все же он был озадачен той усмешкой, что скривила губы Сэма. Он поднимался с земли. Не было боли, не было неудобства. Тело было инструментом, которым можно было управлять. Любую боль можно было обмануть, позволив ей захватить власть.

- Нет. Ты смешной, - признался он. Рукоятка длинного, изящного кинжала в его руках. Это ощущение он продолжал удерживать в своем сознании, снова и снова прогоняя ту недолгую историю знакомства с человеком, которого, возможно, никогда не существовало. Но это было неважно, понял Сэм. Важен не ответ, важно то, что чувство делает с тобой, как снижает потребности в другом человеке и как довольствуется малым. В его памяти всплывали слова Кастиэля из его… сна? Теперь он понимал. Кончики пальцев заискрили золотым, но Сэм не поверил в это. Его вера все еще была слишком слаба. – Да без чертового предназначения ты просто никто.

- Ты не понимаешь, о чем говоришь, - тон его напоминал снисходительный разговор с глупым ребенком. Одно его желание, и Сэм встретит своего брата в белом костюме с розой в петлице, с глазами настоящего Зверя и взглядом, полным сумасшествия. Одно его желание, и руками Сэма Люцифер уничтожит мир. Мир, что его питает. Как слеп он под воздействием своего предназначения.

- Только проступки обычных людей питают тебя. Правда в том, что ты и твой брат вместе сильнее, чем все, что устраивает правила нашей жизни, но чувство собственного достоинства, вскормленное предназначением, не дает тебе понять это. Уничтожая мир, ты уничтожаешь себя. Ненависть к Майклу – единственное, что у тебя есть. Ты жалок, Люцифер, - и он улыбнулся, понимая, что в нем говорит кто-то другой. Тот, что будил его во снах, тот, что заставлял его верить. Кажется, в этом бою он все же остался не один.

«Есть ли шанс, что мне осталось, за что противостоять? Ведь это все или ничего».
«Шанс есть всегда. Я не знаю».
«Поэтому ты на моей стороне. Ты не знаешь».
«Можешь считать и так».

- Я ценю твое беспокойство, Сэм, - и все же Люцифер был сбит с толку. Он чувствовал, что что-то идет не так. Он осторожно изучал выражение лица Сэма, как будто раздумывал, поддаться ли на этот обман. – Осознаешь ли ты, над кем смеешься?

- Осознаешь ли ты, что безнадежно опоздал? – Сэм покрутил рукой в воздухе. Все то сияние, что он скрывал в себе, что обжигало внутренности, что сжимало его сердце и мешало думать, все, что поддерживало его, немедленно сконцентрировалось в туманные очертания. Силуэт в его руке. Его взгляд был прикован к нему. Как и взгляд Люцифера. – Захария оказал мне огромную услугу. Странно, что ты не заметил этого, братишка.

«Я не замечал в тебе актерского таланта».
«Ответь мне, кто он. Я рискую своей жизнью, но я не знаю, есть ли мне к чему возвращаться. Не знаю, в курсе ли ты, но людям свойственно во что-то верить. Вера решает судьбы войн. Вера дает силы. У меня нет сил, Габриэль».
«Мне больше нечего тебе дать».
«Архангелы так легко сдаются? Тем, что ты помогаешь советами, ты не очистишь свою совесть».
«Меня больше нет, Сэм. Вера в меня давным-давно иссякла, жалкие остатки ты сжимаешь сейчас в своей руке. Это взаимная выгода. Я помогаю тебе, а ты освобождаешь меня».
«Как мне доказать, что я предназначен стать твоим весселем, а не его?»
«Ты уже знаешь меня. В каком-то смысле. Только ты можешь различать нас. Более никто. В этом твоя сила в данный момент, это твой козырь. Никто больше не знает, что я – не тот Габриэль, а он не я. У нас одна сущность. Ты связан с ней. А значит, для остальных связан и со мной».
«Он не твой вессель?»
«Нет».
«Но кто же он? Почему он так похож на тебя?»
«Потому что он мой сын».

Мысленный разговор продолжался не более секунды. Но он давал Сэму уверенность в том, что если все пойдет не так, как он задумал, он может умереть как человек, который сделал все, что мог. Прекрасный золотой клинок был продолжением руки, сверкая так отчаянно, как только может дорогая сердцу вещь, которую держит в руках ее хозяин. Как долго он может обманывать силы архангела? Как долго он может обманывать Люцифера? Однажды Габриэль признал в нем такого же Фокусника. Они были связаны, так почему бы ему не попробовать? Он так часто наблюдал за тем, как Габриэль играл одному ему известные роли. Он знал его до последнего жеста, взгляда, интонации. Величайший интерес отношений – в попытке узнать друг друга и в постоянных провалах, потому что вся жизнь – это борьба. Не та, что прошла сквозь всю жизнь Сэма, борьба с окружающим, с тем, что, казалось бы, нельзя изменить, а с самим собой. С попытками отчаяться. Он не знал в действительности, что значит любовь, но для него это была та связь, что делала недостатки достоинствами, что давала цену потому, что с каждым недостатком нужно было бороться и побеждать. Это была война, но ее затишье приносило, возможно, самые приятные воспоминания, то, что делало его человеком. Любовь выражала то, что делало его Сэмом Винчестером. В борьбе он мог найти себя. В ошибках и доверии.

- Этого не может быть. Он был подготовлен для меня, - Люцифер сузил глаза, и сердце Сэма остановилось. Не было шанса, что он сможет поверить. Черт возьми, он много раз видел Габриэля, бросающего вызов. Взгляд. Выражение лица. Поза, насколько он может повторить ее. И это сияние, что наверняка охватило окантовку его радужки, пробегая по каре-зеленому цвету и меняя его на нечеловеческий золотой. Великолепный вековой обман, совершаемый любителем. Трудно поверить в то, что глупо. Мы всегда ровняем других под себя.

- Любая подготовка бессильна перед тем, что правит этим мальчиком, Люци. Ты проиграл в тот момент, когда Захария решил помочь тебе. Пока у этого мальчика есть, за что бороться, он не уступит тебе, - Сэм повторил те легкомысленные жесты, которыми Габриэль всегда сопровождал свои объяснения как для тупых. Его улыбка отозвалась болью внутри грудной клетки, но это не было сердце. Он не был уверен, что это была только любовь. Это была благодарность и бесконечное сожаление.

- Его брат, вероятно, уже принадлежит моему брату. Мы постарались убрать всех, кто хоть что-нибудь для него значил. Я видел смерть Габриэля, Сэм. Это бесполезно, - выражение задумчивости на его лице сменилось раздражением. – Это все увлекательно, но у меня не осталось времени на болтовню с тобой. Из тебя отвратительный актер.

- Ну так попробуй. Давай, займи его тело, - протянул Сэм, издевательски раскидывая в стороны руки. Если бы он обернулся в тот момент, то его удивление сломало бы всю игру. Но он чертовски хотел посмотреть на призрачные крылья, что раскинулись за его спиной. Это неважно, верит ли кто-нибудь в то, кем ты считаешь. Пока оно дает силу для веры, прав лишь ты один. Изумительные очертания крыльев на светлой коже, покрытой редкими веснушками. Рисунки в тетради, от смущения спрятанные под кроватью. Его потребность менять себя каждый день, стремиться к чему-то, всегда иметь цель и искать единственно правильные средства. Черт возьми, это был чистый блеф, в нем самом не было ничего от Габриэля, и если бы Люцифер действительно попробовал, он бы понял это. – Выстави себя дураком. Ты думаешь, ты убил меня, но думаешь, Майкл не пытался сделать это до тебя? Да вам стыдно передо мной, вы знаете, что только я с самого начала видел вашу слабость, вашу связь, - он чувствовал Люцифера, его веру и сомнения, паутину лжи, столь тонкую, что приходилось следить за каждым словом. Это тоже была власть, власть Трикстера, власть на словах. – Младший брат выполняет роль старшего, как это прозаично. Миллионы людей, слабее вас, ничтожнее вас, веками справлялись с этим, а у вас Армагеддон! Великие архангелы не способны предотвратить семейную ссору! Меня тошнило от вас, - он усмехнулся, окидывая взглядом поляну. – Вы разочаровали отца. Как глупые дети, которые не понимают, что им говорят, которые всегда знают, как правильнее. Боролись за внимание отца? Вы боролись за звание самого сильного, но признать, что для силы вам нужен кто-то еще? Комедия, шоу, драма! Я поступил как трус, но мне хватает ума признать это сейчас, - эйфория от потрясающего понимания Габриэля захватывала его. Теперь светился не только клинок. По руке к груди бежал поток света, захватывая его тело с невероятной стремительностью. В тот момент он действительно верил, что был предназначен Посланцу, вынужденному всегда сравнивать себя с братьями и не находить ничего общего. – Потратить год на то, чтобы бегать за какими-то Винчестерами. Потрясающее занятие. Отец был бы доволен.

- Откуда тебе знать, как бы отреагировал отец! – Сэм был напряжен, как натянутая струна. Ложь он видел собственными глазами, как Люцифер поглощал ее, поддавшись эмоциям. Но часть из нее уходила в сторону, куда-то в лес, где, кажется, был Дин. Он не был уверен в том, что это именно его брат. Вжившись в роль, ему трудно было почувствовать это, но вслед за вторым появился и третий с близкого к нему радиуса. Ему, в самом деле, нужно было лишь потянуть время. Капля удачи, и с этим будет покончено навсегда.

- Отец никогда не одобрял трусости, об этом я, поверь мне, хорошо знаю. Но то, как поступали вы – это даже не трусость, это низость, до которой архангелам не позволено опускаться. Посмотри, что вы сделали со всем Гарнизоном. Убийства братьев братьями и сестрами, анархия среди ангелов, и все это потому, что вы обозначили двух обычных парней равными себе! Да вы пошатнули Небеса, вы подняли с ног на голову Ад, вы перепутали все только потому, что вами правят человеческие эмоции. Когда ты осознаешь, Люци, свою ошибку, будет слишком поздно! – в нем было столько силы, что каждое его слово обладало своим весом, что черты его лица искажались, что волосы меняли цвет и структуру, что образ вырастал перед ним против его воли. Его ложь подпитывалась верой Люцифера, получив к нему доступ.

На краю поляны он угадал фигуру Дина. Против него стоял еще кто-то, чьего лица Сэм не видел. Он всеми силами старался отвлечь Люцифера от их противостояния, но нужен был элемент неожиданности, нужно было только несколько секунд. То, что он знал, то, что не знал больше никто, тысячные доли шанса на успех, лишь Дин подойдет с тем, чье тело занимал Майкл, и все будет наконец-то решено. Он так устал. Он не хотел более быть собой, охотником-Винчестером. Он хотел в обклеенную плакатами комнату к тому, с кем не нужно было взвешивать каждый шаг. Он снова хотел быть самим собой. Где была его сила, кто был он сам? Это неважно. Он был собой с тем Габриэлем, которого по случайности узнал, и рядом с ним он был силен. Но Габриэль существовал, пока Сэм его помнил. И только чтобы продлить его якобы жизнь, он должен верить в успех, сколь глупо это бы не звучало.
- Когда ты поймешь, что из-за своего страха признать слабость, ты потерял того человека, которого любил единственный раз в своей жизни, - его голос звучал слишком громко для поляны. Время остановилось. Он посмотрел прямо в лицо третьего брата, чье тело занимал Майкл. Он застал их врасплох. Он перевел взгляд на Дина – секунда, чтобы он узнал Сэма. И вот его клинок уже вонзается в тело Люцифера, неспособного даже посмотреть на него прежде, чем вспышка яркого света скроет его тело. Ему не нужно смотреть, чтобы знать, что Дин сделал то же самое в тот же момент. Две вспышки, наложившиеся друг на друга, и десятые доли секунды, прежде чем Сэм упал на колени, не в состоянии выдержать то, что происходило в его разуме.

«Спасибо, Сэм. Полагаю, хотя бы этому ты научил меня».
«Скажи мне, черт возьми, он существует?!»
«Пока ты в это веришь, Сэм. Прости меня за боль. Но теперь мне нечего здесь делать. Однажды мы встретимся снова, и я буду помнить, что обязан тебе этим. Если ты встретишь его, ты забудешь то, что помешает тебе попробовать снова. Я дарю тебе шанс. Не прогадай, Сэм».

Боль разрывала разум, истязала мысли, занимала все его существо. Клинок выпал из его руки, оставив глубокий ожог, и он упал на траву, вцепившись в нее руками. Вместе с остатками своей силы Габриэль забирал у него все то, что демоны считали нужным вложить, дабы подготовить его к тому, чтобы стать весселем Люцифера. Он забирал его кровь, темными ручьями скользившую по его запястьям в землю, он забирал его воспоминания, оставляя лишь образ, декорации, все то темное, что скрывалось глубоко в нем и никогда, никогда не принадлежало ему. Боль нельзя было выразить словами. Он пытался расслабиться, пытался дать телу волю, сдерживал крики и стоны, что рвали его горло, пока боль отказывалась уходить, ведь Габриэль разрывал его личность, восстанавливая ее по частям. Кажется, Дин опустился на колени рядом с ним и звал его по имени.

«– Кажется, я схожу с ума…
- Необязательно ты. Может быть, это мир вокруг тебя».

Все его силы были направлены лишь на браслет с самодельными крыльями на нем, между которыми удерживался медиатор. Вся наша сила, вся наша вера, все, что делает нас теми, кто мы есть, существует лишь для того, чтобы однажды мы использовали это в борьбе за тех, кто нам дорог. Неправильно, невозможно, иррационально, несуществующе и так желанно. Его слабости, которые навсегда останутся с ним. Его постепенно ускользающие воспоминания, что делали его хоть кем-то в этом мире. С молчаливого согласия Сэма Габриэль стирал все, что было изменено в нем чужими ошибками. С молчаливого согласия он забирал все, что делало Сэма Винчестером, парнем с арсеналом в багажнике старой машины, колесившим с братом по стране в поисках новых дел. Стирал долг и обязательства, которые были исполнены так давно, что он попросту забыл об этом. Теперь пустота его жизни не пугала Сэма, и он мог смириться с этим. Он нашел свой самообман, он видел свой смысл жизни, и теперь для него оставалось важным только то, что снова сможет сделать его отличным от других, каким бы он ни был в другом мире.

Пока сильна его вера в то, что где-то есть тот, кто поможет ему.

***

- Ты не хочешь об этом поговорить? – неделями спустя Дин спросил его, сидя на продавленной кровати и потягивая пиво. – Я имею в виду, это все странно. Врачи не нашли у тебя вообще никаких повреждений, но ты, чувак, орал так, что съехалась вся полиция. Кас вытащил меня от Захарии слишком поздно, и боюсь, что все веселье я пропустил.

- Главное, что все это закончилось, - и он скрылся в ванной комнате. Теперь он жалел, что Люцифера не стало. Иметь врага явного, существующего из плоти и крови, дающего твоей жизни хоть какое-то направление, всегда легче, чем оказываться раз за разом наедине перед самим собой. Дин настаивал на продолжении поиска дел, Кас был занят тем, что пробивался в своем Гарнизоне на самый верх, а Сэм проживал дни словно бы во сне. Теперь у него не было силы, не было предназначения, он был чист волею того архангела, который неожиданно оказался для него самым близким и наиболее понятным. И хотя впечатление от него было во многом схоже с впечатлением от Дина, от его своевольности и преданности отцу, потребности в опеке над братьями, даже если они старше него, все равно оставило свой осадок.

Оказалось, что труднее всего отпустить то, что ты привык. Удушающе долгие поездки в машине прерывались паническими атаками, когда он требовал остановить машину и только в темном лесу возле дороги после нескольких глубоких вдохов, наконец, приходил в себя. Города сменяли друг друга, как они к этому привыкли, и если другой Сэм был привязан к воспоминаниям о закате там, где кончается на горизонте шоссе, что тянулось через всю пустыню, то этот мечтал оказаться в жилых четырех стенах, что хранят отпечаток своего хозяина. В Сэме существовало одновременно двое, один из которых уверял, что идиотская первая любовь, придуманная для него Захарией, не соотносится с Сэмом нынешним, а другая твердила, что все имело смысл. Он разрывался. Он пробовал рассказать об этом Дину, пару раз, но дальше первого предложения не уходил. Это было глупо. В конце концов, вопрос сводился не к ориентации, об этой стороне которой он думать не мог, будучи мужчиной и помня прикосновения лишь восемнадцатилетнего подростка, но слова Габриэля, те, что он помнил по этому, долгому, словно бы сну, все еще вызывали в нем отклик. Люди ищут себя подростками, потом забивают и становятся как все, или не как все, так или иначе попадают в свою толпу, но для него не было толпы, которой можно поддаться, за которой можно пойти.

- Сэмми, как ты оказался там? – спросил его Дин из-за двери, судя по звуку, он сидел на полу и подпирал дверь спиной, наверняка сжимая в руках всю ту же бутылку. – Знаешь, я видел будущее, меня предал Кас, он выпустил из Чистилища левиафанов вместе с Кроули, и мы были вынуждены ловить их. Черт возьми, они были еще хуже, чем архангелы. Этих хотя бы всего четыре. Я так много пережил, что не поверил в реальность, когда ты потребовал от Захарии выпустить меня. У тебя ведь была другая реальность, правда? Я знаю, так и было. В моей фантазии я почти не помню тебя, все, что я делал, было связано с Касом. Кажется, ты страдал от того, что пожертвовал собой, пытаясь избавиться от архангелов методом Габриэля, - Сэм вздрогнул, услышав имя, которое занимало все его мысли. – Кажется, Люцифер оказался в твоей голове. Знаешь, сейчас это даже кажется неважным. Я не помню половины. Почему я поступал именно так.

- Он погрузил нас в сон, Дин, заставил поверить наш разум, что окружающее реально, подкинул идею, которая закрыла все наше подсознание собой. Оно выбрало тех, кому мы доверяем, кого никогда не смели бы заподозрить в нереальности, ведь тогда наше сознание бы не выдержало. Мы теряли друг друга много раз, Дин. И подсознание… Оно знает, что один из нас жертвует не просто так. Нас нельзя более запугать потерей другого. Потому оно изобрело тех, кто для нас проверка для реальности. Так сложно понять сейчас, - он сел с другой стороны двери, не смея представить, что он скажет Дину с глазу на глаз.

- Кто это был, Сэм? – замявшись, все же спросил его Дин.

- Тот, кого я полюбил, - потолок был покрыт трещинами, ровно как и его прошлое. Верить в будущее, в то, что Сэм заслужил его и сможет оставить все позади. Какую же для этого нужно иметь силу? – Я не знаю, существует ли он.

- Помнишь, ты сдавал философию? Ты замучил меня этой мутотенью. Там было что-то про «ничего не берется из ниоткуда». Если этот кто-то действительно настолько зацепил тебя, то он может и существовать. Только там мы были другими. Мы совершали поступки из данности, которая никогда не станет для нас правдой, старик, потому что мы уже не доживем до тех моментов, мы их изменили. Не факт, что там были мы. Гоняться за своим хвостом – гиблое дело.

- А если попробовать? Что, черт возьми, будет, если я попробую?

- Тогда тебе придется выбирать, - и Дин грузно поднялся на ноги, пробормотав себе что-то под нос. – Я сейчас выйду подышать свежим воздухом и забуду ключи от Импалы на тумбочке. Если Импала будет поцарапана, я все равно найду и убью тебя.

Сэм кивнул.

Он сидел за рулем Импалы не так много раз, да и не успел сродниться с ней. Она принадлежала брату, и он любил ее, возможно, больше, чем кого-либо за всю свою жизнь. Его подсознание пыталось найти Дину хоть какую-то пару, но его брат был действительно сильнее похож на Майкла, чем Сэм на Люцифера. Дин не умел любить, не причиняя боли, и делал это не по собственному желанию, просто потребность жертвовать исключает наличие каких-либо ценностей. Дин, по иронии судьбы, пять лет все же живший как обычный ребенок, оказался не в силах представить свою жизнь иной, но Сэм, рожденный уже во всей этой сверхъестественной истории, отчаянно желал изменить этот заколдованный круг, разорвать то, что начал, отчаявшись, отец. Что бы сделал Джон Винчестер, узнав, что в конечном итоге в смерти Мэри виноват его сын? Убил бы он Сэма, узнав, для чего растил младшего сына? А как поступил бы с Дином, узнав о Майкле? Ненормальность, она во всем. И ненормально, что он хочет стать нормальным. Он сжал руль еще сильнее. Прошла лишь пара часов, как он выехал в сторону Калифорнии, минуя одно пустынное шоссе за другим. Ради этого Дин позволил ему забрать машину. Может быть, с ней было связано то, что Дин увидел в собственном псевдосне, и ему тоже было, о чем подумать. Левиафаны. Как, черт возьми, это могло убедить Дина стать весселем Майкла? Покажи его брату зверя, и он начнет охоту. Что же было в этом сне, что настолько выбило Дина из колеи? Что было в Кастиэле? Когда-то давно тот Трикстер сказал ему, что связь с Дином однажды погубит его. И тот же Трикстер помог ему остановиться, руководствуясь только одному ему известными соображениями. Он сказал, что тот, кого Сэм видел в своем псевдосне, был ему сыном, но возможно ли это? Меняло ли это что-то? Он ехал через всю Америку, чтобы понять, что общее скрывалось за всем тем восхищением, что накрыло его, стоило Габриэлю обратить на него внимание. Сейчас тому Габриэлю было, возможно, около тридцати, сам Сэм потерял счет своим годам, чувствуя себя на добрые сорок, но его еще можно было найти.

По пути он останавливался в кафешках, ища в интернете хоть что-нибудь о колледже, который уже медленно стирался из его памяти. Ни одного упоминания о месте, которое бы занималось подобным когда-либо. Никого, кто подходил бы под упоминание мистера Трикстера. Ни в Калифорнии, ни где бы то ни было во всем мире. Все это время он жил одной лишь надеждой, что сон был показан ему не просто так, что ангельские силы Захарии все же сослужили двойную службу и подсказали, где искать следующий поворот в своей жизни. Иногда ему начинало казаться, что ему не хватает внутреннего голоса, коим всегда был голос архангела Габриэля. Был ли он Сэму хранителем? Помогал ли он ему справляться на протяжении огромного количества времени, избегая смерти так долго, как только мог? Иначе, почему в конечном итоге он смог призвать этот нож самостоятельно, если рядом с ним не было его Габриэля? Он был Избранным только потому, что мог их различить? Но это же ясно, как неба и земля. Но только для того, кто захочет это понять.

Он устал быть Избранным. Он хотел бы жить, руководствуясь целями менее глобальными, и эгоист внутри него снова просыпался, требуя доказывать свою значимость. Ему нужен был кто-то, ради кого он бы боролся со всем тем, что составляло настоящего Сэма Винчестера, прощальный подарок архангела. Если бы можно было перемотать время назад, он желал бы сильнее всего стать тем же подростком и пройти те же проблемы, то же чувство первое и невероятное среди всех остальных, эйфорию от того, что некоторым нужны годы на поиск близкого человека, а ему было достаточно проявить свою невнимательность.

Дорога привела его в Калифорнию поздним вечером, когда он засыпал за рулем. Все близлежащие гостиницы и мотели оказались заняты, ни одного свободного места, как гласили указатели, и, возможно, только поэтому Сэм все же отключился на какую-то секунду и тут же резко подпрыгнул, широко раскрывая глаза. Только поэтому он остановился, резко взвизгнув тормозами и выбираясь из машины, поднимая взгляд вверх. На огромном транспаранте прямо над дорогой было изображено то, что показалось ему знакомым. Он оставил руку на холодном металле крыши Импалы, не веря своим глазам. Мимо проезжали редкие автомобили, а на огромной пустоши вокруг дороги не было ни единого кустика, ни единого дома. Это был просто рекламный щит для всех остальных водителей и знак для Сэма.

«- Я не могу рисовать по заказу. Да и формулировка эта: «Рискните». Я что, двух голых инопланетян нарисовать должен? Президента? День Независимости в студенческой общаге? Я буду сидеть каждый день и думать о том, что мне надо…»

Это был маленький светловолосый мальчик, неуверенно стоящий на ногах, в коротких шортиках и длинной футболке, стоящий к камере спиной, а рядом с ним, уверенно ведя его за руку, был изображен склонившийся к нему ангел, длинноволосый золотоволосый мужчина в свободных светлых одеяниях, чьи крылья раздвигали окружающий серый мир и освобождали им дорогу. «Для ребенка это чудо, для вас – ответственность. Программа по усыновлению детей штата Калифорния. Это ваш шанс подарить ребенку чудо», - гласила простая надпись сбоку, а ниже шел телефон и интернет-адрес. Трудно было сказать точно, как Сэм смог определить это, но он чувствовал это в линиях, ему знакомых, в цветах, на которые Габриэль решился, на той вере, что делала ему особенным. Скольким детям он помог, у скольких взрослых пробудил веру одним лишь своим рисунком? Он существовал.

И мысль эта принесла столь же облечения, сколько страха. Он не знал, кем был этот Габриэль. Чтобы не осталось в памяти Сэма, Габриэль не мог знать об этом, не мог участвовать в этом, для него Сэм будет чужим человеком. Каковы шансы на то, что они снова сойдутся в этой роковой случайности, теперь уже оба гораздо старше и со своей историей, которую наверняка никогда не смогут друг другу рассказать? Но если этот Габриэль ничего о нем не знает и никогда не узнает, ибо сверхъестественное всегда трудно поддается вере, чем он лучше любой девушки, которую Сэм мог бы найти? Черт возьми, он не мог этого даже предсказать.

«Нельзя узнать, кто стоит того, а кто нет, как нельзя предсказать, кто должен подстраиваться. Это способность жертвовать. Это всегда доверие. Его нельзя накопить и нельзя включить, предсказать или оценить. Это прыжок с парашютом – или ты умрешь, и останешься жить с незабываемыми ощущениями, оставшимися в памяти».

Сколько он упустил в жизни, отказываясь рисковать? Он набрал в адресной строке адрес, съехав на обочину и включив в салоне свет. Изучив сайт, он не нашел ни единого упоминания того, кто мог бы быть автором этого баннера. Был уже поздний час, но он все равно набрал номер главного редактора.

- Добрый вечер, я прошу извинить меня за столь поздний звонок, миссис Робинсон, но я хотел бы спросить, кто нарисовал для вашей компании этот великолепный баннер? Я понимаю, время позднее, но в данный момент я улетаю в Австралию, - он лгал так умело, словно всегда этим занимался. В конце концов, понимал он, любая ложь есть лишь умение вживаться в роль и подстраиваться, а именно этим он занимался всю свою жизнь, - Видите ли, Анжела – я могу вас так называть? – в ближайшие дни я собираюсь устроить выставку в Сиднее, безусловно, огромные деньги получат те, чьи рекламные баннеры я собираюсь представить, и, честно говоря, я до сих пор не мог найти ни одной стоящей работы, чтобы сделать ее по-настоящему символом этого года… Да, конечно, ваши контакты, ваша организация будет представлена как владелец, я гарантирую, что это лишь поможет детям, найти приемных родителей… Конечно, я подожду, - и он приготовил записную книгу, дожидаясь, пока она найдет контакты у себя в кабинете. Он смотрел в темноту за окном, на далекий коттеджный поселок, где только садились ужинать или уже давно спали те, кому не нужно было справляться с сумасшествием собственной жизни. Прошли минуты, и он уже записывал знакомую фамилию под номером телефона – единственное, что она смогла достать.

Эта ночь выдалась особенно тяжелой. Просто позвонить и услышать голос, сделать хоть что-нибудь, что подскажет ему, правильно ли он поступает, когда пытается спасти все в таком возрасте, когда нет шанса на подобные отношения. Главная проблема того Габриэля, которого он помнил, в том, что он не мог открыться, единственным способом его взаимодействия с окружающим миром были шутки, из-за которых о его существовании помнили, но мужчина тридцати лет вряд ли стал бы заниматься этим. Он ворочался с боку на бок, представляя встречу с разных сторон, понимая, что невозможно… и надеясь, что Габриэль узнает его, испытает дежавю. Как живуча в нем была вера, что он сможет вернуться в тот момент, который оставил. Он многого не сказал Габриэлю. Многого не услышал от него. Это было невыносимо.

Утро он встретил с открытыми глазами. Через полчаса он уже ехал по направлению к Беркли, где, как был уверен, он смог бы найти обладателя того телефона, что лежал сейчас в бардачке. Ему не хватило решимости позвонить.
Солнечный город, утопающий в зелени и занятый почти целиком огромной территорией университета, встретил его завтраком в кафешке, предназначенной для студентов. Он простоял в очереди, прислушиваясь к разговорам студентов, отправившихся в этот ранний час на завтрак за низкую цену.

- А я ему и говорю, за все пятнадцать страниц Хайдеггер даже не удосужился ответить прямым текстом, что такое философия, а он мне отвечает – у вас, леди, слишком рациональное мышление! Как вы собираетесь творить, говорит он мне, если у вас такое ограниченное сознание…

- На прошлой неделе закончил двухнедельный проект, приношу его, а этот козел из 504, оказывается, взял и украл мою идею, я слышал, его дядя владеет какой-то лабораторией в Силиконовой Долине, и, конечно, его слово против моего…

- Она вроде бы говорит, что у нее остался парень в Чикаго, но ты знаешь, сегодня она сидела с одним за ручку, ушла с другим, и я, честно говоря, так устала с ней об этом разговаривать, она же ведет себя некрасиво, особенно когда просит прикрыть ее, и все бросаются защищать, словно она уезжает к умирающей матери, а на самом деле ее дома ждет конференция с сестрой из дома, которую бросил парень, представляешь?

- По крайней мере, он поставил на экзамене одному парню отлично только за то, что он предложил разыгрывать больных как средство против депрессии! Нет, серьезно, он действительно хорошо ладит с детьми, мы были в больнице Святого Антония на прошлой неделе, когда у нас было выездное занятие, но его теория про отсутствие видимого сожаления… Я его как-то спросила, мистер Трикстер, говорю, но разве же возможно относиться к нему, как к здоровому, ведь само восприятие мира здорово меняется? А он предложил мне представить себя на грани полностью отчаявшегося человека, которому не получится никогда больше жить нормальной жизнью, и каждое напоминание о болезни…- Сэм прислушался. Позади него стояли две невысоких девушки, одна светловолосая, а другая с каким-то экзотическим красным оттенком волос, и обсуждали того, кого он искал. Он присматривался слишком внимательно, и девушки ответили ему подозрительными взглядами.

- Этот мистер Трикстер… Я как раз ищу его, где я могу его найти? – спохватился Сэм, почему-то краснея. Девушки смерили его оценивающим взглядом.

- На перерыве он всегда где-то на улице болтается, обычно у часовни, но фиг его знает, - пожала эксцентричная девушка, явно не доверяя любопытству чужака. Светловолосая, наоборот, посмотрела на него с какой-то догадкой, которая Сэму не понравилась. Но, с другой стороны, он приехал сюда не налаживать контакты с молоденькими студентками.

Когда он шел, сориентировавшись по карте, куда ему следует идти, он пожалел о том завтраке, что решил перед этим съесть. Ему снова казалось, что он живет в не принадлежащем ему мире, и что он разобьется, стоит ему хотя бы подумать об этом. До большого перерыва оставалась еще одна пара, но он решил попытать счастья и заблаговременно найти то место, которое ему подсказали девушки. Все это время варианты встречи, того, что он может сказать прокручивались в голове, и на мгновение ему стало настолько плохо, что он, поколебавшись, остановился и достал из сумки наушники, подключая к плееру, который купил только недавно. Это была одна из самых первых песен, с которой он познакомился в свою первую встречу с Габриэлем. Она успокоила его каким-то удивительным образом, и он настолько ушел в воспоминания, восстанавливая их, что сильный удар застал его врасплох.

- Господи, надо же смотреть, куда идешь! – Сэм от неожиданности забыл вытащить наушник и выронил плеер, от удара отсоединившийся от и без того державшихся на честном слове наушников и заигравший мелодию в полную громкость. Но он даже не слышал, что ему сказали. Ему достаточно было прочесть по губам. Губам, чью форму он запомнил. Знакомые глаза смотрели на него с минутным раздражением – для него он был незнакомцем, который не заботится тем, чтобы посмотреть по сторонам. Он был выше и гораздо сильнее, чем Сэм его запомнил, но все еще отставал и в массе, и в ширине плеч от Сэма. И все же это был, несомненно, уже мужчина. Черты лица изменились, оставив ему выражение легкой задумчивости, а о живой мимике свидетельствовали сейчас только лучики вокруг глаз, по три с каждой стороны. Сэм смотрел на него так долго, что Габриэль сузил глаза, думая, будто бы должен был Сэма узнать. – Я вас знаю? – спросил он на всякий случай, но не так, как спрашивали бы, если бы действительно узнали. Сэм помотал головой, снова краснея. Он посмотрел на Сэма еще немного времени, прежде чем перевел взгляд на плеер. То, что не заметил бы никто другой, видел Сэм. Он сбил Габриэля с толку той мелодией, что раздавалась из плеера, все еще лежащего на асфальте. Спохватившись, он нагнулся, чтобы поднять его, и Габриэль в ту же секунду решил сделать то же самое. Одно прикосновение, и память Сэма о том сне мгновенно исчезла.

- Мне кажется, я вас где-то видел, - предположил преподаватель, отдавая ему плеер и снова поднимаясь на ноги. На нем не было привычного костюма, который носило большинство преподавателей, только простой джемпер и темные штаны, напоминавшие структурой ткани джинсы.

- Я только перевелся. Из Стэнфорда, - у Сэма болела голова. Он не мог вспомнить, почему точно здесь оказался. Кажется, Дин согласился, наконец, что у Сэма должна быть своя жизнь, и он ехал заполнять документы на перевод из Стэнфорда – прерванное обучение было трудно восстановить, но с замороженного курса он мог бы перевестись в другой ВУЗ. Кажется, он даже говорил утром с кем-то по поводу перевода документов, и теперь он направлялся в деканат, чтобы уточнить, получили ли они его запрос. Неожиданная встреча как будто бы встряхнула его.

- Что ж, тогда добро пожаловать в Южно-Калифорнийский университет, - и незнакомый ему невысокий мужчина собирался, было, продолжить путь, когда Сэму показалось, что нужно было бы извиниться.

- Извините за это, мистер…?

- Мистер Трикстер. Ничего, бывает.


Конец.

Послесловие.

Я знаю, обычно эту часть пролистывают и считают ненужным читать, но если вам все-таки не лень или у вас остались вопросы – я пишу это для вас.

Будучи подростками, мы часто задаем себе вопрос, что из изучаемого нами может нам пригодиться, не усваиваем нужные навыки, расстраиваемся, когда нам не получается их использовать. Но в действительности наш способ миновать проблемы, наш способ спасаться от депрессий, все то, как мы сражаемся со взрослением – это уже опыт, тот опыт, что мы будем искать, будучи совсем взрослыми.

Этот рассказ не должен был превышать и семи страниц. Передо мной не стояло цели рассказать о школьных буднях, поставить какие-то наиболее общие проблемы, но, как оказалось, мне было, о чем рассказать. И рассказывая, заставляя героев переживать, меняя их постепенно с каждой главой, я пыталась сама для себя определить, где же находится тот момент, когда из подростков мы становимся взрослыми. И тут же я нахожу ответ – мы слишком гонимся за стереотипными моделями поведения, которые нам с детства прививают как синоним взрослой жизни, и мы пропускаем те моменты, откуда все эти модели могли бы брать начало. Мы пропускаем людей, которые могли бы стать для нас настоящими друзьями, мы пропускаем тех, кого могли бы полюбить, потому что глупости, теперь отовсюду говорят, есть только секс и статус в социальных сетях.

Фактически, мы становимся теми, кто мы есть, пока совершаем ошибки в школе и на первых порах в университете. Это всегда из сферы отношений, ведь в этом каждый из нас отличается – кто-то умеет общаться со всеми, а кто-то предпочитает демонстративно отсаживаться и проводить время в одиночестве, потому что окружающие не находят его интересным. Сэму пришлось пройти через многое – и через собственные страхи, которые родились в нем от отсутствия общения, и через стереотипы, но порой он слушал тех, кто окружал его, и справлялся лучше, чем ожидал. Пришлось измениться и Габриэлю, для которого шутки и слава легкомысленного парня были защитой от непонимания и несоответствия обществу, от которого он, однако, себя не спешил отделять. Мы забываем, что не настолько отличаемся друг от друга, чтобы полностью прекращать общение из-за несоответствия интересов. Этот рассказ о том, что общение порой можно построить лишь на том, что у вас, так или иначе, есть совместный опыт. Вы учитесь в одном колледже, вы ходите на одни занятия, вы бывали в одних местах – подумайте, сколько простого, сколько вещей делают нас обществом, да хотя бы один мультфильм, что вы смотрели когда-то в обществе. И вот вы можете начинать общение. Конечно, оно потребует ответа со стороны, но где был бы Сэм в этом рассказе, если бы не научился однажды рисковать?

Мы не знаем, когда меняемся, отмечаем лишь тот момент, когда в схожей ситуации поступаем иначе, чем привыкли. Говорят, что опыт – это информация о том, как поступать в ситуациях, которые больше никогда в жизни не повторяться. Я считаю, что это неверно. А как же быть с тем, что история развивается по спирали? Кто доказал, что жизнь – это прямая?

Я оставляю конец фика открытым согласно вашим представлениям. Те, кто согласятся со мной, поймут, что раз пройдя этот путь неосознанно, Сэм попробует еще раз завоевать любовь и доверие Габриэля, тем более что архангел оставил ему величайший подарок – чистый лист относительно этих отношений. Те, кто считает, что чистый лист будет препятствием, могут представить себе, что однажды Сэм возвратиться к своей обычной жизни. Это вопрос того, как мы воспринимаем полученный опыт.

Мне можно разумно возразить – если я поднимаю вопрос о неловкости первого раза, почему я обхожу понятие об ориентации? На самом деле это не так. Я указала на мнение Сэма отдельно в разговоре с Дином, а мнение Габриэля – еще в самом начале. Если вам показалось, что это достойно отдельной проблемы, то я хочу сказать, что и без того в отношениях между людьми достаточно проблем. В конечном итоге все это – вопрос нормальности, а норма может быть определена только для вас самих. Вы можете не соответствовать нормам общества и отказываться от него, но если вы вспомните, что нормы общества составлены в лучшем случае десятком человек из ста, состоящих в этом обществе, то отказ от него перестает казаться лучшим выходом.

К тому же я говорю здесь не только о каком-то конкретном типаже взрослеющих подростков. Благодаря соцсетям большинство из нас разделено на определенное количество групп: асоциалов, социалов, популярных, непопулярных, не имеет значения, я не об этом. Мы демонстрируем уникальность изо всех сил, иногда доходя до абсурда, но мы считаем своей уникальностью поклонение уникальности других людей. На протяжении всего этого рассказа Сэм пытается понять, что внутри него можно было бы назвать уникальным, и различные варианты можно найти в тексте, все зависит от ситуации, пока он не приходит к тому, что уникально в нем по-настоящему то изменение, что возникло под влиянием чувств к Габриэлю.

В конце концов, я еще раз доказываю, что даже в тридцать поиск ответа на вопрос «Кто ты есть?» сводится к воспоминаниям о взрослении, о том опыте, который мы получили. У Сэма не было обычного периода взросления, он не проходил через унизительные моменты, через моменты победы, весь тот путь, что так или иначе, в своей вариации, достается каждому из них. Оттого ему было невозможно разорвать этот круг охотника до сна, что показал ему Захария. Служат ли ангельские силы в обе стороны, я не берусь отвечать, я лишь говорю об удивительном стечении обстоятельств, о помощи архангела-хранителя и уникальной в тот момент способности Сэма слушать. Все, что помогало ему дойти до конца – и нового начала – в момент встречи с Габриэлем бы только мешалось. Поэтому архангел подарил ему то, чего мы никогда не замечаем из-за своей собственной слепоты.

Он подарил ему второй шанс.

@темы: fanfiction

---

[Sgt. Muck]

Название: Мистер Трикстер
Автор:  Sgt. Muck
Бета:  sovy6ka
Пейринг: Сэм/Габриэль
Размер: макси (111 стр.)
Рейтинг: NC-17
Жанр: АУ, романтика, юмор, повседневность, психология, философия
Предупреждения: ООС, нецензурная лексика, first time
Саммари: Колледж, целью которого подготовить студентов к общеобразовательной программе университетов, дабы помочь им после сконцентрироваться на предметах специальности. Но пусть и трехгодичный, колледж был и остается местом приобретения опыта, совершения ошибок... и новых знакомых, будь то друзья или враги.
В тексте использованы следующие песни:
1) Era - Cathar Rhythm
2) Enigma - Angels Weep
3) Matt Cardle - Starlight
4) Deep Forest - Sweet Lullaby
5) Vangelis - Ask the Mountains
6) Kenny G - Sentimental
7) Bruno Mars - Runaway baby
8) Tyrone Wells - Time of our lives
9) Yello - Desire

Чудесный арт авторства SelenToriey: cs417229.userapi.com/v417229169/1903/-4ImpE_tHr... и еще один не менее прекрасный cs407528.userapi.com/v407528169/71c9/6M5rzuosjU...
И еще один волшебный арт от Aalisse: a1.beon.ru/i/temp/98021542/0.png

Написано по заявке на фикбуке

6
«Они называют меня Габриэлем».

Сэм поморщился и потер лоб. Автобус качнуло на повороте, и он запоздало потянул руку к поручню, стараясь удержаться на ногах. Габриэль не обратил внимания, занятый изучением невысокого и мрачного парня с наушниками едва ли не больше него самого. Парень буравил злым взглядом стекло и иногда тех, кто осмелился задеть его, стоящего в проходе у самого выхода.

- Такие, как он, должно быть, боятся самих себя, - протянул Габриэль и наконец поднял взгляд на Сэма. Сэм не слышал того, что он сказал, но на всякий случай поднял брови в немом вопросе. С самого утра его голова страшно болела, несмотря на принятые обезболивающие и спазмолитики, до тошноты не доходило, и вроде бы не было похоже на настоящую мигрень, но Сэм начинал уставать. Он думал о том, чтобы поспать хотя бы пару часов, но стоит ему лечь днем, как он может попрощаться со сном ночью. Последние ночи выдались беспокойными. Вроде бы он снова разговаривал с братом, споря о том, когда лучше зайти к профессору Сингеру, и разговаривали о Кастиэле, и вроде бы даже договорились снова пожить в одной комнате… ну чтобы окончательно выяснить все происходящее. Сэм ладил и с Кастиэлем, хотя всегда думал, что с друзьями Дина общего языка не найдет. Однако напротив, Кастиэль оказался не столько похожим на самого Дина, сколько на Сэма – безукоризненно правильный, именно так, как должно быть согласно его представлениям и его совести. Он заправлял кровать, на которую ему предлагали сесть, никогда не позволял себе оставлять мусора и всегда клал закладку в книгу, а не клал ее на развороте вниз страницами куда-нибудь, как часто делал Габриэль. Даже речь его была совершенной и правильной, каждое движение казалось именно тем, которое могло бы как нельзя лучше соответствовать самому Кастиэлю. Он был столь уверен в происходящем, столь не нуждался быть уверенным вообще, что Сэм быстро забыл о своем подозрении и удивлении. И хотя он все еще не знал, почему Дин дружил с Кастиэлем – именно дружил, в этом не было никакого сомнения – ему потребовалось мужество, чтобы спросить.

- Почему тебя это не огорчает? – спросил Сэм тем вечером у Кастиэля шепотом, чувствуя себя неуютно под его внимательным взглядом. Он не имел никакого представления о том, что происходит в голове у этого парня, и если то же самое в Габриэле привлекало его, то в Кастиэле казалось каким-то неуместным, неправильным. Он был таким, каким был, и потому любое обычное желание узнать другого человека перекрывал сразу. Отчасти Сэму было легче, объяснений своему присутствию рядом с таким человеком не требовалось, но отчасти труднее потому, что Кастиэль был за пределами его понимания. И все же он был не его другом, и даже этого хватало. – То, что Дин говорит? Что он никогда… сам знаешь?

- Почему меня это должно огорчать? – полюбопытствовал Кастиэль. Не тем тоном, которым стремятся показать свое превосходство или указать на глупость, но с действительным интересом. Перед ним лежала книга на другом языке, при ближайшем изучении оказавшимся рукописным французским. Чуть покраснев, Кастиэль захлопнул старую книгу и едва заметно выдохнул, хотя Сэм не обладал талантами в языках вообще.

- Когда ты кого-то любишь, и он не отвечает… Это же больно, - Сэм корил себя за неловкие слова, но никак по-другому объяснить не мог. Мельком он обернулся к Дину и Габриэлю. Сев друг против друга на старой кровати Сэма, они о чем-то тихо договаривались. Их с Кастиэлем, как будто малых детей, отослали. Дин, пусть все еще был раздражен присутствием Габриэля, тем не менее, слушал его. Через некоторое время он взял ноутбук Сэма и набрал запрос, соглашаясь на какое-то предложение прежде, чем оно было даже сказано до конца.

- Сэм, когда ты влюбляешься, ты не спрашиваешь себя, зачем и для чего. Ты любишь, и отчасти – для самого себя. Любовь принадлежит только тебе, и желать ответа на нее – значит быть эгоистом. Не я предложил Дину попробовать, только лишь он сам, устав требовать от меня тот же ответ на вопрос. Я сказал ему, что мне не нужно совершенно ничего, ни отношений, ни прикосновений. Я просто благодарен ему за то, что я чувствую себя так, - он улыбнулся Сэму как ребенку, который когда-нибудь поймет, в чем его ошибка. – Любовь подразумевает то, что человек дорог тебе больше тебя самого, что забота о нем будет самой приятной обязанностью из всех, сама возможность быть рядом и помогать. Ей не нужен закон, чтобы признать ее, не нужен ответ, чтобы питать. Ведь она рождается, еще не зная ответа. Требовать его – каприз, разрушающий чувство до основания.
- Мне не понять, - признал Сэм. Чтобы он мог вот так просто остаться рядом с человеком, который не любил бы его и вместе с тем знал о своей власти над ним? Это даже звучало глупо.

- Я нужен ему, если хочешь, это и будет мой ответ. Я нужен, и потому я счастлив, - и на этом Кастиэль как-то сумел подвести черту разговора, отказываясь говорить об этом дальше. Он прижал книгу к груди, обняв ее обеими руками, и оставил Сэма на ковре в одиночестве, направляясь к двери.

Сэм думал об этом не переставая. Он не представлял, как должны выглядеть отношения. Он только чувствовал, что не может примерять это же на себя и Габриэля. Особенно учитывая, что Габриэль прервет его на первом же слове, обзывая дураком, и займет его чем-нибудь другим, вроде разговора или прогулки. Сам Сэм наблюдал за парами вокруг, и он не сказал бы, что они тот образчик нормальности, который он искал. Встречаться с такой страстью, чтобы тут же расставаться, при первом недопонимании устраивать скандал и поливать друг друга грязью, - это было тем, что общество поощряло? Капризные девушки с претензией на взрослых, не умеющие готовить, красящие ногти в салоне и отдающие больше денег, чем стоит обед на неделю, одевающиеся так, что одежда не скрывала ничего. В них не было никакого намека на тайну, не было никакого удовольствия даже представлять их в интимной обстановке, потому что все, что они могли показать, они уже продемонстрировали. И парни, ржущие и отпускающие пошлые шутки, сами не способные ухаживать за собой, способные подкатить к девушке вдвоем и набираться храбрости, неся какой-то совершенный бред, балдея от благосклонности и едва ли не возбуждаясь от этого мгновенно. Им было не о чем разговаривать, им было ничего не надо, они не умели смотреть в будущее и вообще считали, что вся жизнь после – как в фильме по телеку. И они, вызывающие у Сэма отвращение, имели право жрать друг друга в том, что трудно было назвать поцелуем, прямо на улице, на глазах остальных, и никто в действительности не стал бы осуждать их по-настоящему, кроме, разве что, хорошо воспитанных пожилых женщин. Нет, Сэму не нужно было немедленно демонстрировать всему миру права на Габриэля, ему не хотелось устраивать шоу со слюнями прямо в автобусе, но он не мог даже просто взять его за руку. Но ведь это было нормальным. Они были нормальными.

Дешевые вульгарные обои, которые так стараются казаться дорогими и полными стиля, покрытые пылью декоративные полочки и скромно закрытые дыры в линолиуме засыхающими цветами. Разбитое зеркало на первом этаже, пятна на стенах и бесконечный полумрак помещений. Он заходил в этот отель, будучи уверенным в том, что он был маленьким, но в этих коридорах терялся не только взгляд, но и любой здравый смысл. Запах восточных пряностей смешивался с резким запахом вяленого мяса, а холод сталкивался с жаром, что было совершенно невозможно. Огромный темный конференц-зал и люди, которых Сэм никогда не встречал. Их лица смазаны, их голоса – не больше, чем эхо, но ему кажется, что они обсуждают что-то важное, то, что связано с ним. Женщина, яркая, как огонь, испуганная и собиравшая всю свою силу под контроль. Они обеспокоены. Они все ждут. Дверь распахивается, и Сэму тошно от того, что он ожидает увидеть. Но память, лишь увидев, старается стереть это, забыть. Он боится этого, встретив как будто свой самый страшный кошмар, и кошмар улыбается ему, как родному. Два шага, и Сэму придет конец. Что он сделал? Паника накрывает с головой, а руки потеют. В руках у него ничего нет, но он сжимает ладонь так, словно держит нож. Поднимает взгляд – и Смерть смотрит на него в ответ, усмехаясь. Самое страшное, что это Сэму кажется правильным. Он боится за все то время, что не сумеет истратить. Но его кошмар – его расплата, и он словно бы делает шаг ему навстречу. Что-то внутри него поет, стремится к тому, кого стирает память, оставляя только его ледяной смех, но это что-то не принадлежит ему. Оно чужое. Сколько ты отдашь за покой, Сэмми? Ты ведь готов, я знаю. Он зажмуривает глаза, понимая, что это конец. И только яркая вспышка перед закрытыми глазами заставляет его принять жизнь в следующую секунду. Между ним и тем, другим, кто-то есть. Он защищает Сэма. Он не должен. Он не может. Он говорил, что не будет. Кто он? Сэм слышит только собственное тяжелое дыхание и шум крови в ушах, волосы прилипли к мокрому от пота лбу, и он убирает их в надежде понять, кто перед ним. Зрение теряет фокус, он не управляет взглядом, он лишь идет, повинуясь неизвестному сценарию, и каждый шаг его прикрывает тот, кого он так сильно хочет узнать. Кто же он? Пожалуйста, ответь. Почему он это делает? Сэм должен сделать все правильно на этот раз. Почему он не позволяет? Двигаться тяжело, ноги словно ватные, словно они медленно замирают в цементированном полу, лишая его движения. Огромной силой воли он оборачивается, пытаясь разглядеть лицо того, кто выступил против. И хотя он уже различает дымку сна, эту серость нереальности, он скользит взглядом по ярким глазам и словно бы незнакомым, стертым возрастом чертам лица, светлым волосам и, кажется, огромным крыльям. Это была лишь секунда до того, как в его грудь вонзается кинжал, от которого разливается ярчайший свет, что Сэм когда-либо видел. Веки обжигает изнутри. Он проснулся. Сон, только сон.

После кошмара, неожиданно ворвавшегося в его жизнь, когда он проснулся на мокрой подушке в ужасе, с заходящимся от бешеного ритма пульсом, с пересохшим ртом и болью в голове, когда он случайно разбудил Габриэля и пытался еще утаить от него, что видел, случился разговор, который должен пугать любого, кто не уверен в настоящем. В попытках отвлечь Сэма от кошмара Габриэль гладил его по волосам – хотя это было бы не совсем точное слово, скорее его движения напоминали какой-то вид массажа, после которого боль уходила – и спрашивал о том, что, по мнению Сэма, с ними будет. И хотя это должно было вызвать панику, ведь от него требовали осмысленного решения, Сэм неожиданно понял, что знает, каким хочет видеть будущее. Он рассказал неуверенно, отказываясь смотреть на Габриэля. После того, как он закончил, ему потребовалась пара мгновений, чтобы набраться храбрости и посмотреть в глаза Габриэлю – он наговорил едва ли не на двадцать лет вперед. И когда он выслушал ожидаемый выговор за наивность, он все же увидел то, чего хотел – согласие. Потому что Габриэль, в конце концов, мечтал о семье не меньше его самого.

- Прости, что ты сказал? – переспросил он Габриэля, очнувшись от своих мыслей. Тот возвел глаза к крыше автобуса, помолившись за то, что его бойфренд в этот день особенно заторможен, но тут же возмущенно отстранился, когда Сэм шлепнул его ладонью по макушке.

- Я говорю, что дети затыкают уши наушниками, считая это единственно правильным, а на самом деле они боятся общества, требующего от них чего-то. Они не желают делать ничего, не желают соответствовать, потому выстраивают стены, - и он повернулся к Сэму спиной, когда его оттолкнула в сторону дородная женщина, пробиравшаяся к выходу.

- Тебе не все ли равно? – спросил Сэм шепотом, нагнувшись к уху Габриэля. Тот замер в позе морской звезды, воздерживаясь от желания высказать женщине все, что о ней думает.

- Они затирают весь смысл песен! Каждая песня – это история, это атмосфера, она создает настроение, ее нельзя заучить и заслушать ритмом или словами, это ведь та магия, которая существует только тот промежуток времени, который не записывается в нашу память и каждый раз удивляет. По-настоящему сильная мелодия, подходящая человеку, в первый раз заставит его испытать ощущения не слабее сексуального удовольствия, но с каждым новым разом она потеряет свою прелесть, пока не станет бессмысленным набором слов, разве это стоящее обращение? – горячился Габриэль, выплевывая мех с куртки недовольной его существованием женщины. Между тем теснота в вечернем автобусе позволила им хотя бы так оказаться друг рядом с другом, и Сэм с удовольствием обнял его за талию, прижимая спиной к себе. – А с другой стороны, это же попросту глупо, окружающие люди – незаменимый источник информации. Для тех, кто только начал взрослеть, это один из лучших способов изучить всех представителей всех социальных групп, стоит только приглядеться, и ты узнаешь о человеке многое. Это тренировка, это саморазвитие, я прямо завожусь с пол-оборота, когда это вижу, - признался он Сэму, перевернувшись, наконец, в его руках и постаравшись вжаться в Сэма сильнее, только бы подальше от пушистой куртки. Женщина обернулась на него с такой ненавистью, что Сэму оставалось только предотвратить скандал извиняющейся улыбкой. – Это все равно, что ехать с кем-то, и на пару понатыкать себе наушники – какой смысл вообще тогда с кем-то ехать?

- Расскажи лучше, почему ты думаешь, что Захария не сможет установить камеру сам? – наконец-то большая часть людей вышла, и можно было снова насладиться свободой и прохладой из открытого окна.

- Захария не умеет пользоваться даже сушилкой для рук, - Габриэль усмехнулся. - В его кабинете нет компьютера, как нет и в классной комнате, он раздает материалы многолетней давности, напечатанные еще на печатной машинке. Он технофоб, но, похоже, лечился, раз способен ездить на собственной машине. Там, где можно обойтись, он обойдется.

- Но как он решит позвонить именно в нашу псевдоконтору? – он спрашивал просто потому, что Габриэль ожидал от него этого. Ему самому отводилась роль механика, а общую идею они уже обсудили. Просто Габриэль был таким, чуточку самодовольным во всем, что касалось его идей, хотя они этого заслуживали.

- Внушение. Мы используем внушение. Достаточно расклеить по его обычному маршруту рекламу, какой-нибудь запоминающийся символ, который придумывает Кас, так что стоит ему осознать, что именно ему требуется, как в голову ему тут же придет именно этот символ. Это только звучит глупо, в действительности мы не представляем, насколько точно воздействует на нас реклама, придуманная со знанием психологии, - терпеливо объяснил он.
Они ехали в магазин техники, где продавалась единственно необходимая им камера. Вечер выдался теплее, чем обычно, но неудачный час пик заставил их ехать вдвое дольше обычного. Когда Габриэль, наконец, расплатился и вышел из магазина, сжимая коробку в руках, он махнул скучающему у лестницы Сэму, и они отправились в обратный путь пешком, глянув на пустую дорогу.

- То, что вы предлагаете, бывает только в кино, - высказал свое мнение Сэм, кутаясь в куртку от неприятного пейзажа вокруг. Сумрак улиц, уже пустых, в этот пятничный вечер, заставлял думать о том, что дома нет только у них. Так ему казалось несколько секунд, но потом он снова вспомнил о комнате Габриэля. Комнате, что стала для них собственным маленьким домом, тем местом, что всегда приятно вспомнить, когда идешь по такой вот неприятной улице. Есть, куда идти. Они периодически оглядывались на дорогу в надежде поймать автобус, но здесь они ходили редко. С грязной реки тянуло сыростью и холодом, потому Сэм не возражал, когда Габриэль пробрался под расстегнутые полы его куртки, спасаясь от холода. Они стояли на остановке и смотрели на темный мост, что возвышался над ними и уходил над складами через реку на другой берег, где тоже было сейчас темно. – Даже если вдруг прокатит, и он установит камеру через нашу якобы компанию, как мы ее потом используем против него? Любая запись без ведома человека считается незаконной и не имеет юридической силы, тем более, что это действительная подстава.

- Как без ведома? Он сам ее поставит. Главное – подгадать момент и успеть провести и Дина, и Каса через весь план до того, как он снимет пленку. Более того, полагаю, он забудет вовсе, что дома у него стоит вообще камера, и после потребует от парней, которых я найду обязательно, убрать запись. Только вот незадача, они окажутся честными и помогут такому милому парню, как Кастиэль и отдадут запись нам. Может, ты и догадаешься, что это подстава, но не тогда, когда контора действительно существует. Правда, не в этом городе. Трудно доказать, да и шума будет столько, что он попросту уйдет сам. В конце концов, Захария не дурак, - с этим он закрыл глаза, собираясь подремать, используя Сэма как подушку. – Может быть, ты мне, наконец, расскажешь, что такого страшного было в твоем сне? – спросил он сонно, только обнимая его еще сильнее, когда Сэм, вздохнув, все же постарался закрыть его и своей курткой. Благо Габриэль был худощавым и невысоким.

Его вопрос снова заставил его вернуться в удушающую комнату, к вспыхнувшему неестественному свету и медленно опускающейся на пол фигуре. Он старался не думать об этом, но не узнать было невозможно. Это был Габриэль. Хотя не такой, каким Сэм привык его видеть, это были все еще его глаза, его мимика, его черты лица и даже упрямый подбородок, хотя и не такая бросающаяся в глаза одежда. Он видел смерть Габриэля. Что же такого страшного, интересно, было в его сне? Он опустил взгляд на лохматую светловолосую макушку, представляя, что бы он испытал, если бы в том странном мире умирал его Габриэль. Сердце останавливалось на краткий миг, когда он пытался понять, что почувствует, когда его не станет. Это было неправильно. Как будто с ним ушел бы весь этот мир, как будто он рядом с Габриэлем был нереальным. Слишком нарисованным. Слишком отретушированным на кинопленке. И хотя он может коснуться бетонной опоры моста, содрать чье-то объявление и недвусмысленную рекламу борделя с огромным номером телефона на ней, это все равно не гарантия того, что мир на самом деле есть. Потому он провел по волосам Габриэля, снова убеждая себя в том, что то был только сон, а здесь его жизнь. Габриэль поднял голову, не понимая, чем заслужил прикосновение. Его взгляд был действительно сонным – Сэм пожалел, что разбудил его среди ночи своими переживаниями – и не требующим ответа. Потому, когда Сэм только коснулся его губ своими в подобии поцелуя, он не отстранился и не стал требовать продолжения. Он просто чуть улыбнулся и снова закрыл глаза, утыкаясь лбом в грудь Сэма. Наконец на горизонте появился одинокий медленно едущий автобус, всегда пустой в обратную сторону, и им нехотя пришлось отстраниться друг от друга.

- Расскажи мне. Когда будешь готов. Может быть, сны – это фигня, но если они так занимают тебя, я не могу удержаться и не спросить, - и Сэм кивнул, обещая и себе, и ему, и уже какой-то частью понимая, что обещание, полное обмана, в тот момент он может дать. Все происходящее казалось правильным, они ехали обратно в дом студентов, думали о теплом одеяле на двоих и каком-нибудь веселом фильме, а если он закончится не так поздно, то, вполне возможно, им удастся найти нужное настроение для близости. И все же в этих планах, даже в грядущих зачетах, парах, переменах, знакомых лицах было что-то, что рождало в Сэме тревогу. Тревогу, которая не хотела покидать его, сколько бы он не пил успокаивающего втайне от Габриэля. Это была тревога, что поднимала волосы на шее, что скручивала живот и не давала спать. Как предчувствие, как сверхъестественное, самая капля, оставшееся в организме человека, разленившегося со всей этой техникой. Ее нельзя было пересказать и нельзя пережить. Он видел, что Габриэль готов его выслушать, даже если это будет нападение маринованных огурцов или бог знает какая фигня, но не мог произнести не слова. Что-то еще крылось в его сне. Что-то, пока он еще не смог осознать.

***

«Я просто хочу, чтобы это все закончилось».

Одеяло лежало на коленях и обжигало. Он снова проснулся в поту так резко, что едва не заставил кровать заскрипеть. Потер ладонями лицо и старался изгнать из разума образ яркого огня на святом масле. По коже пробежала волна мурашек, когда он скинул с себя одеяло, а сердце продолжало колотиться так, словно он пробежал марафон. Теперь он проживал во сне еще один сон, какой-то бесконечный рекламный ролик, где он должен был угадывать, какой шаг и какое слово будет правильным. Он устал от этого. Ночью он проживал больше, чем днем. Сны были полны не только действий, но и шепота, и чьих-то голосов, и фраз, ничего для него не значащих, и чьих-то глаз, замечаний, обрывков воспоминаний, песен, мелодий, фактов, образов, запахов, цветов, как один большой коллаж, подогнанный под один сон большой кистью туманного серого цвета, из-за которого он не мог вспомнить ничего, проснувшись. Он постарался вызвать в памяти наиболее острые моменты. Ему казалось, что до сих пор он не мог запоминать сны, но этот сырой ангар, с темным асфальтом и дырявой стеклянной крышей, так и стоял перед его глазами. Но что хуже, против него снова стоял он. Не кошмар, но как будто бы от этого было не легче. Перед ним во сне снова стоял Габриэль, не тот, кого он знал и любил, но другой. Это он чувствовал всеми возможными инстинктами, не его взгляд рождал в Сэме обычное тепло и легкость, не его голос заставлял Сэма смеяться и не его акцент он ловил в словах. Другой человек, почему-то обладающий теми же физическими данными. Он вспоминал разговор, который для него был белибердой, стиравшейся сразу, как он восстанавливал последовательность слов, но, что самое пугающее – во время разговора, когда он, Сэм, прятался за другим Сэмом во сне, смотрел его глазами, подглядывал, старался скрыться, Габриэль посмотрел на него. Нечеловеческий цвет глаз, нечеловеческий взгляд выловил его среди всего сна. Боль. Его пронзила боль, когда тот Габриэль пытался заговорить с ним, и потому он проснулся.

Его Габриэль спокойно спал, обняв подушку двумя руками и растянувшись на своей половине кровати. На запястьях не было украшений, ровно как и на шее, а из одежды – простая белая майка. Он вспоминал все стереотипы о том, что подростки только и мечтают о сексе. Нет, он был уверен – гораздо более ценны были именно такие моменты. Когда он видел, как влиял на Габриэля, и когда понимал, как влияет его бойфренд на самого Сэма. Он смотрел на спокойное лицо Габриэля и позволял сну отступать.

- Я старый пенсионер, - неожиданно пробурчал Габриэль, не открывая глаз. – Я не могу вот так просто взять и в три часа ночи удовлетворить твои сексуальные фантазии или что ты там видел во сне.

«Хммм, дайте-ка я угадаю, вы, два пустоголовых болвана, разрушили мир до основания, а я должен за вами прибрать?»

Это воспоминание отдалось болью в голове. Ничего из окружающего не могло отвлечь его от возвращавшихся воспоминаний. Господи, он помнит запах святого масла. Как он может помнить его, если даже не знал, что оно существует? Он сжимал и разжимал кулаки, и каждый раз ему казалось, что он сжимает ствол пистолета или рукоятку ножа. В голове вспыхивали слова на латинском языке, который он никогда не учил специально. Казалось, что сон отступил, но его послевкусие, удушающая безнадежность и сумрак вновь накрывали его. Он судорожно потер лоб. Становилось жарко, нечем дышать. Он осторожно перелез через Габриэля и бросился к душевым, где немедленно открыл кран и подставил ладони под ледяную воду.

- Ты точно ничего не хочешь мне рассказать? – Сэм помотал головой, убирая мокрыми ладонями волосы с лица. Тошнота проходила, но не удавалось восстановить фокус взгляда. – Сэм, сон никогда не бывает просто сном. Наш мозг понимает больше, чем мы, и говорит на ином языке, и сны – единственная между разумом и сознанием связь. Есть что-то, что мучает тебя. Попробуй хотя бы предположить.

- Это даже в мыслях звучит глупо, - он выпрямился, смотря на себя в зеркало. Тонкие, еще подростковые черты лица, проблемы со смуглой кожей на лице, преимущественно на щеках, волосы в каком-то страшном беспорядке, прилизанные водой и каре-зеленые глаза. И снова эта мгновенная вспышка, и вот он улыбается себе в зеркале, скорее, ухмыляется. На нем белый костюм, его лицо взрослее, скулы проступают четче, а на лбу первые признаки морщин от бесконечно задумчивого выражения лица, но его глаза… Глаза монстра. Он попробовал еще раз окатить водой лицо, но это не помогало. Он дрожал. – Я не могу, я даже сам не понимаю, - от присутствия Габриэля не становилось легче. Сэм с трудом замечал его, приходилось каждый раз останавливаться на мысли о его присутствии. Это было еще более странно. Черт, за последнее время он ни секунды не был один, постоянно рядом с ним, как и желал того, но что изменилось за каких-то пару ночей? Днем он по-прежнему был поглощен учебой и Габриэлем, но ночью и то, и другое теряло всякий смысл.

Господи, он что-то не сделал. Что-то масштабное, его долг. Эта мысль отдалась паникой. Вспотели ладони, кончики пальцев закололо, а сердце зашлось от тахикардии в груди.

- Я думал, ты мне доверяешь, - на прикосновении к плечу трудно было сосредоточиться. Он должен был убедить себя, что то был только сон. Он обнял Габриэля, но как-то получилось, что в действительности он оказался в объятии, защищающем и готовом поддержать в любой момент, даже если не сейчас. Габриэль был меньше его, но сейчас он проявлял гораздо больше терпения и разумности, чем сам Сэм.

- Есть ли какой-нибудь… Какой-нибудь шанс, что мы в действительности не те, кто мы есть? – спросил он и тут же почувствовал себя глупо. Но слов назад не воротишь. Ему оставалось только получить ответ. Он боялся посмотреть на лицо Габриэля и просто старался перестать думать, обнимая его в ответ.

- Мы сильны только тогда, когда точно знаем, кто мы есть. Но наш мир – необязательно один. Мы даже не знаем, есть ли вообще понятие о «пределах». В любом другом ты можешь быть совсем другим человеком… Или существом. И никто не мешает им, мирам, пересекаться. Это, по сути, самое простое объяснение половины сверхъестественных явлений, - он провел по волосам Сэма, как старший брат, роль которого в этом смысле Дин редко исполнял. – В любом случае, раз уж ты оказался в этом, ты можешь только предположить, кем ты мог бы быть, как я мечтал бы быть архангелом, - отпечаток крыльев на асфальте. Он настолько ярко стоит перед глазами Сэма, что ему приходится как следует зажмуриться, чтобы яркие вспышки затмили это изображение. – И все же… Я думаю, во всех нас, сколько бы наших двойников не существовало, есть что-то общее. Это то, что отличает нас от других, в любом мире, отличает и объединяет. Кто знает, может быть, у меня та же страсть к приколам в другом мире, - «Алё, я Трикстер вообще-то». На этот раз воспоминание было не таким ярким, как будто давним. С каждой фразой становилось только хуже. Сэм ожидал от него яркого протеста, спасения, той доминантной мысли, за которой он мог бы пойти и забыть обо всех сомнениях. Это то, что он в Габриэле ценил. – Остается только найти то самое уникальное. Похоже, в этом смысл жизни.

- Тогда я во всех мирах такой занудный ботаник? – слабо улыбнулся Сэм, пытаясь вернуть разговору шутливый тон, но взгляд Габриэля говорил о том, что ему не удалось и это. – И обязательно встречаю одного несносного парня на своем пути, - на этот раз Габриэль все же улыбнулся в ответ.

- Пойдем спать, Сэмми, петух уже сам себя пожарил в попытках нас разбудить по утрам, - и Сэм подчинился, надеясь, что сон отступит.

Но он всегда возвращался.

***

«- Нам нужно поговорить с тобой. Нам нужна твоя помощь.
- Хммм, дайте-ка угадаю, вы разрушили этот мир к чертям, а я за вами должен прибрать?
- Пожалуйста, только пять минут. Просто выслушай.
- Окей. Вот что я тебе скажу. Выживете двадцать четыре часа, и мы поговорим.
- Выживем в чем?
- В Игре!»

Он снова стоял в этом ангаре. Его взгляд был направлен прямо на невысокую фигуру в круге из огня, но взгляд ему не повиновался. Он видел только то, в чьем теле находился. Слышал его голос, но был уверен в том, что не говорил сам. Как будто он сидел в кинотеатре будущего, чувствовал, слышал, присутствовал, но ничего не мог сделать. Он уже был здесь, в каком-то из предыдущих снов, и мог предсказать каждое слово, каждое выражение лица. Только поэтому он заметил тот момент, когда что-то пошло не так. Взгляд нечеловеческих золотых глаз прожигал его насквозь, именно его, того потерявшегося в двух мирах Сэма, специально выискивал где-то за его псевдообличьем. И, наконец, нашел. Он хотел что-то сказать ему. Сэм чувствовал его намерение, но он не представлял, что ему хочет сказать кто-то, так похожий на его собственного Габриэля. И это был одновременно совсем не он. Было невозможно перепутать. Было невозможно понять. Было невозможно проснуться.

«Сэмми».

- Сэмми, вставай, пожалуйста, у нас сегодня нет лишнего времени, - Сэм застонал и перевернулся на спину, понимая, что почти не спал этой ночью. Все тело ныло, а голова болела, собирая тяжесть над глазами, утяжеляя веки и закрывая глаза обратно. – Если у нас не получится спровоцировать, все пойдет к черту.

Всю неделю они исправно доставали Захарию. Страшно было только первый раз, когда Сэм стоял на стреме в коридоре возле двери в квартиру Захарии, пока Габриэль открывал дверь, демонстрируя один из своих множественных сокрытых талантов. Он даже настоял на темной одежде, хотя над масками посмеялся. Он даже сумел найти ровно такие же джемпера, которые часто показывали в фильмах. Дело делом, а зрелище никто не отменял. У них было всего полчаса на то, чтобы навести высокохудожественный бессмысленный беспорядок, простую перестановку. То же они повторили на следующее утро, пока Захария еще спал. Это было невероятно – Сэм бесшумно ступал по ковру в гостиной, передвигая мебель ровно туда же, куда и вчера, и все это время знал, как непрочен сон. Как недалек он от момента, когда их застанут. И вместе с адреналином, который заставлял его прислушиваться каждую секунду, он испытал какой-то совершенно детский восторг, когда пересекался с Габриэлем в этом бесшумном действии. Черт, он был готов сойти с ума от битвы разума и желания, когда Габриэль притянул к себе. В любую секунду в комнату мог зайти Захария и вызвать полицию, и в то же время он был совершенно не в состоянии отойти от своего бойфренда, заражаясь его сумасшествием. Камер в коридоре дома не стояло, а выходили они через задний ход, даже не показываясь около парадного, никогда не попадаясь на глаза соседям или любым свидетелям. Это было глупо, наивно, но получалось, и понемногу Сэму начинало казаться, что все еще может получиться. Наконец на третью ночь в их псевдоконтору поступил звонок. Измененным голосом Дин записал заявку, которую оставил Захария, удерживаясь от смеха ровно до того момента, когда положит трубку.

- Сэм, блин, нам надо поймать этого придурка около трех раз, прежде чем у него будет повод нахамить твоему брату, - Сэм лениво открыл глаза. Габриэль потянул его за плечи наверх, заставляя сесть, а Сэм сопротивлялся, пряча улыбку. Он был слишком тяжелым, чтобы Габриэль мог поднять его из такого положения, и, наконец, его бойфренд сдался, хлопнув ладонью по его животу и заставляя рефлекторно согнуться. – Я бы с тобой не разговаривал, но именно сегодня нам нужно изобразить счастливую пару.

- Изобразить? – уточнил он, кидая в Габриэля подушку. Тот уже натягивал голубой тонкий джемпер, пиная подушку в угол. Он еще пострадал для вида, но уже потянулся за джинсами. – Каковы шансы на то, что мы не закончим, как Кастиэль, при первой встрече?

- Мне кажется, что при встрече с лосем тактика поведения совпадает с тактикой относительно медведей, - и он подмигнул Сэму. На нем не было никаких наушников, браслетов – ничего, что делало бы его младше. Только темные джинсы и джемпер, даже с сумки исчезли все значки и нашивки. Почему-то для него так нужно было именно в этот день. Сэм не мог понять, зачем. Для него Габриэль был по-своему уникальным в любом виде и в любой одежде. И, впрочем, без нее. Тем более что последний раз они обходились хотя бы руками больше недели назад.

- Меня ждет вознаграждение? – он все же поймал уже готового к выходу Габриэля, не озаботившись поиском рубашки. Он и сам понимал, насколько увереннее стал хотя бы с начала семестра, но теперь это было совершенно неважно. Ему не нужна была уверенность, он больше не волновался за свою внешность, за свой рост или за отсутствие интересов. Для этого ему всего лишь нужно было найти Габриэля, полную свою противоположность. – Или я могу в кредит? – поинтересовался он, останавливаясь в миллиметре от нежной кожи за ухом, едва касаясь ее губами.

- Никаких кредитов, налицо неплатежеспособность! – он провел по татуировке на груди Сэма, все же поддаваясь на медленные прикосновения губ к уху и шее. – Прибереги для встреч с нашим мачо. Хорошо вжился в роль, - Сэм фыркнул и отстранился, вытаскивая из своей спортивной сумки, наконец, недостающую рубашку.

- Или в травмпункт, или этой ночью мы не будем спать, - предупредил он Габриэля, собирая учебники.

***

- Еще минута, и я забуду, что здесь ходят люди, - предупредил он Габриэля, только широко улыбнувшегося на его злость. Первый раз удался на отлично – сын декана поморщился, увидев их, и тут же толкнул своего нервного заикающегося друга в попытках идентифицировать их. Поначалу планировалось, что первый раз их застанут только державшимися за руки или что-то в этом роде, но удержаться не получилось. Габриэль дразнил его так открыто, и взглядами, и словами, и воспоминаниями, что Сэму ничего не оставалось, кроме как проучить его. Он надеялся, что всю первую пару его губы будут саднить, и, вероятно, судя по мстительным смскам, что приходили ему на философии под раздраженным взглядом Анны, так оно и было. И во второй раз, когда они планировали подловить футболиста возле стадиона, что было крайне опасно, Габриэль отомстил ему не просто поцелуем, но мимолетными прикосновениями под рубашкой и сквозь ткань джинс. Слишком большой перерыв для гормонального взрыва. Слишком велика потребность. Ему было плевать, сколько именно футболистов его увидят, да и место было совсем пустынным – требовалась огромная удача, чтобы увидеть их здесь – и потому он дал себе свободу. Сумка лежала рядом на асфальте вместе с сумкой Габриэля, а его руки уже давно проводили по едва ощутимым контурам его татуировки на спине, проходясь от лопаток до поясницы и иногда чуть ниже.

- Какие люди? – фыркнул Габриэль, пожалуй, дыша чуть чаще, чем обычно. Вопреки его насмешливому тону, он провел по щеке Сэма без какого-то двойного смысла и намерения, просто потому, что ему так хотелось. – Наш клиент прошел примерно минут пять назад, потратив еще пять на разглядывание нас, - сообщил он, отстраняясь от губ Сэма на какие-то секунды. – Если тебя интересует, конечно, - и приглушенно застонал, признавая, что Сэм учился слишком быстро.

- Думаешь, действительно скажет сегодня? – спросил Сэм, лишь огромным усилием воли заставляя себя отпустить Габриэля. Тот недовольно нахмурился, но решению Сэма вторил звонок – пора было возвращаться с большого перерыва. – Мне кажется, что все завертелось уже и без нашего участия, - Габриэль странно посмотрел на него. – Что я сказал не так?

- Я чувствую то же самое, - признался он. – Как будто мы потеряли над этим контроль почти сразу же, как только решили. Странно, что никто не запалил нас – нет, Сэмми, правда, мне случалось забираться в квартиры, но не со спящими там хозяевами, обычно в нежилые, но свидетели есть всегда. И что он позвонил – теория про внушение только теория. Это должно было закончиться почти сразу же, но чем ближе вечер, тем больше я нервничаю.

- Я не могу предсказать вечер, - кивнул Сэм, касаясь его руки на какое-то мгновение. Чувствовать подобное взаимопонимание было невероятно и почти правильно. Почти напоминало ему кукольный домик. Казалось бы, все выглядит так, как должно, но на деле оно ненастоящее. Он все еще больше всего боялся, что ненастоящим окажется Габриэль, что шел с ним рядом. Что на самом деле у него нет того человека, над кем и вместе с кем можно безнаказанно шутить и не думать над словами, иногда молчать и просто быть рядом. Нет того, чьи прикосновения бы сводили с ума лучше любой фантазии, чей ответ поражал искренностью и на чьей коже следы служили бы лучшим напоминанием.

- Я скажу больше. Я его вообще не чувствую, как будто вечера уже не может быть.

***

«- Сэм. Не пытайся ответить. Просто слушай. Сделай то, что должен. Это не более чем обман. Послушай меня. Время уходит. Освободи свой разум от всего, что наплел тебе Захария».

Сэм вздрогнул и проснулся. Он сидел на лекции, возможно, уже отсидел половину, Габриэль сидел с ним и необычно для самого себя занимался химией, рисуя формулы во всю страницу. Чередование линий и букв едва не повергло Сэма обратно в сон. Он часто заморгал, пытаясь скинуть с себя все то же гнетущее впечатление, которое преследовало его во снах, как снова вспомнил.

Дерево. Он был привязан к дереву так крепко, что освободиться не получалось. Он мог только двигать глазами. Кажется, он был в белом костюме. Он не мог видеть, но это было одним из его ощущений. Поляна в совершенно сумрачном лесу, в тот час, когда темнота еще не наступила, но вечер уже вступил в свои права. Что самое страшное – он был там в одиночестве. Один посреди леса, привязанный так, что нет никакого шанса на освобождение. И отчаянно громкий голос, пытающийся что-то сказать ему. Сэм не видел его обладателя, не помнил тона голоса, не помнил слов. Снова его сковало ощущение потери, словно бы он тратил время зря. Накатывала тошнота, а голова кружилась. Иногда, если отвлечься, ему казалось, что конечности словно бы действительно немели от отсутствия движения. Иногда, если слишком быстро переводить взгляд, он угадывал сквозь какую-то нереальную картинку стволы деревьев.

- Гейб, - его голос сорвался. Габриэль поднял голову, переводя взгляд на него. Какое-то мгновение в них отражалось недоумение, которое еще больше выбило из-под ног Сэма всякую опору в виде здравого смысла. Затем Габриэль словно бы вспомнил, и его взгляд потеплел. Он коснулся рукой его предплечья. – Кажется, я схожу с ума, - выговорил он с трудом, понимая, что от бессилия и беспомощности он готов заплакать.

- Необязательно ты. Может быть, это мир вокруг тебя, - он снова, казалось, понимал больше Сэма. Да, черт возьми, с этим миром что-то было не так. Он не чувствовал вкуса еды на обеде, а сейчас ему больше всего хотелось пить, но не представлялось возможности достать воды. Он не ощущал тепла от руки Габриэля, хотя, скорее всего, просто был слишком взвинчен, чтобы заметить. Паника скрутила не только разум, но и все внутренние органы. Паническая атака сжала сосуды, подняла давление и расслабила все внутренние сфинктеры пищеварительного тракта. Хуже Сэм никогда себя не чувствовал. Он закрыл глаза, прислонившись лбом к холодной парте.

«- Пообещай мне, черт возьми, пообещай, что успеешь! Хотя бы ради этого идиота. Ты должен, Сэм. Очнись, Сэм. У меня больше нет времени. Тебе нужен мой нож. Попроси его отдать. Он сможет. Нужно только…»

- Ты пугаешь меня, Сэм, - признался Габриэль. Какую-то секунду Сэм готов был соглашаться на скорую, на пропуск занятий, на что угодно, но его отпустило. Мгновенно мир заиграл своими красками, в аудитории оказалось жарко, а к его бедру прижималось бедро Габриэля, сидевшего к нему слишком близко. – Ты уверен, что тебе не нужна помощь?

- Не сейчас, во всяком случае, - задумчиво ответил он, не понимая, что сделал, чтобы это странное состояние спало. Память отказывала ему в ответе, пока, наконец, его собственный голос не произнес тихое:

«Да.»

Он посмотрел на пару рядов ниже, находя взглядом Кастиэля. Рядом с ним на парте сладко посапывал Дин, свернув и положив на стол куртку, а Кастиэль только изредка касался его, поправляя рубашку или вовсе безо всякой причины. В его движениях было столько желания попросту побыть рядом, ничего не требуя взамен, что Сэм чувствовал себя настоящим эгоистом.

- Знаешь, по поводу рисунка… Мне кажется, я придумал, что нарисовать, - неожиданно прервал его мысли Габриэль. – Неважно, будет оно висеть по всему городу или нет, я просто хочу, чтобы у меня был и такой рисунок. Мне кажется, в этой идее нечто большее, нежели просто картинка. Как будто в ней весь я, - и он доверчиво подлез под руку Сэма, принимаясь набрасывать контуры в своей тетради.

И все казалось словно бы как обычно, пока Сэм не поймал на себе обозленный и презрительный взгляд Заики и сына декана, которым предстояло сыграть главную роль. По их ухмылкам, когда они одарили взглядом их с Габриэлем, Сэм понял, что они готовы. Но он, черт возьми, он не был готов. За запланированным вечером не было будущего. Он чувствовал это всем своим существом. Иногда он мог попробовать представить событие чуть вперед, и у него всегда было особое ощущение, либо положительное, либо отрицательное, но теперь все его запросы оставались в пустоте.

Чего Сэм не ожидал, так это встречи в шумном коридоре колледжа. Они с Габриэлем выходили последними, потому что он потерял в сумке свой коммуникатор, а Сэм забыл зарядить свой телефон, и позвонить не удавалось. Когда они, наконец, вышли из зала, в дверях собралась огромная толпа. И она же молча расступилась, пропуская Сэма.

- Так что скажешь, мачо-бой? У вас голубизна – это наследственное? Твой брат даже больший пидор, чем ты, - по лицу брата Сэм видел, что тот разозлился не на шутку. К своему удивлению, он чувствовал точно такой же гнев и от Габриэля. Только он оставался спокойным. Словно бы это не его поносили при всем колледже. – В детстве рассказывал, как прекрасно любить хуи? Давай, Динни, признавайся, мы все хотим послушать твои грязные секреты. Твои и твоего недомерка-братца, - это даже звучало глупо от человека, который едва-едва был выше самого Сэма. Сэм аж улыбнулся от такого несочетания. Он даже не подумал убрать руку с талии Габриэля. В этот момент все предыдущие страхи казались выдуманными. Он смотрел в глаза настоящему Кошмару. И что самое странное, Зверь жил в нем самом. – Молчание – знак согласия, Динни, - и тут Дин не сдержался. Сэм даже не успел его остановить, когда заметил, что именно блеснуло на костяшках его старшего брата. Тяжелый удар кастетом сломал футболисту челюсть. Точный удар обеспечил ему не только дикую боль, но и опасность для жизни. Ринувшимся защищать своего лидера парням досталось еще по одному удару. Кастет был настолько тяжел, что с одного удара сломал ключицу одному и выбил из локтевого сустава кость при неудачном развороте.

Что Сэм знал точно – кастет испарился из рук Дина, когда в коридор ворвались преподаватели. Он только развел руками и добровольно пошел за деканом. На прощание он обернулся и подмигнул Сэму.

- Пока все идет по плану, - спокойно заключил стоящий рядом с ними Кастиэль, незаметно материализовавшийся прямо во время драки. – Как только стемнеет, я пойду к нему просить за Дина. С вас требуется только войти в нужный момент.

- Нам нужно, чтобы он тебя коснулся. Выдержишь? – и этот вопрос показался Сэму отвратительным. Он вспомнил ужасные глаза навыкате и содрогнулся. Как Кастиэль, должно быть, безоговорочно доверял его брату, раз мог пойти на такое, хоть и не до конца, слава богу. Смог бы он так ради Габриэля? Или наоборот? У них, пора было признать, были иные отношения.

И о них Сэм не жалел.

***

- Не могу больше, Гейб, - он мерял комнату шагами из одного угла в другой. В последний момент что-то сорвалось, и Дина продержали до восьми часов вечера. Со своим планом они опаздывали на час. Нервы сдавали настолько, что он едва не разбил телефон, когда кинул его слишком сильно на кровать. Габриэль попросил его сесть и заняться чем-нибудь, но Сэм начал стучать по столу карандашом, и это взбесило Габриэля в ответ.

- Ну что мне сделать, виагры ему подсыпать? – несколько резко ответил Габрэиль, но тут же смягчился. – Не волнуйся, Кастиэль не так прост, как кажется. И Дин ни за что не даст ему попасть в историю, подобную этой, по-настоящему. Нам просто нужно дождаться условленного времени, если Кастиэль не позвонит раньше. Все просто.

- Не могу, - честно признался он. Сам себе он напоминал затишье перед бурей. Он знал, что она рядом. Знал, что память работает против него. Все последние часы он вспоминал. Отца. Дорогу. Машину. Оружие. Смерть. Монстров. Номера отелей. Школы. Лица. Имя на тетради. Но пока это был беззвучный кинофильм, который, как ему казалось, совершенно его не касался. Секунды. Он ощутил это неожиданно ясно, как иногда человек уже знает, что сейчас поскользнется и упадет, как уже знает, что выйдя из дома, забыл что-то выключить и уже поздно исправлять. Потому он не стал тратить время на объяснения. Габриэль удивленно моргнул – никогда еще Сэм не демонстрировал такой потребности в нем. Никогда не целовал так… бессмысленно, только чтобы продлить момент. Никогда не ускользал от ответных прикосновений. Даже его руки, неспособные оставаться в одном лишь объятии, скользили по его коже так, словно его переполняло какое-то чувство, которое никогда между ними не вставало. Он был так удивлен, что даже не заметил, как менялся взгляд Сэма. Он был так удивлен, что не видел в его глазах отчаянного нежелания смиряться с происходящим. Но совершенно нежное прикосновение к своим губам кончиками пальцев заставило его понять, что в действительности происходит. Ему не дано было увидеть то, что уже видел Сэм. Но их близость позволяла ему разделять это ощущение. И оно разрывало его изнутри.

- Мне нужен твой меч, - наконец произнес Сэм тихо. Для него это было громко, ведь вокруг него осколками осыпалась иллюзия. Он рушил ее каждую секунду, хотя и не мог выбраться. Воспоминания, наконец, прокрутились до стоп-линии. До того, как Захария разлучил их с Дином, собираясь помочь исполнению их предназначения. Как оставил Сэма на поляне в ожидании Люцифера. Как забрал Дина неизвестно куда. Этого мира действительно не существовало. И хотя он все еще чувствовал теплое дыхание на своих губах и все еще хотел целовать его, разум уже знал, что нужно будет сделать.

- Мой что? – непонимающе ответил Габриэль, не поддаваясь панике, но искренне волнуясь. – Сэм, я не понимаю, что происходит…

- Твой меч, Габриэль. Позови его, - повторил Сэм еще тише, проводя по его волосам. Он прощался и не мог представить, как сможет принять исчезновение иллюзии. Как сможет пережить ее. Мир разбивался вдребезги о силу его разума, восстанавливающегося после обмана, но чувство не исчезало. Оно оставалось.

- Сэм, я не архангел, я просто… - он поднял на Сэма удивленный взгляд, когда его руки засветились золотым. – Что происходит? – спросил он уже устало, разглядывая свечение так, словно оно было выше его понимания.

- Моя вера. В тебя. Мы те, кто мы есть, в каком бы мире не находились. Ты сам сказал мне об этом, - он сохранял поспешно каждое воспоминание, что было придумано в этом мире. Он никогда не думал, что сможет испытать нечто подобное, но и не в шестнадцать, а в тридцать. Эта разница еще не была ощутима, но он все же постепенно восстанавливал того Сэма, кем был всегда. Нужно было лишь поторопиться. – И мне очень, очень нужна твоя помощь. Поверь и ты. В себя. В меня. Мне нужен этот меч.

- Я никогда больше тебя не увижу? – только и спросил он. Даже сейчас, когда Сэм понимал, насколько нереально было все произошедшее, он все еще восхищался этим образом. Его способностью понимать. Был ли он взят из сознания Сэма или откуда-то еще, или полностью придуман, Сэму оставалось только жалеть, что его не существует. Теперь светились глаза. Еще немного веры, и они справятся.

- Кто знает, - он уже не чувствовал ничего. И все же не мог перестать касаться его. Не мог перестать думать о нем. Обо всем, что было. Каждом моменте. Каждом гребанном придуманном моменте. Он был согласен жить в этом обмане, только бы чувствовать себя так, как все это время вместе с Габриэлем. Ничто в мире не стоило ощущения, что ты наконец-то остановился. Остановил время для себя. Ему не нужен был тот, кого он помнил по своим охотам, ни его звание, ни его вечность, ничего от него. Но его прообраз, тот человеческий образ, что был его зеркалом, ничуть не похожим на него, оказался по какой-то чистой случайности самым нужным Сэму человеком. И в самый тяжелый момент ему предстояло не только смириться с тем, что его никогда не существовало, но и с тем, что на этот раз он один. – Я люблю тебя, - и он улыбнулся, говоря чистую правду. На мгновение золотой свет в глазах Габриэля погас, и он неверяще посмотрел на Сэма так, словно между ними не рушились стены, не разрывалась связь. Он изучал лицо Сэма с таким любопытством, словно делал это впервые, но, наконец, на его губах появилась ответная улыбка.

- Надеюсь, оно тебе поможет, - и в его руке действительно искрился кинжал архангела. Длинный и изящный, великолепно отточенный и разящий глубже, чем просто ткани организма. Это была его сущность. И даже если это была только фантазия, она смогла приобрести форму в его руках. Может быть, он существовал. Секунды истекали. Он перехватил нож и в последний раз обнял Габриэля, мечтая проснуться. Но мечта не сбылась. Он исчез, как исчезало все на пути к квартире Захарии. Он уже видел и лес вокруг, и тот шум, что доносился до него по мере приближения Люцифера. О, он просто пугал Сэма. Но ничто не пугало его так, как неспособность успеть.

Расстояния теперь казались миллиметрами. Он был у квартиры Захарии уже минуту спустя, вышибая дверь той силой, что была несвойственна ему. У него не было времени даже на то, чтобы понять, успешен ли был их наивный план. Он очнулся только тогда, когда вжимал кончик лезвия в шею Захарии, заставляя его недобро усмехаться.

- Винчестер, какая встреча. Последняя, я надеюсь, вы понимаете, за такое сажают в тюрьму, если вы не знали, - его отвратительный голос и жабье лицо перестали пугать Сэма. Он только усмехнулся в ответ и несильно полоснул по горлу Захарии, наслаждаясь полившимся тонкой струйкой светом.

- Сэм, что происхо…

- Верни нас назад, - произнес он жестко, надавливая сильнее. Захария скривился от одного ему известного чувства. – Верни, ублюдок, или я прикончу тебя прямо здесь, - пообещал он. – Ты же знаешь, что это. Это была твоя главная ошибка, Захария, - он не смотрел ни на старшего брата, ни на Кастиэля. Скорее всего, и они были вымышленными. Скорее всего, все это было только фантазией. А он был привязан к дереву и ожидал Дьявола, чтобы отдать ему свое тело для завершения семейных дел. Как бы он хотел вместо этого в привычную комнату.

- Я подарил тебе эти прекрасные недели. Ты мог бы поблагодарить меня, - и ярость, захватившая Сэма, швырнула Захарию об стену. Что этот отвратительный, корыстный ублюдок с крыльями мог знать об этих неделях? Обо всем том, чего у Сэма никогда не будет? О том, насколько он привязался, о том, как полюбил кого-то и был счастлив, хотя и недолго. – Все равно тебе не успеть сбежать, Сэм. Это ваша судьба. От Судьбы не уйдешь.

- О нет, - усмехнулся Сэм еще шире. – Я устал уходить. Я просто хочу покончить с этим. Вот и все.

@темы: fanfiction

---

[SNsuki]

Название: K. O.
Автор: SNsuki
Персонажи: Сэм/Габриэль(и на оборот), Дестиэль
Рейтинг: PG-13
Жанр: слэш, ангст, юмор
Статус: в процессе
Предупреждения: временами POV Габриэля, AU
Дисклеймер: на права не претендую
Саммари: Пост-канон, все благополучно кончилось. Винчестеры выжили и явно залегендарились по всем статьям.
И вроде бы все на своих местах - ангелы, демоны, Дин, Сэм, Кастиэль, пирог, импала, нечисть... Казалось бы, чего еще желать в этой жизни?
"Высшей справедливости", - подумал младший Винчестер.
Срань господня...

1. "Click Here to Claim Your Prize!"

- Вот что я тебе скажу.
Тем, кто считал Дина прирожденным убийцей... стоило бы взглянуть на тебя во всеоружии.
Терминатор нервно курит в сторонке

Маленький божок Сэмми рисует собственной кровью.
Сэмми. Он очень не любит, когда его так называют. Уж лучше ему продолжать рисовать собственной кровью. А не чьей-нибудь еще.
Кто плохой? Сэмми плохой? И вовсе нет. Мы это уже проходили. С демонами мы больше не дружим. Точнее они с нами. Верно, Сэмми?
Ну же, сладенький, поговори со мной. Тебе же так одиноко.

Скучный ты.
Я, кажется, уже говорил положить меня на место.
Прямо сейчас взял и положил. И быстро убрался отсюда.
Не слышит же.

И главное, если бы конец света. Или маломальская катастрофа, землетрясение, метеориты, разверзшиеся небеса. Перебои с поставкой мороженого, в конце концов.
Так нет же. Высшая несправедливость.
Нет, серьезно, Сэмми, ты серьезно? Правда, не шутишь? А то мало ли, старому солдату, не знавшему любви...
Может, ты хочешь искупить что-то? Ведь было столько людей, близких людей, даже любимых людей. Любого из них…
Проще не было бы, нет.
Возможнее - да.

Это твой план, Сэмми?
Ты хочешь насолить Небесам? Нагадить демонам? Утереть нос всем сразу? Какой суровый малыш, весь в… В кого ты там уродился, не знаю.
Да-а, высшая справедливость… Хреновые у тебя методы восстанавливать ее, Сэм Винчестер. Поверь моему опыту, уж у меня его предостаточно.
Тебе же надо, чтобы все правильно было. Так «правильно», как угодно вашему светлому облику. Так ответь мне, смертный, не делает ли это твое нынешнее действо просто фарсом, показухой и трагикомедией в одном лице?..
Э-э-эй, Сэ-эм, Винчестее-ер, иди, женись там, заведи детей, кошку, собаку, хомяка и пауков в дальнем углу ванной. Состарься и умри, как все нормальные люди. А не как твой брат… Кстати, он до сих пор бегает за демонами с моим братишкой? А то я по нему как-то соскучился.
Правда, соскучился? А, нет, показалось. Вообще я лежал и пылился здесь достаточно долго, так что мне и не такое можно.
Слушай сюда, дружок.
Возьми свою эту справедливость и засунь себе в задницу.
Не надо мне тут твоих вливаний. Усек?

Ура-ура, Винчестеры дохнут! Кто хотел посмотреть, все сюда! Авось оттащите и, не приведи Отец, выживет.
Чуть раньше, чуть позже - какая разница, да?

Поверь мне, Сэмми, лучше позже.
Лучше позже.

Сэмми-Сэмми-Сэмми, скажи, когда ты в последний раз трахался? Пил? Ел мясо или шоколад?
Когда хотя бы вообще ел?
У тебя случаем, уже ребра не торчат? Волосы не седеют? Зубы не выпадают?
Чистенький для ритуала, угу. Тобой детишек крестить можно. Извращение какое.

Ох, уж эта наука о сокрытом. Иного знания толкают грех совершать, а иного - глупость. Нонсенс, однако.
Самонадеянность, спесивость, честолюбие. Что, пыльные придания оказались не такими уж пыльными? Кажется, сокрытое поглотило тебя полностью, раз ты решился на это.
Вы, люди, вроде как пытались строить вавилонскую башню и летать к солнцу на крыльях из воска. Про космос я вообще молчу.
Хотя, в самом деле, стоит ли сравнивать?
Маленький божок Сэмми встает в кровавый круг и отдает свою силу небу.
Он отдает жизнь и смерть другому богу побольше, по совместительству собственному творцу.
А взамен не получает ничего.

Но не будем о скучном и вечном.
Итак, что у нас есть: новолуние, труп весселя архангела, младший Винчестер... Я ничего не забыл?
Сэм, ты здесь, сейчас, передо мной, вернее, перед тем, что от меня осталось. Это очень мило. Я сейчас расплачусь, честное слово.
Вот скажи, почему тебя, светлую душу, всегда несло куда-то не туда...
Хотя, какая разница. Главное, у меня место в первом ряду. И попкорн.

Маленький Сэмми.
Твоих сил слишком мало.
Не делай этого.

Пожалуйста.

Ха! Попался!
Что, повелся, поверил?!

…А у тебя сработало. На мне.

Я же попросил, идиот...



Сознания Сэм так и не потерял. Лишь в какой-то момент повалился на бок, смазав щекой какое-то ритуальное начертание. Однако процесс это не остановило. Наверное, одним больше, одним меньше…
Искра. Ему нужна была искра.
Одна искра, которая разбудит, снова свяжет благодать с сущностью архангела. Но чтобы ее воссоздать, требовалось такое количество жизненной энергии, что даже чертов вессель Люцифера дать не мог.
Но он хорошо подготовился.
Даже слишком хорошо, вяло думал Винчестер. Энергия била из него как вода из свернутого гидранта.
Так и сдохнуть недолго…
…Ну же!
Предвосхитив вспышку каким-то шестым чувством, Сэм очень вовремя успел прикрыть глаза и накрыть ладонями уши.
Когда свет померк, а под веками перестали мельтешить разноцветные круги, Винчестер открыл глаза.
И не увидел ничего. Ритуал поглотил все источники света в помещении, но Сэм и так понимал - здесь больше никого кроме него не было.
…Кажется, все получилось.
Получилось.
Тишина казалась оглушающей. Он был один.
Получилось!
….Он истекал кровью, не в силах подняться.
Силы продолжали покидать его.



Спустя вечность Сэм почувствовал едва уловимое движение воздуха. Его перевернули на спину, приподняли голову, деловито разомкнули челюсть и начали вливать туда что-то маслянистое, на вкус совершенно ни на что не похожее. Он с трудом делал единственное, что мог - глотал и давился.
Внезапно звук словно включили прямо у него в голове.
…И эти запястья. Выглядит, как суицидник-недоучка, в первый раз порезавший вены.
- Что… Что? - с трудом пробормотал Винчестер.
- Что "что"? - невозмутимо поинтересовались сверху.
- Габриэль…
Выдать в таком состоянии раздражение в голосе... Сэму было, чем гордиться.
- Я уже не одну тысячу лет Габриэль, знаешь ли.
Винчестер открыл глаза. Склонившийся над ним не_одну_тысячу_лет_как_засранец мягко светился в темноте.
- Из тебя вышел бы отличный ночник.
- О, да мы уже и шутить могём! Кыш с моих рук! Они не для того, чтобы всяких мужиков держать, предназначены.
Вопреки своим словам Габриэль осторожно уложил голову Сэма на пол.
- А что это за гадость, которой ты меня напоил?
- Неблагодарный ты человек, Сэмми, – горестно промолвил тот. И помолчав, добавил. - Амброзия это.
- Что-о?!
- Да-да. Ты у нас теперь официально божок местного разлива. Правда, чисто номинально.
- Но как это понимать?!
- Ты чуть более чем смертный и чуть менее чем смертен.
И хотя Габриэль терпеть не мог классику, он все же позволил следующему вопросу начаться.
- Но зачем ты?..
И тут же перебил.
- Эй! Я же у тебя не спрашиваю, зачем! Имей совесть! Должен же я был тебя как-то отблагодарить... Конечно же, нет, дубиноголовый! Ты со своим светломагическим ритуалом по воскрешению ангела умер бы от истощения, выгорел за считанные минуты. Пришлось компенсировать расход. Так что теперь ты мне дол… А.
Архангел заткнулся на мгновение.
- Мы квиты, угу. Хотя нет. Это ты мне за прошлое спасение вернул.
Габриэль пропал из виду. Сэм попытался повернуть голову, но, не сумев этого, почувствовал как увидел, что тот улегся рядом.
- Ну? Доволен? Уделал всех?
Доволен, рад, счастлив, устал, замучился, отстрелялся...
- Жрать охота,- и прямо тепло на душе стало, как по-диновски ответил.
- Я слышу речь не мальчика, но мужа,- на удивление благодушно изрек Габриэль, усмехнувшись. – Кстати, твое новообретенное моджо уже начало потихоньку работать. Однако это подождет.
Архангел закинул руки за голову, несильно ткнув Винчестера локтем.
- План такой, - продолжил он, - ты говоришь, я слушаю. А потом мы идем и раздаем всем чудодейственного пинка. И воздержись от комментариев про Дина, я уже и сам понял, что сказал. Эй, Сэмми, не спи! В твоих интересах, чтобы я не заскучал.
- ...Да уже вроде и раздавать-то некому.
- Я чувствительно огорчен этим известием,– невозмутимо сообщил Габриэль. - Рассказывай давай, что произошло за это время.
Сэм задумался. C чего бы начать? Свою долю хаоса он в мир уже внес...
- Верно, Сэмми. Свою долю хаоса ты уже внес. - Винчестер явственно ощутил, что архангел подмигнул ему. - Только что.

2. "Ladies and gentlemen, fasten your seatbelts"

2. "Ladies and gentlemen, fasten your seatbelts"

Трэвис: Ну и дылдой же ты стал, парнишка! Это ж сколько прошло?
Сэм: Лет десять, наверное.
Трэвис: И все такой же… дай Бог памяти… ботаник?
Сэм: Что? Нет.
Дин: Да-да, всем ботанам ботан.

…И устроил Габриэль сущий ад на земле…



Архангел поднялся и невозмутимо оттряхнул задницу.

Он оглядел себя и досадливо поцокал языком – одежда была покрыта толстым слоем пыли пары лет выдержки.

Внимая рассказу Винчестера, он выкрутил на минимум мощность своей ангельской лампочки. Так что во тьме пропахшего кровью и еще черт знает чем помещения Сэм мог только улавливать своим новоприобретенным паучьим чутьем этакие следы движений.

Это было… Необычно. Настолько необычно, что выпавший из реальности Винчестер не сразу услышал брошенную ему фразу:

- Пристегнись, красавчик.

Габриэль многозначительно подмигнул и, не дожидаясь ответа, исчез.

Кажется, Сэм начинал находить это раздражающим. Правда, что именно его напрягало, он так и не решил.

Не без труда поднявшись, Винчестер, пытаясь справиться с желанием чихнуть, на автомате прокручивал в голове фразу экс-трикстера. Что-то в ней показалось ему…

…Твою мать.

Мгновенье спустя, не разбирая дороги в темноте, окровавленный и основательно помятый Сэм уже мчался по грязным коридорам прочь из здания. Сам не зная, как вписывался в повороты и сигал через несколько ступенек на лестницах, Винчестер буквально чуял, что пахнет жареным.

Выскочив на пустынную улицу, он бросился прямиком к машине. Тут-то паучье чутье его и подвело – стоило преодолеть столько препятствий, чтобы навернуться на жестяной банке. Смешно взмахнув руками, Сэм живописно растянулся на асфальте прямо перед бампером своей машины.

Морщась от боли, Винчестер поймал себя на том, что снова выругался. Вот ведь такую кучу времени угрохал на то, чтобы обелить свой духовный облик, а тут все разом просра…

Бах!

Нечто увесистое смачно вогнуло капот машины, отскочило и шмякнулось прямо перед его носом.

Сэм неосознанно протянул руку. Не очень умный поступок, конечно, но так ему быстро и эффективно удалось убедиться в том, что не далее как пару секунд назад некий Винчестер назад имел счастливую возможность поймать своей головой градину размером с кулак. И поймал бы, если б не споткнулся.

Лед чувствительно холодил пальцы. Где-то неподалеку шмякнулась наземь еще одна градина. Если все так весело начинается, то на ужин Сэм оставаться не хочет.

Зато планы Габриэля стали более чем очевидны. Раскаты грома ненавязчиво намекали.

Архангел решил триумфально замести следы совершенно естественным способом и свалить все на погоду. После такого града от обветшавшего здания останется только куча обломков. Как удобно.

…Притормози-ка, умник. Вечеринка только началась.

Ох.

Вскочив, Сэм рванул на себя дверцу и плюхнулся на сидение.

Уже вдавив педаль газа, он понял, что забыл в здании куртку… и десять серебряных ложечек.

Очень смешно, Габриэль.

К черту, все к черту. Он сваливает с этого Диснейленда прямо сейчас.



Гроза разыгралась знатная. Лило как из ведра. Кажется, кому-то сегодня точно размоет лужайку...

Сэм еще никогда не видел таких ярких молний. Так часто – тоже.

"Так близко - тем более",- напряженно думал он.

Но молнии продолжали бить в стороне, обходя его по круговой.

Кажется, ни архангелу, ни буре до него дела не было.

Уже что-то.

Сжав зубы, Сэм продолжал старательно вести машину. Поразительно, как можно было после всего этого потерять самообладание из-за какого-то… и где сейчас носит этого вечно ноющего засранца?!

Стоп. Это чья только что мысль была?

Явно не Габриэля.

От собственных эмоций Сэма веяло каким-то чужим беспокойством и до ужаса знакомыми фразами.

Вот только внутреннего контакта с братом для полной гармонии ему не хватало. Хотя сама идея сильного отторжения не вызывала.

Однако если это Дин, то он явно не спал. С другой стороны мало ли где его носит посреди ночи… Нет-нет, Сэм не станет строить теорий – не хватало ему еще воображать брата в "дружеской" компании с нечистью. Кроме того, судя по ощущениям, тот сейчас попросту проводил время в обнимку с бутылкой и скучал по брату.

Они, в самом деле, уже какое-то время не виделись.

Дин скучает.

Мог бы просто позвонить. Придурок.

Сэм улыбнулся. И окончательно успокоился.



Машина пошла плавнее. На лобовое стекло изредка попадали мелкие капли - здесь дождя уже почти не было.

Свернув на обочину, Винчестер притормозил и остановился. Он напряженно гнал уже несколько часов, и честно говоря, был почти уверен, что прирос руками к рулю навечно.

А еще его новое моджо, кажется, сломалось.

Да и черт с ним.

С хрустом достав себя из салона, Сэм распрямился, повел плечами и размял шею. Затем, определенно что-то вспомнив, он потянулся внутрь и вытащил из бардачка припрятанную на случай успешного выполнения Великого_Замысла бутылку дорогущего виски. Некстати всплыла фраза про нехороший пример старших, и Винчестер усмехнулся.

Однако следующие минуты две он тупо таращился на приземистый силуэт бутылки, не думая ни о чем конкретном. Наверное, сейчас Сэм должен был чувствовать себя иначе, что-то вроде "Вау! У меня вышло отмочить такое дерзкое дельце! Я такой потрясный!". Но он даже толком ответить не мог, зачем все это затеял. А мысли буднично крутились вокруг еды и бензина.

Нет, он, и в самом деле, не знал, зачем возвратил к жизни Габриэля.

В одном Сэм был уверен.

Это был гребаный самый правильный поступок в его жизни.

И за это стоило выпить.

Он откупорил бутылку…

…И с неба стеной обрушился ливень.

"Проще надо быть, Сэмми", - ехидно сообщил голос архангела в его голове.

Промокший до нитки Винчестер спокойно поставил бутылку и подставил ливню руки. Капли чувствительно отбивали ладони. Порезы исчезли еще несколько часов назад, но только сейчас он придал этому значение.

- Не зови меня Сэмми, Габриэль.

"Как скажешь, Сэмми".

запись создана: 02.03.2013 в 02:52

@темы: fanfiction

---

[Амарт]

Название: Дождись меня
Автор: Амарт
Персонажи: Сэм/Габриэль
Рейтинг: PG-13
Жанр: Слэш, ангст, драма
Количество слов: 960
Предупреждения: Смерть персонажа
Дисклеймер: Просто взял поиграться чужими персонажами.
Примечания: Полнейшее АУ; далекое (или не очень?) будущее.
Саммари: "Во сне мы снова будем рядом... А утром - где ты?" (с)


Все кончилось слишком внезапно. Будто повернулся гигантский рубильник, щелкнули незримые реле, и шоу прекратилось. Только пустота и ощущение какой-то неправильности – а ведь разве не к этому все стремились?...Семь миллиардов – если быть точным, семь миллиардов с половиной, уточнять до единиц не стоит – просто отошли за кулисы, сыграв свои роли. Слишком тихо. Пожалуйста, давайте сделаем звук громче, чтобы опять, как прежде, все шумело, гудело, шуршало и шепталось, постоянно, каждую секунду, ну пожалуйста…Неужели никто не слышит?

**
Пол местами рассохся, демонстрируя темные дыры ниже, в перекрытия. Дерево сварливо скрипит под ногами, выдыхает облачка пыли и вообще жутко недовольно присутствием гостей. Дом, кажется, смотрит внутрь себя, на одинокую сутулую фигуру, бродящую по комнатам, и прислушивается, стараясь что-то вспомнить. Говорят, вещи обладают своей памятью… Пальцы оставляют на зеркале волнистый развод, в котором вспыхивает на мгновение отражение, зеленые, с золотистыми искорками глаза, теперь же тусклые и какие-то пустые. Шаги отдаются слишком громко, а ведь так хотелось бы не нарушать покоя этого места. Нежданный посетитель проходит по всем этажам, заглядывает во все углы; иногда трогает некоторые вещи, стирает с них паутину и пыль. Здесь целая сокровищница… Доступная только ему. А другим не понять.
Он останавливается посреди гостиной, тоскливо смотрит на прогнивший, просевший местами диван, кусает губы и резко оборачивается, потому что на миг ему кажется, как кто-то проскользнул в угол. Семь миллиардов…Взгляд опускается на собственные руки, и они – что за странная реакция – дрожат, как у пьяного, и совсем не слушаются. Слишком много сил ушло на продолжение шоу. Он и так старался оттянуть финальный момент, как мог, благо, возможности были. Теперь же – впереди только одиночество здесь, потому что некуда идти. Да и не хочется. Здесь все.
Он закрывает глаза, медленно, прислушиваясь к тому, что происходит в теле, настолько привычном, что уже давно можно считать его собственным. Неожиданная мысль, как вспышка, вызывает на губах слабую улыбку. Руки поднимаются, простираются в стороны, начинают чертить по воздуху, будто дирижируя невидимым оркестром. Дом пару мгновений молчит, стараясь понять происходящее, и отзывается протяжным скрипом. Что-то шуршит на чердаке, пол натужно стонет, сжимаясь, проглатывая всю накопившуюся пыль. Вещи расползаются по своим местам, выправляются, как бы нацепляя на лица улыбки. Времени совсем немного, но и этого хватит. Пожалуйста…

**
-Пап, Би-Джей опять измазал все мои чертежи своими красками! – лохматый, худой подросток, слегка смахивающий на спичку в комбинезоне, старается выглядеть грозным, хмурится и скрещивает руки на груди, но виновник произошедшего, розовощекий малыш лет трех, только весело смеется и обнимает папу за шею. Доказательство лежит рядом; поверх чертежа какой-то футуристического вида штуковины щедро намазюкано зеленым и красным.
-Так может он просто пытался помочь? – успокаивающе улыбнулся мужчина, стараясь убрать крохотные ручки от своих волос, - Или может стоит убирать их с видного места?...
Паренек только фыркает и забирает младшего братца, пока тот совсем не расшалился, в свою комнату. Оттуда доносится серьезный монолог – видимо, нотация, прерываемая писком и смехом. Отец улыбается, прислушиваясь к происходящему, и вздрагивает от неожиданности, когда со спины талию обхватывают чужие руки.
-Конфеты или жизнь? – шепчет тихий голос на ухо, и мужчина улыбается, накрывая чужие ладони на животе своими.
-У меня есть альтернатива, Гавриил.
-И какая же? – любопытное пернатое тут же высовывается из-за плеча, перебирается вперед, чтобы лучше видеть, так что оба теперь стоят лицом к лицу и просто глядят в глаза. И даже разница в росте не мешает. Сэм в ответ только улыбается, прежде чем продемонстрировать наглядно, наклониться и накрыть губы арха нежным поцелуем. Привкус карамели. Опять. Да пофиг….

**
-Слушайте, а у нас будет сестренка?... – ответом служит кашель сразу обоих подавившихся чаем родителей. Сыновья сидят напротив, и если маленький Би вовсю поглощен строительством крепости из каши, то старший, Нэйт, с самой серьезной моськой смотрит то на одного отца, то на другого.
-Эм…Ну…э….
-Конечно! Мы уже работаем над этим.
-Гейб!... И нечего пинаться… -Сэм трет под столом ушибленную ногу, все еще слегка в неадеквате от сказанного. Ну и семейка ему досталась.

**
-Я был бы очень рад приехать, парни, но даже не знаю, когда освобожусь… - голос у Дина даже по телефону отдает сильной усталостью и раздражением; впрочем, которое тут же становится понятным, ведь на том конце провода раздаются выстрелы и вопли, - Ну все, стерва, ты меня достала!!...
Гавриил осторожно отодвигает от себя гудящий короткими гудками телефон и поднимает глаза на выжидательно сверлящего его взглядом парня.
-Ну что, приедет?
-Ну…Сказал, что еще не знает. И кажется, он кого-то убил прямо во время нашего разговора…

**
Он все так же стоит посреди комнаты, закрыв глаза, и слушает, жадно ловит каждый звук, упивается им. Мира нет, осталось только время, и оно бежит совершенно неумолимо. Для семи миллиардов оно кончилось уже давно. Еще немножко… Последнее движение пальцев.

**
Они лежат на широченной кровати в их спальне, тесно прижавшись друг к другу; Сэм зарылся лицом в отросшие еще сильнее волосы арха, тот обнимает старшего сына, а младший развалился звездочкой на животе у Винчестера. Все вместе. Семья.
-Знаете…А я вас люблю, - смущенно и почему-то шепотом подает голос Нэйт, ему вторит неразборчивым лепетом малыш.
-А я люблю вас всех, пернатые! – Сэм тихо смеется, сгребая всех в охапку.
-А вы для меня…

**
-…самое важное, - Гавриил открывает глаза.
Дом молчит. Полы подглядывают темными дырками, где-то в прихожей сквозняк качает распахнутую дверь. Пыль еще не успела улечься на слишком бросающиеся в глаза следы. На щеке что-то влажное, и арх трогает это место пальцами. Вода. Соленая. Он слабо улыбается, окидывая опустевший давным-давно дом еще одним взглядом, и идет к выходу. Семь миллиардов ушли просто так, сами того не ожидая, быстро и, надеюсь, безболезненно. Он идет к двери, чувствуя, как поднимается внутри жар, раскаляет кожу, проникает сквозь поры тонкими лучиками света. До двери остается совсем немного. Вы только дождитесь меня, пожалуйста…
Слишком яркий, ослепительный свет вспыхивает в прихожей. Дом молчит. Полы подглядывают темными дырками, где-то в прихожей сквозняк качает распахнутую дверь. Пыль еще не успела улечься на слишком бросающиеся в глаза следы. Вот теперь нет вообще никого. И можно начать все заново…

---

[Съешь меня]

Название: Страна грез
Автор:  Съешь меня (на других ресурсах - Bliss)
Персонажи: Сэм/Гейбриэл, Люцифер
Рейтинг: R
Жанры: Слэш, Романтика, Юмор, Мистика, Психология, Songfic
Размер: Мини
Статус: закончен
Саммари: Глюцифер окончательно задалбывает Сэма, и тут происходит смена караула.
От автора: Закончен был еще примерно в декабре, перезаливался на фикбук ficbook.net/readfic/555353 , и только сейчас решилась залить сюда. Первые две части читать под что-нибудь лирическое из The Cure. Третью под Metallica - Nothing Else Matters.
Кстати, на сие безобразие одна талантливая особа сделала клип.

1. До сна

Он так мучительно хочет провалиться в сон, лет этак на сто. Но вновь слышит холодный смех, шипение и грохот очередной петарды. И вздрагивает, ничего не может с собой поделать, дергается, как от электрошока.
Чувствует себя самым настоящим психом.
- Эй, Сэмми, это становится скучным! Ты так и будешь молча дёргаться? Может, поспишь?..
Издевательский хохот.
Сэм жмурится и трясётся, его колотит от еле сдерживаемого гнева. Шрам на руке давно не болит, но он усиленно давит на него. Конечно, в нём нет никакой веры, что это сработает. Скорее уж, это привычка. Чуть-чуть отвлекает, позволяя не провалиться в отчаяние с острым привкусом беспомощности. Перед глазами проносится лицо Дина, затем Бобби, Каса...
Элен.
Очень отрезвляет.
Джо.
Позволяет голосу Люцифера на заднем плане обратиться в фоновый шум.
Эш.
Лю-ци-фер. Люся. Это ведь Гейбриэл так называл его?..
Гейб.
Сэм быстро открывает глаза, слишком быстро моргает, пытаясь сбросить с изнанок век образ выжженных на полу огромных крыльев. Отросшие волосы падают на лицо, путаются, и охотник путается в одеяле, пытаясь сесть на кровати. Дышит, словно пробежал марафон, словно несся, продираясь сквозь деревья, удирая от толпы клоунов.
- Серьёзно, Сэмми? Клоуны?
Голос кажется другим, более мягким и высоким, насмешливость же, однако, никуда не девается. Но он по-привычке отвечает:
- Я Сэм.
Волосы по-прежнему падают на лицо густой завесой от окружающего мира. Он отбрасывает их привычным движением широкой ладони, желая послать Люсе отрепетированный Убийственный Взгляд.
Вот только это не Люцифер находится в комнате.
На столе, где он раньше сидел, швыряясь петардами, теперь никого нет. Но гораздо, гораздо ближе, на краешке его больничной кровати, сидит старый знакомый. Давно мертвый знакомый.
- Гейб?!
Сэм пятится на кровати, подтягивая к себе колени, трёт лицо, смотрит на неожиданного гостя, как на... как обычно. Ведь Гейбриэл уже столько раз воскресал. Чего ему стоит воскреснуть ещё разок?..
Нет, охотник не пытается обмануть себя. Он видел свет, вырвавшийся из глаз архангела, из его рта, голубоватый свет Благодати. Он видел тело и выжженные на полу крылья.
- Стоит ли верить тому, что ты видишь?.. - философски замечает Трикстер, но тут же противоречит сам себе. - Но я больше склоняюсь к тому, что на этот раз не успел спасти свою очаровательную задницу. Мой братишка не любит оставлять дела незаконченными.
- Тогда какого черта ты здесь?
- А ты не особо сообразителен, я надеялся на большее... - Гейб шевелит бровями, загадочно ухмыляется. Стоит признать, это выглядит роднее, чем кошмарный раздвоенный язык Глюцифера. - Я твой новый признак сумасшествия. Как это печально - видеть мёртвых, да? Разве я не просил тебя отпустить тех, кто должен уйти?
- Ты тогда говорил о людях. Не о бессмертных архангелах, которые вообще не имеют права уходить! - ярость волнами поднимается внутри Сэма, он сжимает кулаки, больно впиваясь в ладони ногтями.
Трикстер знакомо щелкает пальцами, и волны сна накатывают на охотника вновь. Ни о чем больше не заботясь, он сползает по кровати, устраиваясь поудобнее, и неожиданно действительно засыпает под уверенным взглядом янтарных глаз.

Просыпается он от резкого звука - что-то брякнули на пол - и подскакивает на кровати, опасаясь вновь увидеть Люцифера. Но это всего-лишь доктор своротил со стола тарелку с начиненным опарышами сэндвичем.
По всему телу разливается приятная слабость, как когда-то в детстве, когда не хотелось просыпаться холодным утром и вылазить из теплой постели. Странно, что душевная болезнь может сопровождаться такими приятными ощущениями.
- Сколько я спал? - Сэм трёт лицо, быстро оглядывая комнату сквозь пальцы и, наконец, замечает Трикстера. Тот сидит на подоконнике, и свет из зарешеченного окна озаряет сзади его мягкую фигуру. Заметив взгляд, направленный в свою сторону, Гейб ухмыляется и прикладывает палец к губам, и охотник тут же отводит взгляд, поймав мысль.
Конечно, доктор неверно поймёт, если его пациент будет пялиться в пустоту.
- Пять дней. Пришлось поставить вам капельницу, просыпаться в вашем положении было лишним.
Врач проверяет его, спрашивает насчёт какой-то ерунды и выходит.
- Ну что, детка, восстановил силенки? Пять дней, надо же! Лосяш, я даже соскучился... - в следующий миг архангел оказывается на кровати, вновь в том же уголке на краю. Нет, чуть ближе.
- Настолько соскучился, что начал чудить мне сны? - хмыкает Сэм.
- Не сердись, в следующий раз сны будут более интересного характера, Сэмми.
Тот замолкает, с интересом разглядывая Трикстера. Таким ли идеальным его память восстановила мертвого любителя сладкого?
"Как же я мог забыть..." - мысль ускользает от него, он ловит ее и незаметно зыркает на подоконник. Там лежит пара маленьких фантиков от конфет и большой от какого-то шоколадного батончика. "Как-то мало для пяти дней..."
- Думаешь, я тут всё это время твой сон сторожил? - архангел, казалось бы, искренне оскорблен, если бы не непонятная искра в его глазах. - Печально, но ты прав. А если быть честным, я немного на диете...
- Диета? - охотник удивленно выгибает бровь. - Ты же ангел!
- Арх! - гордо поправляет Гейб, и тут же сдувается. - Я... очеловечился.
Все органы чувств Сэма настроены на то, чтобы уловить подвох. Доказать себе, что сидящий перед ним - всего лишь воспоминание. Но не так, как в случае с Люцифером...
- Почему ты позволил мне спать?
... а совершенно по другому поводу.
- Может, я и сторонник шуток, но смерть от недосыпа - пффф, бред! - и снова та искра. Будто в его глазах отражается свет крыльев, то появляясь, то исчезая.
У ангелов есть крылья?..
- Но это ведь должно быть Адом...
- Адом является лишь твое представление о нем.
В словах Трикстера явно читается подтекст: "Неужели ты думаешь, что всё так просто?"
Но под ним еще сотни других подтекстов.
Может, Ад в том, чтобы не знать, кто перед тобой?
Друг или враг?
Друг или глюк?
Друг или... Или...
Голова начинает потрескивать, а в глазах Гейба читается: "Ты слишком много думаешь." В его жестах есть: "Я даю тебе всего одну подсказку..." А в улыбке: "... но это может не понравиться тебе."
Сэм всего-лишь передергивает плечами и по щелчку отправляется в очередное плавание по стране грёз.

2. Во сне

Через пару секунд он просыпается. Просыпается в своём сне.
Сразу ясно, что это сон. Явь не может быть такой... хрупкой. Яркой. Тихой.
Такой тихой, что в большой комнате он улавливает звук дыхания Трикстера. Он слышит каждый взмах ресниц, каждый удар сердца.
Раньше это насторожило бы охотника - такая сверхчувствительность попахивает вампиризмом. Но сейчас он даже не задумывается об этом. Не думает ни о чем.
Кровать не поскрипывает от движений, лишь тихо шелестит покрывало. Сэм садится и оказывается лицом к лицу с Гейбриэлом. Он почти слышит, как сталкивается на выдохе воздух между ними. И точно слышит шорох, когда архангел поднимает руку и касается его щеки.
Сэм пытается поймать собственное отражение в глазах напротив, но взгляд Гейба направлен на его губы. Они даже, кажется, начинают пульсировать от прилившей крови, когда он замечает это. Напряжение между ними потрескивает, и как удобно, когда не надо думать.
Губы у Трикстера мягкие, тонкие, сладкие. Волосы пушистые, словно зарываешься пальцами в перья. Глаза распахнуты, будто он восхищен очередной своей удавшейся проказой, но Гейб тут же прикрывает их, и Сэм повторяет за ним.
Он слышит мокрые звуки поцелуя и прижимает пернатую сладость ещё ближе, проникая языком в приоткрытый от удовольствия рот архангела. Тот еле слышно стонет, создавая странную вибрацию, щекочущую губы и, не отрываясь, валит Винчестера на кровать.
- Сэмми...
Теплые губы бегло касаются его лица, уха, шеи, ключиц, а он лишь пытается поймать их, вовлечь Гейбриэла в новый горячий поцелуй. Холодные пальцы ласкают горячую кожу под больничной рубашкой, создавая контраст, заставляя вздрагивать и выгибаться навстречу. Бедра тесно прижаты к бедрам, трение будто порождает искры, огонь, пожирающий их тела.
- Сэмми... я так хочу тебя, Сэмми... Отец... простит меня... Сэмми, я ведь... честен... сам с собой, я ведь...
Лихорадочный шепот на ухо, которое он так горячо лижет, будто голоден, будто ему не хватало лишь одного. Так долго не хватало...
И Сэм отпускает хлипкие двери, удерживающие его собственные эмоции. Он смело подминает Гейба под себя, смело целует, смело сдирает с него рубашку, даже не обращая внимания на пуговицы, которых все-равно бесконечно много для такого момента. Гладит тело архангела, и оно светится, будто и не тело вовсе, а сама душа. Что-то внутри затапливает ощущением нужности, и он понимает, наконец, что ему пытался сказать Гейбриэл. В ушах грохочет, словно мимо проносится поезд, сердце.
Сознание наплывает толчками, как накатывают на берег волны, хотя должно бы вовсе уйти, уступить место голодной страсти тела. Шум комнаты внезапно обрушивается на него: кровать поскрипывает от каждого движения, за дверю кто-то бродит, гул чужих голосов, санитары пытаются удержать чью-то взбесившуюся тушку в палате через соседнюю. Он все еще слышит горячее дыхание в ухо, но все остальное затихает. Сэм уже не улавливает стук сердца своего любовника, он чувствует его рваной быстрой пульсацией под своей, плотно прижатой к его, грудью.
Гейб целует его так, словно в последний раз, словно сейчас одного утянет на Небеса, а другой останется сходить с ума на влажной от пота больничной постели.
И исчезает.

3. После сна (nothing else matters)

Проснувшись, Сэм долго озирается по сторонам. Минут пятнадцать или час - неважно, времени здесь нет - он думает, что Гейбриэл просто прикалывается, стоя где-нибудь невидимкой, и сейчас его начнёт докапывать "голос в голове", как у настоящих шизиков. Но комната пуста, никаких голосов, никакой небесной братии, никого вообще.
- Гейб? - неуверенно спрашивает Сэм в пространство.
- Эй, мелкий! - заглядывает под кровать, вдыхая немеренное количество пыли, чтобы и там никого не обнаружить.
Он не думает, что за "мелкий" ему могут ласково открутить голову. Охотника занимает то, куда пропала его любимая галлюцинация. Только это.

- Гейбриэл!!! - прошло уже черт знает сколько этого медленного, тягучего, мерзкого времени, и он почти орет, задирая лицо к потолку. - Пернатый гаденыш! Вернись!
И уже тише, слегка охрипшим от криков голосом:
- Вернииись... Я же... Я...
Он давится словами, которые не может выговорить толком. Хотя уже знает, что эти слова - единственно верные.
- Хочешь правды, да?.. - Сэм устало всхлипывает, насухую, без слёз. - Только потом не переспрашивай!
И начинает говорить обо всем. Сначала медленно, как сквозь сон.
"Знаешь, я помню всё... Ты показался мне необычным даже в роли уборщика. Ну, знаешь, когда я увидел тебя в первый раз. И вот что странно: ты появился, когда мне было хуже всего на тот момент..." - он вспоминает моменты их знакомства, и на лице отражаются все чувства, которые он когда либо переживал за всю свою жизнь. Все чувства всей его жизни, уместившиеся в нескольких встречах, каким бы невероятным это не казалось при насыщенной чувствами жизни охотника.
Упоминая каждую из смертей лже-Локи, он сам удивляется тому, сколько эмоций звучит в его голосе. На последнем воспоминании Сэм уже рычит, сжимая край одеяла в кулак, и кажется, он смог бы сейчас пойти с голыми руками в Ад, наводить порядок. И выбраться оттуда живым.
"... а я просто стоял и смотрел!.."
Он неожиданно затыкается. Смотрит пару минут в пустоту. Время течет все так же уныло и размеренно. На другом конце ангельского телефона ничего не слышно. Тихо, как в склепе.
"Ты, кажется, ждал совсем других слов..." - охотник прерывисто вздыхает.
С подоконника срывается золотистый мятый фантик и, шелестя, приземляется прямо на приоткрытую сэмову ладонь. Тот удивлённо хмыкает и признает, что почти поверил в реальность происходящего. Беспросветное уныние уступает задумчивости, и он долго смотрит на своевольный фантик, блестящий на свету, словно само солнце.
- Я люблю тебя, - слова вырываются сами, в тот-самый-нужный-момент. - А всё остальное неважно.*
Последние слова он пропевает, пуская золотистую обертку в полет в никуда. Та вертится, падая, как маленький вихрь, мельтеша перед глазами завитушчатой надписью: "Je t'aime".**

Дин появляется на следующий день, под руку с удивлённым Касом, следом за ними плетется Мэг, грозно сверкая глазами. Видимо, ей кусочек ангельского внимания не перепал. Сэм выглядит более-менее здоровым, поднимается с кровати навстречу друзьям и демонше, обнимает Дина, приветливо хлопает Кастиэля по плечу. Тот настороженно всматривается снизу вверх в карие глаза, потом меняется в лице и растерянно переводит взгляд с одного брата на другого, словно пытаясь что-то для себя понять.
Молчание затягивается. Старший Винчестер, поняв или увидев в глазах брата, что произошло что-то не в порядке вещей, смотрит недоуменно, но не решается нарушить тишину. Мэг стоит в стороне, опасаясь вмешиваться.
Но даже она вскоре вздрагивает и смотрит куда-то за спину Сэму удивленно-напуганным взглядом. Кас тоже замечает что-то, и беззвучно пытается обратить на это "что-то" внимание братьев.
- Ты все-таки такой зануда, Сэмми... - сзади на плечи младшему опускаются прохладные мягкие архангельские ладони.

@темы: fanfiction

---

[Lonnie]

Название: Найти в себе силу на слабость
Автор:  Lonnie
Бета:  Джулс
Пейринг: Габриэль/Сэм, за кадром Дин/Кас
Рейтинг: PG-15
Жанр: флафф безобоснуйный, ООСный, беспощадный, но, надеюсь, добрый)
Дисклаймер: Герои сценаристам, буквы алфавиту.
Посвящение:  Finkay к 14 февраля
Автора не бить, автор хотел дружбы и жвачки.

Сэм не привык доверять никому кроме себя, чаще Дину, иногда Бобби и совсем немного Касу. На этом список заканчивается. Иногда Сэму кажется, что заканчивается он все-таки на нем самом. У него слишком странные отношения с Дином, слишком редкие с Бобби и слишком ревностные с Касом. Не то, чтобы он ревновал брата к ангелу. Впрочем, конечно, ревновал.
Но доверять Габриэлю было чем-то сверх его понимания. Тем не менее, именно архангел сидит на спинке полусломанного кресла очередного мотеля.
- Ты же знаешь, что я не шучу.
Сэм усмехается. Трикстер. Не шутит.
- Ладно, - закатывает глаза ангел. – Но я могу помочь.
- Я не сомневаюсь, зачем только?
- Мир во всем мире? – предполагает Габриэль, улыбаясь уголками губ, так что Сэм сам не сдерживает улыбки, хотя еще секунду назад был зол на незванно нагрянувшего гостя.
- Я не буду играть в шарады, - предупреждает Сэм. – Дин тем более не станет.
Впрочем, где носит Дина, Сэм не очень знает, но рано или поздно брат вернется и застанет это не пернатое безобразие посреди их номера, без объяснений.
- А если я скажу, что мне скучно и временно побыть на вашей стороне вызывает мой живой интерес. Как в мультике, помнишь? Пустишь на свою кайфовую сторону?
Сэм понятия не имеет, о каком мультике речь, но скорее всего Дин шутку бы оценил.
Габриэль смотрит на него с нескрываемым любопытством. Сэм думает о том, что даже не схватился за нож при его появлении, хотя в их прошлом поводов было предостаточно именно для такой реакции.
- Я не уверен, что Дин одобрит, - выдыхает он.
Дин собственного-то ангела принял далеко не сразу, а Габриэль отнюдь не был их лучшим другом, чтобы распахивать ему объятия, впрочем, злейшим их врагом тоже являлся далеко не он.
- Ты же любимый младший братик, - протянул архангел, - он разрешит тебе слабость.
На самом деле из всего выше сказанного это первая истина. Не то, что Дин разрешит, а то, что Габриэль – слабость Сэма. Как мороженое при бронхите. И если бы кто-то мог объяснить Сэму, он бы с удовольствием послушал, что в Габриэле нашлось такого, чтобы зацепить младшего Винчестера. Разве что он тоже хотел личного ангела?
- Дину лучше не знать.
- О том, что хочу помогать вам или о твоих слабостях?
- Ты знаешь.
Габриэль усмехается. Он знает. Больше всего Сэма бесит именно это, что с самого начала, с самого того момента, как Сэм позволил себе на одну крохотную секунду задуматься о нем, Габи понял это. Чертово ангельское радио, казалось, передает и такую информацию. Так или иначе, Габриэль знал, а Сэм упорно думал, что у него на лбу все написано, но разве молчал бы тогда Дин?
- Так если мы оба знаем, - Габи соскочил с кресла и сделал шаг, - к чему же откладывать?
За что Сэм был благодарен их жизни, так за то, что он уже не удивлялся, не задумывался и не стеснялся. После рая и ада и всех дьявольских псов, после чужих обличий и собственных промашек его не могло смутить - целовать парня, целовать ангела, целовать долбанного трикстера, которого он искренне ненавидел за бесконечные смерти своего брата, которые ему пришлось пережить.
Но, так или иначе, они уже целуются. В поцелуе нет страсти или напротив особой нежности, он прост и обыден, словно не в первый раз. Сэм даже не может с уверенностью сказать, кто из них ведет в поцелуе. Но зато уверен - ему это нужно.
- Почти убедил, - честно признается он. Почему-то становится все равно - просто хочется, чтобы архангел был где-то поблизости и желательно на их стороне. И Сэм обещает себе не называть это слабостью, а считать интуицией.
- Я мастер, - улыбка Габриэля самое совершенное, что вообще изобрела природа. Чертовски повезло с оболочкой. И Сэм ведется на это.
Как ведется на взгляды и жесты. И пусть только Дин попробует что-нибудь сказать по этому поводу, по крайней мере, он выбрал ангела, знающего, что делать.
И это факт, потому что Габриэль снова читает его мысли.
- Я умею много интересного.
Руки ангела сильнее его рук, хотя внешне Сэм и Габриэль в разных весовых категориях. Сэм старается не думать о каких-то божественных свойствах - ибо это просто богохульство (откуда в его сознании все еще есть это понятие, он тоже старается не думать), но Габриэль творит что-то совершенно невероятное. Они не раздеваются. Сэм просто прижат к стене, и Габриэль просто сжимает его член сквозь слой джинсы, но ощущение, что его руки везде и что обнаженному Сэму никуда от него не деться. Он прекращает думать и позволяет происходить тому, что уже началось. Он не пытается перехватить инициативу – будет еще возможность – в конце концов, раз Габи так упрашивает, пусть покажет все, на что способен.
Когда Сэм изливается, у него подкашиваются ноги. Ощущение, словно он вернулся в свой первый раз, когда в четырнадцать звезда школы Алиса Паркер отсосала ему в туалете, и он, не сдержавшись, осел на пол от эмоций и осознания того, что Дин теперь может засунуть свое мнение о нем, как о главном девственнике и ботанике Америки, куда подальше. Тогда ему было только неловко и стыдно перед Алисой, хоть она махнула рукой, мол, не парься.
Сейчас Сэм тоже не подымает глаза, не желая наткнуться на привычную ехидную усмешку Габриэля. Но когда он все-таки делает это, Габи смотрит на него скорее обеспокоенно.
- Воздержание вредно для здоровья, Сэмми, - все-таки срывается на шутку он, уловив, что с Винчестером все в порядке.
- Иди ты!
- Пожелания? - воодушевляется Габриэль.
Сэм смотрит на него почти с угрозой, и архангел разводит руками.
- Хорошо, хорошо, зачем так нервничать.
Он садится на диван и берет в руки какой-то диновский порножурнал с девочками.
Сэм думает о том, что два ангела на заднем сиденье Импалы – не так уж и плохо. Лишь бы не подрались.

@темы: fanfiction

---

[Sgt. Muck]

Название: Мистер Трикстер (р.н.)
Автор:  Sgt. Muck
Бета:  sovy6ka
Пейринг: Сэм/Габриэль
Размер: планируется миди
Рейтинг: планируется NC-17
Жанр: АУ, романтика, юмор, повседневность, психология
Предупреждения: ООС
Саммари: Колледж, целью которого подготовить студентов к общеобразовательной программе университетов, дабы помочь им после сконцентрироваться на предметах специальности. Но пусть и трехгодичный, колледж был и остается местом приобретения опыта, совершения ошибок... и новых знакомых, будь то друзья или враги.
Комментарии автора:
В тексте использованы следующие песни:
В тексте использованы следующие песни:
1) Era - Cathar Rhythm
2) Enigma - Angels Weep
3) Matt Cardle - Starlight
4) Deep Forest - Sweet Lullaby
5) Vangelis - Ask the Mountains
6) Kenny G - Sentimental
7) Bruno Mars - Runaway baby
8) Tyrone Wells - Time of our lives
9) Yello - Desire

Чудесный арт авторства SelenToriey: cs417229.userapi.com/v417229169/1903/-4ImpE_tHr... и еще один не менее прекрасный cs407528.userapi.com/v407528169/71c9/6M5rzuosjU...
И еще один волшебный арт от Aalisse: a1.beon.ru/i/temp/98021542/0.png

Написано по заявке на фикбуке

5
- Прости меня, - Сэм не выдержал ночью. Стоило ему выйти из столовой, как его гнев мгновенно испарился, уступив место смущению. Он не понимал только одного – почему Габриэль сказал ему одно, но, по словам других, выходило совсем другое. Он так близко воспринял слова Кроули о доверии, что чувствовал себя постоянно на грани, не зная, каким будет следующий ответ Габриэля. И в тот момент, когда ему отчаяннее всего нужна была поддержка в непростом решении окончательно признать себя влюбленным в другого парня, он выяснил, что этот самый парень скрыл от него что-то. Неважно, проделка это или нечто большее. Все правоведение он просидел как на иголках, философию и вовсе вынес с трудом, понимая, что даже если не может простить Габриэлю сокрытие чего-то, то все равно думает только о том, как бы побыстрее оказаться в их комнате. И хотя комната встретила его пустотой, он почувствовал себя хоть немного, но лучше. Было время подумать о том, что произошло – Габриэль сказал ему об этом только вчера днем, он не мог бы успеть за ночь, тем более что ее они провели вместе. Не было никакого шанса на то, что Габриэль устроил это все, но поверить в невероятное совпадение? Сэм сосредоточенно искал ответ, погрузившись в себя, не замечая, как стремительно темнеет за окном. Наконец он очнулся от мыслей, ушедших далеко за пределы этой проблемы, только в одиннадцатом часу, за несколько минут до того, как общежитие закрывалось. Неважно, что думал об этом Сэм, ему нужно было спросить Габриэля – в самом ли деле шутку с инопланетянином провернул он, мог ли он подстроить еще до того, как сказал об этом Сэму? Ему важно было объяснить себе, чтобы простить. Но если Габриэля до сих пор не было в комнате, и он вряд ли бы успел до закрытия. Он не стал бы пропадать черте где просто так.
Неожиданный стук двери заставил его вздрогнуть и отложить мобильник на подоконник. Он простоял у окна, надеясь увидеть его на улице, чувствуя себя последней девчонкой, но Габриэль не брал трубку, и Сэм не знал, что ему и думать.
- Ни слова, - предупредил его Габриэль, заваливаясь на кровать и обнимая подушку. Рубашку он снял рывком еще на входе, и теперь она валялась прямо на полу. Подняв ее, Сэм нерешительно сел на край кровати, запуская руку в собственные волосы и не зная, что ему сказать. Помедлив, он неожиданно забыл все, что хотел сказать – Сэм слишком хорошо знал запах алкоголя, прожив с братом столько времени. И хотя Габриэль совершенно не напоминал пьяного в дрова брата, который пытался войти в стену рядом с дверью, и тем более пытался от этого избавиться, судя по влажным волосам, Сэм совершенно точно об этом знал. – Я пытался перепить эту стерву - Руби, - прервал ход его мыслей Габриэль, отказываясь поднимать голову от подушки. – Ключевое слово – пытался. Поэтому отстань и дай мне поспать, - и Сэм неловко смял в руках его рубашку, не зная, что злит его больше – то, что Габриэль справляется с проблемами точно так же, как его брат, или то, что он не пожелал даже поговорить.
Но кое-что Сэм об этом благодаря Дину знал – в такие моменты ему лучше исчезнуть как можно скорее, потому что для таких как они, это момент святой простоты окружающего мира, и любой пытающийся нарушить это своими проблемами должен получить немедленно в какую-то часть тела.
Поэтому он молча лег на свое место к стене, натягивая одеяло на плечи и буравя взглядом стену. Точнее, плакат, который в темноте он идентифицировать не смог. Он пытался уснуть, но злость не давала ему покоя – он устал от Дина, устал за все то время, что они провели вместе со времени смерти отца, устал быть ему нянькой и после оказываться за бортом. Второй раз он этого вынести не мог. Он лежал и накручивал себя, проворачивая в голове все те фразы, что желал немедленно сказать Габриэлю. Он повернулся на другой бок, готовясь сказать все, что думает – то, за что Дин всегда называл его истеричной леди, но что-то остановило его в последний момент. Он считал себя правым, но что он в действительности знал о Габриэле? О том Габриэле, которого ненавидела одна часть колледжа и обожала другая? За все то время, что Сэм провел с ним рядом, он не увидел ничего из того, что могло подарить ему такую славу. Держался ли Габриэль оттого, что не хотел пугать этим Сэма? Или попросту сделал перерыв, развлекая себя чем-то новым? Любая мысль казалась Сэму громоздкой и совершенно глупой. Он совершенно ничего не знал. Сколько вечеров Габриэль проводил в чужих номерах, ставя рекорды на выпивке и бог знает чем? Важно ли это сейчас, тем более что ответчиком Сэму сейчас только его собственный разум?
Он должен повзрослеть. В какой-то степени он должен представить, чем слова обернутся для него, хотя стать эгоистом для Сэма было невозможно. Неважно, что он скажет, но что если Габриэль, как, впрочем, сделал бы Дин, попросту посмеется над ним и признает, что такое усложнение отношений ему совсем ни к чему, и что Сэм будет после этого делать? Он не сможет уйти из этой комнаты, не сможет перестать смотреть на Габриэля, не сможет перестать думать о нем во всех отношениях, как об обычном разговоре, так и об его прикосновениях. Он просто не может взять и разрушить все это только потому, что по-детски отказывается анализировать и спрашивать, считая себя не вправе знать. Он не может представить себя в колледже без него. Будучи занятым большую часть времени мыслями о другом человеке, с которым постигал отношения близкие, о которых только и могли говорить подростки, он наконец-то перестал чувствовать себя в этих стенах лишним. Хотя стоило ему вспомнить, что человек этот его же собственного пола, как всякая положительная сторона исчезала. И все же, когда он несколько дней назад посмотрел на самого себя в зеркало, пока Габриэль пытался придумать, что сделать с его волосами, он неожиданно перестал видеть в себе совсем ребенка. Он отбивался от рук Габриэля, требующего немедленно что-то сделать с этими прядями, закрывавшими все лицо, и стоило ему исхитриться отстричь их под углом, как Сэм обнаружил себя повзрослевшим. Выступили скулы, раньше скрытые волосами, выделился угол челюсти, а сам он смотрел прямо в зеркало, не пряча взгляда – он взрослел так стремительно за эти несколько дней, что боялся подумать, каким станет к концу колледжа… Если Габриэль останется с ним.
Впервые кому-то удалось, не особенно заморачиваясь, вернуть Сэму уверенность в том, что он все делает правильно, чего никогда не хватало внимательности сделать Дину. Дин был недостижим для Сэма многие годы, старшим братом, которому ему хотелось подражать во всем. И хотя он вырос и замечал, где брат ошибался, он так и не смог стать таким же уверенным в себе и таким же пофигистичным.
Поэтому Сэм не мог быть тем, чья ошибка все это разрушит.
- За что? – Габриэль ответил так, словно и не спал. Он не повернулся к Сэму, продолжая лежать на противоположном краю кровати, подложив локоть под голову.
- За то, что не поверил тебе, - сказать оказалось проще, чем признать самому. Он перебрался к нему ближе, осторожно целуя его плечо. – Ты вряд ли успел бы. Невероятное совпадение, только и всего.
- Ты не прав, - тут же возразил Габриэль, ложась на спину. По нему было трудно сказать, что он провел вечер на пьянке старшекурсников, во всяком случае, усталость выдавали только покрасневшие глаза, но он не спал все это время, занятый теми же мыслями, что и Сэм. – Слишком невероятное, я бы сам не поверил, если бы не был в это время с тобой,- он схватил со столика свой ноутбук и поставил на живот, включая.
- Кому-то нужно, чтобы это списали на тебя? – предположил Сэм, втайне испытывая огромное облечение от того, что непонимание превратилось во что-то правильное, позволившее им вместе понять, что не так. Он подтянулся к подушкам рядом с Габриэлем, просматривая базу данных. – Но никто, кроме меня, не мог знать, что ты думал об этом…
- Абсолютно никто, - легко согласился Габриэль, проматывая страницу за страницей всех студентов школы. – Но, что самое отвратительное, мне придется признать, что это было сделано мастерски, - он приложил палец к губам, а Сэм нахмурился – он не понимал. Открыв текстовый редактор, Габриэль быстро набрал несколько слов: «Никто физически и черт знает кто дистанционно». Сэм закатил глаза – он бы не удивился, узнав, что у Габриэля в самом деле завелся поклонник, да еще и способный проделывать трюки за него. Но лишь он додумал эту мысль, как мгновенно покраснел – а значит, что этот человек знал все не только о Габриэле, но еще и о нем. – Теперь о том, что произошло, - и, несмотря на дикую жестикуляцию Сэма, Габриэль все равно продолжил. – Я был у них не случайно. Я подумал, что все оттого, что мы слишком много времени проводим вместе, - и Сэм нахмурился пуще прежнего, начиная догадываться, к чему он ведет. – И потому я побывал, где обычно. Потом, - отмахнулся он от немого вопроса Сэма. – Вкратце было как обычно, но от очередной игры на «слабо» меня удержало только то, что ты, возможно, будешь волноваться, если я проведу ночь в участке. Или… В общем, я подумал о тебе. Да, в участке, - и он улыбнулся, когда Сэм наградил его возмущенным взглядом, покраснев до жара от щек. – Не очень много толку от воспоминаний о погонях с полицейскими машинами вместе с компанией безбашенных друзей, если тебе не к чему возвращаться, - он провел по щеке Сэма ладонью, убирая значительно укоротившуюся после той самодельной стрижки прядь. – Я не думаю, что причина в том, что мы забросили все, чем жили до того, - и Сэм кивнул, накрывая его руку своей. – И по поводу шкафа… Я погорячился, я просто разрывался между тем, кем меня привыкли видеть и тем, кем я стал, и я хотел показать это – нас – чтобы объяснить, что я не сдал, я просто… - Сэм поднял брови. – Сдал, - фыркнул Габриэль. – Потому что мне некогда этим заниматься. Потому что ты заставляешь меня учиться и рисовать, потому что в остальное время я заставляю тебя, и это вроде как работает. Может, я хотел бы рассказать об этом всем, чтобы отвалили. Может я устал думать о том, что будет, когда ты вырастешь и перестанешь смотреть на меня с таким восхищением, - Сэм улыбнулся и постарался тут же улыбку скрыть, опустив голову. Габриэль перехватил его под подбородком прикосновением пальцев и заставил снова поднять голову и взгляд. – Но не достоин никто такой чести, как знать о нас. И если иногда мне хочется...То ты вправе остановить меня в ту же секунду. Так что я тоже прошу прощения, - и Сэм слишком быстро кивнул, склоняясь к нему, чтобы поцеловать. – Поможешь мне найти этого идиота, который меня компрометирует? – и, дождавшись второго кивка Сэма, он наконец-то позволил вовлечь себя в поцелуй.
- Что, правда, полицейский участок? – фыркнул Сэм, не представляя, как это могло бы выглядеть. Однажды ему пришлось вытаскивать оттуда и Дина – когда он подрался в день своего совершеннолетия с каким-то приезжим, позарившись на его девушку, на свету оказавшуюся не такой красивой. – Без залога?
- Кали, - и Габриэль пожал плечами. – Не представляю, почему она приходила каждый раз и вытаскивала нас. Я должен ей как никому другому.
- А что еще? – с любопытством поинтересовался Сэм, понимая, насколько Габриэль подходит ему в этом: Сэму достаточно только слушать о приключениях, в которые его собственный рассудок никогда его не отпустит, а Габриэлю всегда найдется, что рассказать.
- Мы купались ночью в заливе, а бомжи поперли нашу одежду, и мы возвращались по домам через весь город по кустам, а когда залезали в квартиру одного из нас через крышу, попали на вечеринку к трансвеститам, - он закрыл лицо локтем, пытаясь не смеяться. – Из меня получилась не очень красивая женщина.
- Я хотел бы это видеть, - и Сэм тут же засмеялся сам. – Не в смысле что я такое люблю, просто это, наверное, запоминается.
- Да, поддувало здорово, - и он, не переставая смеяться, перевел взгляд с потолка на Сэма. – Иногда из этого нужно просто вырасти. Оно не всегда такое веселое и оставляет хорошие воспоминания. Разное бывало. И разные шрамы оставались, - он перевернул руку тыльной стороной наверх – у самого локтя побледневшая кожа образовывала след от давно зажившего шрама. – И с ножами бывали ребята бойкие, думавшие, что мы свою банду заколачиваем. И с мотоцикла падали. Я мог бы своим рентгеном зарабатывать нехилые деньги, бросаясь под машины с нечестивыми водителями.
- Почему вы с Дином так ненавидите друг друга? – Сэм слишком часто видел подобное, латая пьющего для анестезии Дина, отказывавшегося ехать в госпиталь. – Вы слишком…
- Так ненавидеть можно только отражение самого себя, - склонил голову к плечу Габриэль. Он давно убрал ноутбук обратно на столик, натянув одеяло до плеч. – Или того, кто отказывается подчиняться, хотя должен, исходя, опять же, из первого пункта. Тебе какой из этих вариантов придумать?
- У меня есть шанс услышать правду? – на удивление Сэм не желал так уж услышать ответ. Если это было то, что ни один из них вспоминать не хотел, оттого так ненавидя друг друга, вряд ли он сильно поможет делу, если потребует рассказать. – И есть ли хоть какая-нибудь возможность для того, чтобы вы с этим разобрались?
- Он не станет меня слушать, слишком эгоцентричен.
- Кого-то он мне напоминает, - Сэм потер переносицу – он слишком устал, чтобы вести умные разговоры ночью. Он был бы не против снять напряжение и заснуть мертвым сном, проспав первые пары, хоть раз в своей приличной и правильной жизни. Он думал о том, как, должно быть, потрясающе выглядел Габриэль на улице, убегая вместе с остальными от очередного правонарушения, будь это великолепное граффити на жилом доме или вечеринка на крыше заброшенного дома в два часа ночи. Он думал о том, насколько его привлекает эта свобода от всяких правил, в том числе своих собственных. И о том, как мог он своей правильностью привязать к себе такого, как Габриэль.
- Мы были знакомы до колледжа, - неожиданно начал Габриэль. Сэм хотел его подколоть, но что-то в выражении лица Габриэля его остановило. – Мы приехали на один из фестов, черт знает, чему он был посвящен, но вечеринки на фестах всегда ярче всех остальных, к тому же там почти всегда только выпивка и больше ничего, никакой наркоты, за которую можно просто за компанию получить срок. И там собираются люди с фантазией, хотя и не без своих приводов. Я понятия не имею, что делал там твой брат. Я пришел со своей компанией «Ангелов» - мы подражали компании Люцифера, «Архангелам» - и в каком-то роде мы пришли на соревнование. Но это как-то быстро превратилось в игру на «слабо». В этой игре ты прыгаешь с наспех привязанной к мосту страховкой прямо над рекой, в этой игре ты ломаешь аттракцион на полную мощность и выдерживаешь определенное время, там ты рисуешь за рекордные сроки на стенах муниципальных зданий, ты забираешься в больничку и целуешь первую попавшуюся медсестру – это игра на фантазию. Но еще хуже, когда остается два победителя, и их вызов прост в исполнении, но сложен в проявлении фантазии.
- Ими стали ты и мой брат? – Сэм помнил, как однажды Дин, подхватив ключи от Импалы, махнул Сэму рукой сразу после отъезда отца и пообещал вернуться через два дня, но появился только спустя неделю и долгое время вообще отказывался объяснять, где он был. – Что вам нужно было сделать?
- О, ничего сложного. Лишь сделать то, что никто не ожидает. И мы решили забраться ночью на самый верх «Золотых ворот». Со всем снаряжением, конечно, но это вряд ли было тем, чего от нас не ожидали.
- Это самоубийство, - отказывался верить в это Сэм. Он готов был убить их обоих за то, что им вообще пришла в голову эта мысль.
- Отчасти да, отчасти нет. За это была обещана в городе большая награда, первому, кто заберется ночью, и его никто не пропалит. Вот это – уже невозможно. Мы нашли тех, кто отвлечет всю полицию города в отдаленные районы, по одному парню с каждого, и дождались тумана на заливе, благо он пришел на следующую ночь. Мы забирались по параллельным опорам на самый верх. Это было опасно, холодно и страшно, страшнее всего, что было до сих пор, несмотря на то, что мы были пристегнуты, но никто не обещал, что при падении на страховке мы не разобьемся об опору. Но ты шел туда не один, от этого зависит твоя гордость, которую здорово поколебало твое собственное отражение. Я ненавидел Дина за то, что он посмел бросить мне вызов в моем городе, приехав из своего Техаса, никому не известный, но к тому моменту, как я забрался на самый верх, я почти любил его за то, что ненависть к нему заставляла меня идти дальше. Там было почти невозможно стоять, попросту опасно, поэтому до середины мы доползали на коленях, вцепившись намертво. Но это было не все задание.
- Разве этого мало? – глухо отозвался Сэм, мыслями там, на самом верху моста, на ледяном ветру, сильнее, чем способно выдержать тело, вцепившись в опору и смотря на них, одинаково упорных и одинаково в восторге от того, что им удалось сделать за счет друг друга.
- В какой-то степени. К нам привязали камеры, так что в любом случае за нами наблюдали. Подняться сюда было сумасшествием, которое требовало продуманности, и никто в действительности не собирался этого делать, несмотря на вознаграждение. На верху моста не очень многое можно сделать, чтобы удивить кого-то.
Габриэлю не нужно было договаривать, потому что Сэм понял. Он понял еще тогда, когда услышал про то, что они были знакомы задолго до. Им было столько же, сколько Сэму сейчас. Одинаково лишенные всяких границ, лишенные заботы о том, кто что скажет, желающие доказать себе и всему миру – они не хуже.
- И мы поцеловались прямо там, - все же произнес Габриэль это вслух, не смотря на реакцию Сэма. Сэму же казалось, что он совершенно лишний и всегда им был. Все, что было до сих пор – он попросту напоминал Габриэлю брата. Куда Сэму до Дина – он не имеет того внутреннего стержня, который держит на плаву его брата, не уверен в себе так же, как он, да и вовсе, не знает о том, красив ли он и имеет ли это в действительности какое-то значение, и, тем более, у него нет никакого опыта ни в чем вообще. И все же он не мог попросить Габриэля перестать – он сам попросил рассказать об этом. - Но если бы дело было только в этом, мы не стали бы врагами, - он усмехнулся, закладывая руки за голову, - мы целовались еще раз. Когда возвращались в дом, где ночевали со всеми гостями феста, сразу же после того, как обычная пьянка начала выводить из строя окружающих. Она вывела и нас, и эйфория, которую было не понять никому, кроме нас – ей нужен был выход. В шестнадцать, пожалуй, есть только один выход любой сильнейшей эмоции, и я не удивлен сейчас, что тогда мы оказались…в таком положении. Ничего не было, кроме доли взаимопомощи и некоторого поспешного продолжения, но нас едва не застали, и следующим же вечером он потребовал от меня молчания с ножом у горла.
- Он ненавидит тебя только за это? – хрипло спросил Сэм, не понимая, почему все еще сидит здесь вместо того, чтобы уехать куда-нибудь. Чтобы выпустить всю ту злость, которая копится в нем. Чтобы впервые в жизни сделать что-то неправильно. Ему нужно было сделать хоть что-нибудь, прежде чем он лопнет от переизбытка гнева.
- Нет, - покачал Габриэль. – Он ненавидит меня за то, что я отказался забывать. И более того – я снова пришел к нему за этим. И он сломал мне нос, - он коснулся горбинки у самой переносицы. – Может быть, я был в него влюблен. Для тех, кому не нужен никто и кто вполне самостоятелен, не требующий внимания, а соревнования, заставляющий делать вместе невозможное – единственный вариант, как мне тогда казалось, - Сэм не был уверен, что сможет дослушать. Быть заменой – лучше и не придумаешь. Он ненавидел в тот момент и Дина, и самого себя. Брата за то, что он отказал Габриэлю, что для Сэма даже звучало невозможно, и себя за то, что он так себя унижает в собственных мыслях. – Теперь я только лишь указываю ему на его панический страх, на его слабость, на его трусость. Само мое существование заставляет его помнить об этом. Когда он увидел меня в первый же день, он первым начал войну, а я нашел забавным прикалываться над ним. Но я не ненавижу его. Я лишь сожалею о том, что когда-то считал себя не равным ему.
- Я должен думать, что правда всегда лучше незнания? – Сэм криво усмехнулся, запрокинув голову так, чтобы макушкой касаться стены. – Стать заменой собственному брату, знать, что каждый раз видят не тебя, а твою лучшую версию… - он просто посмотрел на Габриэля, заткнувшего ему рот ладонью.
- Ты спросил, я ответил, - четко проговорил он, раздражаясь мгновенно. Только Сэма это не пугало. Он ощущал такую силу, которую давал ему гнев, что ему без труда удалось вывернуть руки Габриэля и придавить его к кровати, не заботясь о том, что он, возможно, рискует вывихнуть Габриэлю запястье.
- Мне кажется, я мог бы тебя сейчас убить, - тихо сказал Сэм, замирая прямо над ним, в сантиметре от его губ. – Мог бы ударить. Но вместо этого я думаю только о том, как ты заебал, - и Габриэль усмехнулся, услышав от него столь яркое слово, - как ты достал меня своими попытками уйти налево, направо, по диагонали и бог знает куда, - Сэм опустил взгляд с его глаз на шею, без труда замечая, насколько сильно бьется сердце Габриэля по пульсации проступившей вены. Какое-то мгновение он был напуган, когда Сэм кинул его без труда на спину, причиняя боль. Но сейчас уверенность возвращалась к нему слишком быстро. – И прежде, чем я действительно сделаю что-нибудь из вышеперечисленного, я заберу то, что принадлежит мне, - и он, одной рукой удерживая руки Габриэля, другой рванул пояс его штанов.
- Сэм, - негромкий окрик заставил его помедлить, но он не поднял взгляда, разрывая ширинку. – Сэм!
- Ты уже достаточно сказал, - сообщил ему Сэм, не представляя, почему гнев делает его столь спокойным.
- Сделай меня своим, - неожиданно попросил его Габриэль, даже не думая вырываться. – Сделай так, чтобы я даже подумать о Дине не мог, - одно упоминание его брата снова заставило Сэма забыть обо всей рациональности – его поцелуй был груб, он оставил губы Габриэля покрасневшими от болезненных укусов. И Габриэль отвечал, несмотря на боль, так отчаянно, как будто сам искал слов, чтобы попросить о подобном. На одном из его запястий осталась тающая белая полоса от слишком сильной хватки, а второе уже краснело. – Чтобы я не думал ни о ком вообще, - и он застонал Сэму в рот, выгибаясь навстречу грубым прикосновениям к наполовину возбужденному члену, несмотря на ткань штанов. На каждый поцелуй-отметку на своей шее он отвечал стоном, иногда стараясь сдержать их, иногда даже не пытаясь, до боли сжимая волосы Сэма и не думая о том, что ему, возможно, придется слишком долго прикрывать чем-нибудь горло. Укусы были слишком сильны, но и вполовину не передавали всей той ненависти Сэма к любому, на кого Габриэль хотя бы просто бросит взгляд. Всего того отчаяния, которое заполняло его, стоило ему понять, что он ничего не стоит рядом с остальными. Но больше всего в нем было разочарования оттого, что ему и близко не вызвать тех эмоций у Габриэля, который занимал все его мысли полностью даже недели спустя. Он хотел, чтобы Габриэлю было так же больно, как ему самому. Поэтому он не пропускал ни одного места, где обычно целовал – теперь там оставались краснеющие укусы. Он потянул за сосок, несильно сжимая его зубами и заставляя Габриэля зашипеть от боли. Он поднял взгляд – Габриэль ответил ему своим, отчасти сумасшедшим и отчасти серьезным. Он хотел поцеловать его снова, используя зубы, но Габриэль успел первее, завладев языком его ртом. Его ладонь давила на затылок, а язык, пусть и настойчиво, но все же ласкал его собственный. Тогда весь его гнев потерял всякий смысл – поцелуй был именно тем, после которого избежать близости было невозможно. Но он и не собирался. Габриэль принадлежал ему, еще тогда, когда Сэм был единственным, кто не обращал на него внимания, и, черт возьми, как он хочет обратить его сейчас.
Сэм едва ли провел языком по его животу, минуя незаметный шрам под левым ребром, стаскивая штаны. Габриэль поднял бедра, помогая ему, и снова заставляя прерваться на поцелуй. Сэм провел по внутренней стороне бедра ладонью, поднимаясь к мошонке. Он посмотрел на Габриэля – это все еще и близко не напоминало то, что они иногда себе позволяли. Если его собственный страх, наполовину придушенный первым удачным опытом близости и разговором с Кроули, пытался прорваться наружу последний раз, то любое представление о том, кто еще мог бы касаться Габриэля, мгновенно убирало любые сомнения и снова раздражало. Промедление он скрыл тем, что снова потянулся к губам Габриэля, улучая мимолетный поцелуй и проводя по его члену ладонью, перехватывая у основания. Он не думал заканчивать только этим, ему нужно было только осознать, насколько он хочет этого сам. Он не был готов отсосать ему тогда в ответ, а теперь всерьез подумал о проникновении, и хотя они обсуждали это – благодаря Габриэлю, в несерьезной форме, сделать это казалось невозможным.
- А все так многообещающе начиналось, - фыркнул Габриэль, оправившись от неожиданности. – И все тебе помогать нужно, даже ревновать без меня не умеешь, - он потянул Сэма на себя, стягивая его футболку и позволяя устроиться меж своих бедер. Расстегнув его ремень, Габриэль откинулся на спину в ожидании, пока Сэм стянет с себя джинсы. Он лениво провел рукой по своей груди, поднимаясь к темнеющим следам на шее. Его браслеты тихо прошуршали, когда он остановил руку против самого темного синяка на ключице.
- Извини, я не знаю, - и Сэм не успел закончить, когда кончики пальцев Габриэля коснулись его губ, заставляя замолчать.
- Мне понравилось, - усмехнулся он и поднял бедра, скрестив лодыжки за его спиной. Потянув за шнурок на шее Сэма, он заставил его склониться к себе. Между ними едва ли оставалось несколько сантиметров, когда Сэм оперся на локти, отказываясь переносить весь свой вес на Габриэля. – Хотя и не доиграл до конца, - прошептал он Сэму на ухо, проведя языком по шее. – За исполнение оценку не поставлю, а за технику еще можно наверстать, - и вместе с этим он поднял бедра, раз уж Сэм отказывался ложиться на него полностью, прижимаясь к нему так, как только мог. Сэм, покраснев лишь слегка, чем изрядно удивил Габриэля и заставил его восхищенно присвистнуть, обнял его за талию, удерживая над кроватью. Он улыбался, целуя его подбородок и его недовольно нахмуренные брови, дразнил, хотя не тянул больше времени. Ему просто хотелось прикасаться так, как никогда раньше в своих фантазиях к едва знакомым людям, которые лишь отдаленно нравились ему. В каждый поцелуй он вкладывал каждое новое чувство, которое испытывал к Габриэлю. От раздражения относительно его непреклонности до благодарности за то, кем он помог стать Сэму. Потому он уворачивался от рук Габриэля, исследующих его тело, не впервые обнаженное, но впервые настолько отчаянно требующее прикосновений. Наконец Габриэль, казалось, сдался, и оставил руки скрещенными за его шеей, и даже подставлял шею, ворча о том, какой из Сэма отличный вампир. В этом своем образе он застал Сэма врасплох, когда сполз, едва ли заметно, вниз и перехватил рукой оба члена вместе. Его руки хватало едва ли, чтобы провести сверху – но все же слишком сильно для первого раза, когда Сэм ощущал это так, кожа к коже. Он накрыл ладонь Габриэля своей, скрывая ее почти полностью и стесняясь размеров своих рук. Он пытался предугадать каждый момент, когда Габриэль скользнет ладонью назад или перехватит снизу, но каждый раз ошибался. Эта игра на доверие занимала его гораздо больше физического удовольствия, которое облегчало зуд возбуждения, это соревнование на выдержку взгляда – он смотрел прямо в светло-карие глаза, не находя в них не намека на веселье. Но чем дольше он смотрел на него, тем сильнее становилось неосознанное желание в нем. Этого было мало. Было мало его губ, его рук, того немного, что он успел коснуться. Ему нужно было больше, ему действительно нужна была власть над Габриэлем.
Он вновь провел рукой по внутренней стороне бедра, заставляя Габриэля снова позволить ему расположиться меж разведенных коленей. На тумбочке Сэм нашарил крем для рук – тот самый, которым Габриэль мучал его руки, сухие от того, что он плохо вытирал их влажным полотенцем. Знал ли он еще вчера, для чего будет его использовать? Если бы знал, никогда не смог бы решиться. Под влиянием момента, забыв об осуждении, только он и Габриэль, кого он любил и осуждал одновременно, которого ненавидел порой и был так слаб перед ним. Если бы только это – вместе с тем он давал Сэму шанс быть сильным.
Обсуждать – одно. Шутить, дразнить, подкалывать, кто будет сверху, это не шло ни в какое сравнение с тем, как это получалось. Неловко и неуверенно, не зная, сколько нужно крема, не представляя, как это может быть безболезненно и приятно, и все же какая-то часть его была уверена в том, что даже если ничего не получится, это будет не так стыдно, потому что Габриэль не знает, что такое стыд. Он будет смеяться над этим, пока Сэм, наконец, не рассмеется вместе с ним. И в то же время ему хотелось сделать все правильно так, что ломило затылок от волн дикого желания, от спины доходящих до шеи. Водя кончиком пальца вокруг сжатого входа, он отвлекал прикосновениями к возбужденному члену прохладными от крема пальцами, моментально нагревающими. Иное ощущение - достаточно, чтобы Габриэль отвлекся. Его глубокий выдох, и Сэм без труда проникает двумя пальцами, запястьем убирая со лба прилипшие влажные пряди. Найти простату не так трудно, пусть занятие по этой части анатомии проходило под символом ужасного смущения Чака и веселья студентов, и одно скользящее прикосновение меняет все. Убирает неловкость и неуверенность, и Сэм больше не боится. Направляет себя увереннее, проводя по напряженному животу и перехватывая взгляд потемневших до серо-карего глаз. И входит, медленно, улавливая любой ответ на болезненное движение. Способность Габриэля расслабляться вызывает восхищение, и Сэм склонился к его губам, целуя без языка, просто говоря ему об этом. О своем восхищении. Он держал Габриэля за бедра, не зная, когда он успел устроить самого себя на подушке, значительно облегчив движения.
Сэм не смог бы вспомнить, на что это было похоже. Он терялся в потребности двигаться еще быстрее и в беспокойстве о том, не причинит ли это боль Габриэлю. Но тот лишь выгибался – столь же взмокший и столь же желанный, как будто не принадлежал ему сейчас – и просил еще. Приказывал, сжимая в кулаках волосы Сэма, беспомощно скользил по его спине руками, оставляя белые полосы и едва ли заметные царапины. Одной частью разума он лихорадочно думал о том, куда деть руки, не знал, как устроиться удобнее, но второй, гораздо большей, он ни о чем не думал вообще. Испытывал разве что эйфорию не только от пойманного ритма, но и от ответа, от единения, пусть и не самого идеального, восторг от того, что его не сдерживают больше страхи и правила, в которых он научил себя жить. До тех пор, пока это нравится и ему самому, и доставляет удовольствие тому, кого он любит, это можно считать правильным.
И все же он многого не знал. Не знал, что ему будет трудно сдержаться, чтобы не кончить от одного только положения, а затем от тесноты, которую трудно имитировать рукой, и тем более в тот момент, когда он услышал стон Габриэля. Может быть, он стонал сам, потому что невозможно было следить за всем сразу. Держаться на грани, чтобы продержаться больше нескольких минут, дышать ровно, а не как загнанный зверь, что казалось ему отвратительным, следить за собственными стонами и все это время не отрывать взгляда от лица Габриэля. Он попросту не был готов к такому, не научился забывать о своем теле, которое постоянно брало над разумом верх. Ему трудно было сравнять движения, трудно было не бояться входить до конца, и тем более – не выходить поспешно, чтобы снова двинуться вперед. Губами он чувствовал вибрацию горла Габриэля во время очередного стона, слышал свое имя, произнесенное на выдохе совершенно особенно, и сам зажмуривал глаза, понимая, что понятия не имеет, сколь долго вообще это должно продолжаться. Он считал, что кончит еще две минуты назад, но Габриэль сам подался навстречу, обхватив его шею руками со всей силы, на какую только был способен. Сэм никогда не видел, чтобы Габриэль терял самообладание хотя бы на какое-то время, но тут он был совершенно другим… Снова новым. Снова целым миром для изучения. Совершенно другим в голосе, в словах, в шепоте, в прикосновениях. Требующий и отдающий, покоряющийся и властный, в разные моменты непредсказуемый и легко угадываемый, настолько противоречивый… насколько уверенный даже в таком положении. Не смущающийся собственных стонов, покрасневших щек и мокрой груди, не стеснявшийся открывать глаза и усмехаться Сэму, прежде чем очередное движение заставит его забыть о предыдущем мгновении. Он был еще ближе к концу, чем сам Сэм, и хотя у него не хватало сил поддаваться волнам удовольствия, он все еще не мог кончить.
Но стоило Сэму провести по горячей коже, размазывая остатки крема по спинке члена, как он напрягся в последний раз. Давление на его собственный увеличилось настолько, что он и сам закусил губу, первый момент испытывая только неудобство, но в следующий… В следующий он был слишком поглощен собственным жаром, расплывавшимся от низа живота вверх и вниз, заставляя тело дрожать, а разум отключаться от действительности на какие-то считанные секунды, переживая оргазм как усилившуюся в тысячу раз передачу нервных импульсов по всему телу, от чего казалось, что тело его ничуть не сковывает.
- Наверное, мне стоит вызывать ревность почаще? – Габриэль уже давно выбросил полотенце на пол, а Сэм все еще не мог заставить себя хотя бы сесть. Резкая перезагрузка каждого сигнала и системы в теле дарили такую легкость, что ему стоило только закрыть глаза, и он погружался в сон, естественную реакцию после такой активности. Он не хотел шевелить вообще ни одной своей несоизмеримо длинной конечностью, натянув лишь до середины груди одеяло. – Я не думал о… о замене. Никогда.
- Я знаю, - пробормотал Сэм. Ему в голову не пришло бы проводить столь нелепые логические кривые сейчас, когда он не думал ни о чем и не накручивал себя. Ему было стыдно за то, что он говорил перед тем, как решиться на секс, но еще хуже оттого, что только мысль о замене и дала ему такую силу и такую уверенность. Об этом стоило забыть, но это было совершенно точно воспоминание из разряда «хочешь-не хочешь, а будешь вспоминать».
Габриэль снова лег рядом с ним, расправив простынь и подтянув подушку ближе к изголовью.
- Может быть, теперь мы наконец-то сможем поговорить с Дином? – спросил Сэм в полусне, не обнимая его в полном смысле слова, но просто оставаясь лежать меньше, чем на расстоянии вытянутой руки, которую и оставил на талии Габриэля. Тот недовольно фыркнул, помолчал, но согласился за секунду до того, как Сэм наконец заснул.
***
- Это была совершенно глупая идея с самого начала, - устало и почти капризно в который раз заявил ему Габриэль, когда они пробирались по темной мокрой аллее к светящимся вдалеке окнам Студенческого Дома. Большая папка в его руках, которую Сэм собирал только этим утром, казалась совершенно неподходящей его новому образу, тоже старательно созданному Сэмом. Бог знает, сколько сил и упрямства потребовалось младшему Винчестеру, чтобы уговорить Габриэля хотя бы попробовать побывать на собеседовании. Когда Сэм в четверг вечером, все еще чувствующий себя неуютно из-за принятого решения поговорить с братом, но все же отложенного «потому что в конце недели Дин всегда добрее», возвращался с подготовительных курсов относительно новой компьютерной системы тестирования, которую обещали ввести в Стэнфорде с этого года, он неожиданно натолкнулся взглядом на простоватое объявление о том, что в таинственный центр художественных инновации приглашают всех желающих талантливых людей на собеседования в любом направлении искусства, а так же дают советы и возможные предложения по поводу работы. Сперва он не обратил на объявление никакого внимания – реклама была дешевой и распечатанной на обычном черно-белом принтере. И все же название центра осело в его мыслях, и когда Габриэль ушел в душ уже в общежитии, Сэм решил набрать его название в интернете. Оказалось, что центр этот – первый в своем роде, почти консультативный, работающий только за мизерный процент от будущих сделок обученных талантов и состоящий почти полностью из профессоров университетов различных направлений, которые устали от того, что на экзамен ¾ приходящих людей в действительности обладают только желанием творить, но не возможностью. Приглашение всех, кто не может или уже определился с будущим обучением, было написано скромным и простым языком, ниже давался телефон, по которому можно было договориться, и адрес, который свидетельствовал о не самом спокойном районе.
- Глупости, все прошло лучше некуда, - привычно парировал Сэм, пока не забрал, наконец, его папку, продев за резинку руку и устроив папку на спине. Он шел чуть позади Габриэля, и не думавшего обходить лужи после вечернего дождя. Они не настаивали на утренней встрече, а ответившая в тот день Сэму вежливая секретарша сообщила, что относительно изобразительных искусств остались только вечерние часы, на которые Сэм и согласился прежде, чем даже рассказал об этом Габриэлю. И хотя он выдержал немало ядовитых комментариев в свой адрес, обещаний никогда больше не разговаривать и обиженных взглядов – как посмел он без спросу – он все равно настоял на своем. Ничего страшного, обещал он, не будет, если кто-нибудь посмотрит то, что ты рисуешь. И потом он использовал главный козырь. Он попросил сделать это ради него самого, и тогда Габриэль со вздохом достал из-под кровати коробку, с самого дна которой к Сэму полетела пыльная папка. Там были и старые пробы, и совершенно новые рисунки, не только ангелы, как он боялся, но и улица, и город сверху, и все это только набросками, черно-белыми линиями и изредка чудесными красками посреди однообразных набросков что-то, что в скетче выделялось сильнее всего – красное закатное солнце или огромная серо-желтая луна. Рисунков было огромное количество, но большинство из них выглядели так, словно их нарисовали, как минимум лет пять назад. И, тем не менее, они все еще были невероятными, как казалось Сэму, так что он просто купил на следующий день для них папку. Оставалось дело за малым – убедить Габриэля одеться так, как будто ему не пятнадцать, а скоро девятнадцать.
И сейчас, когда он, привычно сгорбившись, стесняясь роста, смотрел на Габриэля, засунувшего руки в карманы и идущего по улице впереди, не замечающего того, что вся романтика вечера портится шумом с шоссе совсем недалеко, что железная дорога проходит едва ли не на задних дворах колледжа. Сэму удалось уговорить его переодеться, он надеялся, что его доводы навсегда останутся тайной между ними, но увидеть Габриэля таким было удивительно. Без своей яркой одежды он все еще выделялся в толпе, а может, Сэм давно не знал, как перестать выделять его. Простой джемпер с открытым горлом и длинным рукавом, натянутым на тыльную сторону кисти почти до пальцев, пусть черный, пусть делающий его еще тоньше, чем он был на самом деле, скрывал все его невозможные украшения, из которых Сэму удалось отвоевать только половину. Снимать остальную Габриэль отказался категорически, и кто знает, может быть, этого делать и не стоило. Как ему удалось убедить его сменить штаны на простые классические брюки, Сэм не понял до сих пор. Но Габриэль все же натянул их, пообещав ему много изощренной мести. Они сделали его выше, а в кои-то веки причесанные, а не разлохмаченные, оставленные ниспадать кое-как по сторонам лица и иногда на лоб, неровно подстриженные от затылка к макушке, волосы открыли лицо и пусть серьезнее не сделали – трудно сделать серьезным человека с такой мимикой лица – но все же изменили. И то, как он разговаривал в кабинете с профессором, оказавшимся женщиной еще за тридцать, но уже под сорок, ухоженной и неброско накрашенной, как держал себя, сидя ровно в кресле против ее стола, смотря прямо на нее, не смущаясь игриво, когда она говорила хорошее о его работах, и, кивая, когда отмечала недостатки. Она обсудила с ним какой-то рисунок, а он пожал плечами, не собираясь отвечать. И женщина улыбнулась – она была, вероятно, покорена так же, как и Сэм, и он отчасти почувствовал себя ревнующим. Стеклянная стена ее кабинета в аккуратном офисе на тихой улице, несмотря на беспокойный район, позволяла Сэму наблюдать. И ее костюм, и ее туфли, и картины на стенах, которые были совершеннее фотографии, и то и дело сбиваться на ярко-зеленые кеды, в которых Сэм уступил. Очередной вопрос – и Габриэль мельком посмотрел на него через стекло, без улыбки, но с какой-то уверенностью в том, что он рядом. Прошло еще несколько минут, и он неуверенно замялся, убирая волосы назад и оставляя их падать на лоб снова. Снова посмотрел на Сэма – на этот раз с вопросом, и хотя вопроса Сэм не знал, он просто кивнул, улыбнувшись – что бы там ни было, этого Габриэлю хотелось, хотя для решения ему нужна была поддержка. Габриэль ответил ему улыбкой и адресовал его кивок профессору – та с любопытством оценила Сэма взглядом, отчего он покраснел. Пожала Габриэлю руку, и вот они уже выходят из офиса.
- Я не могу рисовать по заказу. Да и формулировка эта: «Рискните». Я что, двух голых инопланетян нарисовать должен? Президента? День Независимости в студенческой общаге? Я буду сидеть каждый день и думать о том, что мне надо…
- Она ведь не дала тебе срока, - наконец он поравнялся с Габриэлем, беря его под руку. В такой поздний час на улице, во влажную прохладу, никто не желал выходить, а те, кто проходил, были не в том состоянии, чтобы что-то видеть.
- Это все равно ничего не меняет. Зная, что на меня рассчитывают, я не могу в принципе ничего сделать, я хочу убежать, - признался он, останавливаясь прямо посреди проезда. Над ними влажно шуршали поблекшие листья дерева, что подпирало стену учебного корпуса уже много лет, заглядывая в темные окна и борясь со стеклами в них.
- Для ответственности у тебя есть я, - Сэм пусть и не избавился от своей неловкости, но в моменте для физического контакта не сомневался уже давно. Он притянул к себе Габриэля за плечи.
- Я не рисую профессионально, и я не умею… Так, как остальные. Они посвятили этому всю жизнь, а я едва ли могу предложить на показ тридцать зарисовок, и то слабых для звания рисунков, - он уткнулся в мягкий ворот куртки Сэма лбом, обнимая его за талию под распахнутыми полами ее. – И тем более меня нельзя заставить что-то сделать. Я бунтую в тот же момент.
- Плохой из меня бойфренд, если я не найду способа, как этого избежать, - улыбнулся он, неосознанно поднимая взгляд на административное здание, которое скрывало собой частью общежитие. – Разве у нас сейчас есть ректор?
- Неделю назад назначили, какого-то клоуна по имени Эрик, якобы за его достижения в работе с общественностью и уникальную методику управления общественным мнением, - пожал плечами Габриэль. – Я только машину видел, из последних, вся экологическая и дорогая, что весь университет, но говорят, низенький самодовольный лысеватенький типчик, который обманывает вежливым общением. И наивным юмором. Но до студентов он не снизойдет, я бы этого не боялся. А что? Кто-то узнал, что бегающая по столовой еда – моих рук дело?
- Бегающая что? – и Сэм отмахнулся, не желая слышать ответ. Он начал пропадать на этих компьютерных занятиях только два дня назад, но Габриэль уже заскучал настолько, что вернулся к старым фокусам. – Никогда не видел, чтобы окна горели, - он показал на самый верх административного здания, недавно построенного в старом стиле, с лоджиями, застекленными от пола до потолка, которые как бы являлись продолжением кабинета. – Там даже кто-то ходит.
- Да какая разница, - он потянул Сэма за руку в сторону здания, собираясь пройти по главной дорожке к Студенческому Дому. – Нину беру на себя, - подмигнул он, в мгновение ока превращаясь в старого доброго… или не ко всем доброго, но точно знакомого хулигана с вечно улыбающимися глазами и совершенно немыслимым поведением. Он побежал вперед, заставив Сэма догонять его, но просчитался, забыв о том, насколько Сэм сильнее его, пускай и стесняется этого. Он перехватил Габриэля у самого угла здания, на бегу намочив края штанин собственных джинсов темными брызгами.
- Нечестно, у тебя ноги длиннее, - возразил Габриэль, отбиваясь для вида. Взглядом же он интересовался, каким будет этот вечер, и Сэм не сдержал совершенно дурацкой улыбки – он понял вопрос, и это было удивительно, без слов.
- Мне их укоротить? Сойдет за подарок на день рождения? – их прервал возмущенный полукрик с пятого этажа корпуса, именно там, где сейчас горел свет в кабинете ректора. Они оба подняли головы, сперва подумав о том, что их застали, но тут же успокоились, обнаружив на этой самой площадке, открытой всем взглядам, рассерженную девушку, прижимавшуюся спиной к стеклу, и невысокого мужчину, который не давал ей и на шаг отойти от стеклянной стены. – Это же студентка? – она была настоящей блондинкой, одной из немногих на потоке, считалась первой красавицей, и теперь отбивалась от настойчивых ухаживаний. – Мы должны, может, помочь?
- Пойдем отсюда, - Габриэль нахмурился. – Не удивлюсь, если однажды какая-нибудь сама добровольно придет к нему за отличной оценкой и окажется у этой же стены. Может быть, он даже когда-нибудь свалится оттуда со спущенными штанами, так и поделом будет. А мы не можем лезть во все подряд, даже если нам кажется, что так правильно, - он посмотрел на Сэма, готовый спорить, но Сэм только кивнул, соглашаясь. Он иногда не мог остановить порывы справедливости, но сейчас он понимал, что этому человеку они сказать «стоп» не смогут. Не того уровня.
- По поводу рисунка… Ты можешь пробовать, пока не найдешь? – предложил Сэм, поеживаясь от того, насколько беспомощным оказался он перед всем этим. Он не думал, что большинство людей святы, но думать и знать – совершенно разные вещи. – Идею, я имею в виду.
- Я понял. Наверное, ты прав, - легко согласился в свою очередь Габриэль, открывая тяжелую входную дверь. В холле свет был приглушен, а Нина, хотя и была предупреждена о собеседовании, все равно выглянула из своей наблюдательской и одарила их недовольным взглядом голодного до развлечений Цербера. – Добрый вечер, - и Габриэль улыбнулся ей так беззаботно, что она слегка подобрела и даже махнула ему в ответ. – Кого-то любят поварихи, а кого-то и комендантши, - усмехнулся он Сэму, поднимаясь по лестнице. Лифты на вечер отключали. На едва ли освещенных пролетах не было даже завсегдатаев с сигаретами, а потому Сэм улучил момент и за запястье повернул Габриэля к себе лицом, целуя слепо в полумраке его губы. Он стоял на ступеньке выше, а потому был равен ему в росте, что было совершенно редким явлением. Потому несколько минут Габриэль позволил ему простоять вот так, в месте, где их вполне могли увидеть, не сопротивляясь его попыткам почувствовать себя нормальным. Он и не сомневался в этом, просто не иметь возможности выразить свои чувства хоть каким-нибудь прикосновением убивало его. И тем более возможное осуждение как и пугало, так и раздражало. Пока Габриэль отвечал на его поцелуй, лениво и, отказываясь менять темп, как бы Сэм не пытался, он мог не интересоваться мнением других. Жаль только, что ему постоянно приходилось себе об этом напоминать.
На этаже предсказуемо никого не было. Сэм с некоторым сожалением посмотрел на дверь комнаты брата, из-под которой была видна полоска света, и первым пошел к самому концу, к их комнате. Но не успел он пройти и пары шагов, как дверь его бывшей комнаты распахнулась, явив собой Дина. Сложив руки на груди и опираясь спиной на косяк двери, он впервые посмотрел прямо на Сэма, заставляя его в раз чувствовать себя маленьким провинившимся ребенком, который не может понять, чем раздражает старшего брата. Но если многие разы до этого он был против тяжелого взгляда один, то теперь его за руку взял Габриэль, не собираясь вмешиваться, но и оставлять их один против одного.
- У нас тут семейный разговор, - соизволил сообщить ему Дин, едва ли скользнув по Габриэлю взглядом. Тот немедленно завелся в ответ, не считая Дина равным настолько, чтобы позволять ему так себя игнорировать. – Как благородно, бегать от брата, не находя смелости прийти и выбрать, наконец, свою сторону. Что сказал бы отец?
- Отец никогда не поставил бы меня перед таким выбором, - ответил Сэм, чувствуя себя много увереннее от такой простой вещи, как близкий человек, стоящий на его стороне.
- Каким же, Сэмми? – и его взгляд, казалось, был полон вселенской скорби, и по-обычному он должен был уже быть пьяным с пары бутылок пива в ближайшем к универу пабе в компании своих знакомых парней.
- Между семьей и того, кого я люблю, - он скорее почувствовал, чем увидел, как Габриэль удивленно поднял на него взгляд, как помрачнел еще пуще прежнего Дин.
- Я не собираюсь обсуждать это в коридоре, - бросил он, взглядом находя темный шнурок с деревянными бусинами на шее Сэма в разрезе его лучшей рубашки – он хотел соответствовать Габриэлю на важном собеседовании, а потому даже погладил джинсы, чего никогда не делал до того. Если бы Сэм захотел, он легко мог бы представить то, о чем подумал в этот момент Дин, но ему было только отчаянно противно от того, что Дин не станет говорить ему этого в лицо, потому что, по его мнению, Сэм еще ребенок.
- Я не… - он не знал, что ему сказать. Он не может пойти без Габриэля? Ребенок, на самом деле, еще такой ребенок, который подумал, что отношения только физические сделают его взрослее. Что он мог против Дина? Дин был хуже упертого козла, если он считал что-то правильным. Не было никого, кто мог бы поколебать его уверенность в чем-то правильном.
И каким-то чудом положение спас Кастиэль, выглянувший в коридор и махнувший им обоим.
- Бога ради, Кас, - неожиданно вся злость Дина куда-то испарилась, когда он пихнул Кастиэля обратно за плечи в комнату. – Пришел заниматься, так и сиди, не мешайся. Иди сюда, Сэм, нам правда надо поговорить, - осталась только усталость и уязвимость, которую Сэм в брате раньше не видел, и потому он все же пошел, отпуская руку Габриэля.
- Заниматься? – поднял Сэм брови, проходя мимо Дина, и с каким-то невероятным облегчением узнавая в чертах его лица веселую раздражительность, которой он отвечал на любые подколы. Он подошел к своей кровати и осторожно сел на нее, изучая Кастиэля, разложившего на полу учебники. Он сидел, сложив ноги вместе, не совсем по-турецки, но так же расслабленно. Он протянул Сэму руку, и пока они знакомились, Сэм едва не прослушал весь разговор.
- … Это так по-взрослому, - закончил какую-то свою фразу Габриэль, когда Дин рукой преградил ему путь. – Если ты от чего-то бежишь, значит, оно пугает тебя, а если оно пугает тебя, оно занимает тебя. Кого вообще интересует твоя персона? Кому вообще интересно, кого ты там целовал два года…- и Дин закрыл его рот ладонью, сдерживаясь от удара. Сэм знал – только потому, что он смотрит.
- И потому ты решил получить моего брата? – тихо, но все равно слышно спросил его Дин. Габриэль закатил глаза, показывая, насколько Дин идиот, раз думает, что с закрытым ртом ему кто-то что-то сможет внятно ответить.
- Потому что, возможно, я сначала искал в тебе его, - просто ответил он, перестав улыбаться. Дуэль взглядами, взаимное нежелание уступать – и Дин сделал шаг назад, впуская его в комнату, хотя и толкнув плечом. Габриэль не ответил, чем заслужил огромную благодарность Сэма. И тем, что сел не на кровать, а рядом с Касом, мгновенно забалтывая его за какую-то секунду. – Они нашли отца.
- Отца? – эхом повторил Сэм. Слишком много времени прошло, ни единой надежды, что он мог быть жив, никакого шанса…
- Они отключили какой-то там аппарат сегодня утром, когда не смогли найти нас, - продолжил Дин, не желая садиться и оставаясь стоять у стены, прислонившись к ней спиной. – Нас нашел другой человек. Точнее, меня, раз уж ты постоянно где-то шляешься. Он сказал, что отец был когда-то давно его лучшим другом, и он просил однажды позаботиться о сыновьях, если его не станет, но он так же потерял контакт с ним довольно давно и узнал о нас только сейчас. Он предлагает нам… жить у него.
- Кто это? – только и хватило сказать Сэма. Знать, что отец пропал, было плохо, но надежда оставалась всегда. Но узнав, что теперь он мертв совершенно точно, он едва не растянулся на этой самой кровати. Он знал все, и как должен вести себя, и как реагировать, и что отец не так много уделял его воспитанию внимания… Но это был отец, Джон Винчестер, резковатый мужчина, зачастую путавший грубость с любовью, после смерти матери изменившийся до неузнаваемости, но единственный, кого Сэм знал, как отца. Оставаться одним по-настоящему было невероятно трудно, хотя они научились так жить и даже смогли вытащить самих себя из той дыры, закончить школу и поступить сюда, где не нужно было платить за подготовку, ведь они участвовали в экспериментальной программе по подготовке, первые со всего мира, кого будут тренировать три года вместо одного без отрыва от учебы.
- Сингер.
- Что? – тупо переспросил Сэм.
- Профессор Сингер, - терпеливо повторил Дин. – На идеального дедушку он не тянет, но он сказал, что в любом случае мы можем рассчитывать на него, и если мы захотим, он может переехать обратно в старый дом, хотя там нужен ремонт…
- Нет, - покачал головой Сэм. И недовольство и брата, и Габриэля, и любопытство молчащего Кастиэля обратилось на него в одну секунду. – Когда мы уже научились… Нет.
- Он не из тех, кто опекает слишком сильно…
- Я сказал, нет, - на самом деле он попросту не хотел лишать себя комнаты, которая давно стала их. Их вечеров и их ночей, и в этом не было ничего предосудительного за исключением нескольких… раз, это все равно было для него настолько привычным теперь, что он не мог представить себя вне этой комнаты. Без Габриэля. Он не заменит Сэму семью, но ему больше и не нужна опека в должной мере, а потому он отчаянно хочет жить так, как живет – относительно взрослой жизнью, хотя и напоминает себе, что ему не исполнилось и семнадцати. Защитная реакция, рефлекс протеста, ведь он всю жизнь жил под наблюдением Дина, и если еще хоть один человек будет считать его слишком маленьким вообще, не то, что для отношений, он попросту убежит.
- Тебе все равно придется с ним поговорить, Сэм, - и его тон стал жестким, как обычно бывало, когда Сэм не хотел делать элементарных вещей.
- Я и не говорю, что я не стану, я все же воспитан, - бросил он, раздражаясь без причины. И только осознав, что он сказал, он тут же поспешно перевел тему. – Я думаю, нам нужно рассказать им. Про Захарию. И про Каса, - Габриэль покачал головой, но Сэму уже не терпелось. Он умолял Габриэля одним лишь взглядом, и, наконец, он пожал плечами – делай что хочешь. И Сэм решился. Он рассказывал достаточно долго, сбиваясь, путаясь, не зная, что важнее, и чем дальше он рассказывал, тем больше понимал, что это не имеет значения. Он рассказывал и смотрел на Кастиэля – это было безопаснее всего, потому что его взгляд не выражал никакого осуждения, только доброжелательность и готовность просто выслушать. Его темно-синие глаза смотрели на Сэма так одобряюще, что он смог собраться с мыслями и рассказать так, как оно было, не сбиваясь на подростковые эмоции. О фотографиях. О парнишке с фотоаппаратом. О том, что, возможно, где-то есть еще, и что это попросту подло.
- Старый козел, - мрачно выдал Дин, переводя взгляд на Габриэля, как будто спрашивая его подтверждения.
- Меня там не было, - открестился он. – Но фотографии… У нас есть две. Одну из них ты видел. Не у всех они такие приличные, как у Кастиэля.
- Потому что я хожу в душ поздно ночью, - несколько смущенно объяснил Кастиэль, подтягивая колени к груди. – Я не очень люблю, когда на меня смотрят, даже случайно… Как угодно.
- Я бы набил ему морду, но это вряд ли то, что придумал гениальный Сэмми, - Сэм был невероятно рад тому, что Дин перешел с темы его отношений на другую, пусть и настолько наивную. – Сделать мы ничего не сделаем и не докажем, так что же ты такого обходящего правила придумал?
- Это не я, - признал Сэм, переводя взгляд на Габриэля. Тот сидел с совершенно необеспокоенным видом, не улыбаясь, но в целом напоминая человека, которому конкретно плевать на то, что происходит вокруг. Это Сэма задело – он хотел бы, чтобы брат увидел в Габриэле то, что видел он сам, а не эту маску безмозглого хулигана, который вредит из принципа и пожеланий фантазии. – Пожалуйста, Гейб, расскажи.
- Если я расскажу, они не сыграют достоверно, - отозвался Габриэль, но под пылающим взглядом Сэма раздраженно вздохнул и снова стал самим собой. – Смысл в том, что Захарию можно только подставить. Он так дорожит своей репутацией, что никогда не проколется на своих интересах к студентам, тем более что это в отношении Сэма попадает под закон… И нет, если и сажать, так это его, - и хотя Сэм не понял, о чем они с Дином почти без слов спорили, он все равно почувствовал себя неуютно, какой-то вещью, которую передают в другие руки с приложенной инструкцией. Наконец Дин скривился, посмотрев с большим неприятным удивлением на брата, нежели на Габриэля. – Но я был совершенно не против, - и усмехнулся, переводя снова весь удар беспомощного недовольства Дина на себя. – Если его удастся убедить в том, что кому-то невыгодно рассказывать об этом так же, как ему, и в то же время он сможет получить то, чего хочет, и это удастся предать огласке, мы сможем выкинуть его из колледжа насовсем, тем более что преподаватель из него совершенно никакой, я прав? – Сэм кивнул, поморщившись от одного только имени. Его цикл занятий у Захарии на этот семестр закончился, и хотя зачет он отрабатывал пять раз, каждый – наедине, отвечая на бесконечную череду идиотских вопросов, и он почувствовал себя самым счастливым человеком на свете. – Иными словами, это будет самая натуральная подстава из тех, что показывают в фильме.
- И кого ты хочешь заслать туда?- снисходительно поинтересовался Дин. – И как устроишь эту взаимовыгоду?
- Я не буду устраивать вообще ничего. Все, что нужно, я уже устроил, - парировал Габриэль, перебираясь на кровать к Сэму. – Если бы я не позволил тебе узнать, ты бы счастливо протупил до конца колледжа, - и он положил руку на бедро Сэму, заставив его покраснеть и ответить убийственным взглядом. – Ты предсказуем, Дин, и всегда им был, - и Дин немедленно завелся, собираясь если не ударить, то хотя бы выкинуть наглеца в окно. – Но иначе ты не был бы Дином, - и это на удивление подействовало. Габриэль развлекался, подбирая к нему ключи, и Сэм не мог приказать ему прекратить. Только попросить.
- Гейб, пожалуйста, расскажи им все, - и почувствовал себя отчасти жалким. Габриэль кивнул ему, едва ли посмотрев на него, и убрал ладонь с бедра, просто взяв Сэма за руку и положив ее на свои плечи. И это не было вызывающим, так было ему удобнее.
- Я слышал в тот день, - обратился он к Кастиэлю, и тот покраснел. – А если слышал я, то слышали многие. Был только вопрос времени, когда об этом узнают те, у кого за это жопа больше всего болит, - Кастиэль выдержал его взгляд, хотя только сильнее сжал руками собственные плечи. – Не мое дело говорить тебе об этом индюке, - он поднял руку, останавливая Дина с его только что родившимся вопросом. – Но он собирался сделать это в любом случае, чтобы все забыли о его собственных прегрешениях, отвлечь тобой внимание. Я только надеюсь…- Кастиэль покачал головой, покраснев. – В любом случае, рано или поздно это бы случилось. И тем более нужно было найти момент, чтобы сообщить о нас Дину, и тогда он как истинный задетый сердцем рыцарь побежал бы изображать из себя сурового родителя, которому общение дитяти и его прощение не требуется вовсе. Короче, если бы он оказался рядом в тот момент, когда назревала расправа, он бы обязательно защитил тебя, - и он снова остановил Дина, на этот раз взглядом, - потому что такой вот Дин. Сначала благородство, потом мозги, прости, конечно, за то, что мы не побежали спасать тебя первыми.
- Я понимаю, - медленно кивнул Кастиэль. – Я сам… виноват. Только я не хотел бы и дальше прятаться. Это глупо. Никто не может требовать от меня быть не собой.
- Ты должен был влюбиться в Дина. И ты влюбился, - очень мягко добавил Габриэль, не зная, чью реакцию ловить первым.
- Только меня в это не вмешивайте, - первым успел Дин. Кастиэль посмотрел на него с оттенком грусти и кивнул. – Кас, ты, конечно, клевый чувак, но я не по этому делу, - Габриэль едва ли не подпрыгнул, как хотел вставить свои пять копеек, но Сэм нашел прием Дина – ладонью закрыть рот – на редкость полезным. Габриэль обиженно засопел. – Извини. Если что. В смысле ты красивый и добрый, хоть и долбанутый на всю голову…


Продолжение в комментариях.

@темы: fanfiction

---

[mystery spot]

название: A Very X-rated Christmas
автор: mystery spot
пейринг: Гавриил/Сэм, Дин/Кас(фоновый)
предупреждения: не бечено
жанр: АУ, элементы юмора.
размер: 3600
рейтинг: NC-17
саммари: каким я бы хотела видеть 8 сезон...
a/n: начинала писать ещё перед НГ. хотела вывесить в первой половине января, пока у всех ещё новогоднее настроение, или хотя бы какая-то ностальгия по праздникам. но я надеюсь, что сейчас текст тоже нормально воспримется) также спасибо Alizeya и Allyn, они знают, за что)

читать у меня в дневнике

@темы: fanfiction