[Sgt. Muck]

Название: Мистер Трикстер (р.н.)
Автор:  Sgt. Muck
Бета:  sovy6ka
Пейринг: Сэм/Габриэль
Размер: планируется миди
Рейтинг: планируется NC-17
Жанр: АУ, романтика, юмор, повседневность, психология
Предупреждения: ООС
Саммари: Колледж, целью которого подготовить студентов к общеобразовательной программе университетов, дабы помочь им после сконцентрироваться на предметах специальности. Но пусть и трехгодичный, колледж был и остается местом приобретения опыта, совершения ошибок... и новых знакомых, будь то друзья или враги.
Комментарии автора:
В тексте использованы следующие песни:
В тексте использованы следующие песни:
1) Era - Cathar Rhythm
2) Enigma - Angels Weep
3) Matt Cardle - Starlight
4) Deep Forest - Sweet Lullaby
5) Vangelis - Ask the Mountains
6) Kenny G - Sentimental
7) Bruno Mars - Runaway baby
8) Tyrone Wells - Time of our lives
9) Yello - Desire

Чудесный арт авторства SelenToriey: cs417229.userapi.com/v417229169/1903/-4ImpE_tHr... и еще один не менее прекрасный cs407528.userapi.com/v407528169/71c9/6M5rzuosjU...
И еще один волшебный арт от Aalisse: a1.beon.ru/i/temp/98021542/0.png

Написано по заявке на фикбуке

5
- Прости меня, - Сэм не выдержал ночью. Стоило ему выйти из столовой, как его гнев мгновенно испарился, уступив место смущению. Он не понимал только одного – почему Габриэль сказал ему одно, но, по словам других, выходило совсем другое. Он так близко воспринял слова Кроули о доверии, что чувствовал себя постоянно на грани, не зная, каким будет следующий ответ Габриэля. И в тот момент, когда ему отчаяннее всего нужна была поддержка в непростом решении окончательно признать себя влюбленным в другого парня, он выяснил, что этот самый парень скрыл от него что-то. Неважно, проделка это или нечто большее. Все правоведение он просидел как на иголках, философию и вовсе вынес с трудом, понимая, что даже если не может простить Габриэлю сокрытие чего-то, то все равно думает только о том, как бы побыстрее оказаться в их комнате. И хотя комната встретила его пустотой, он почувствовал себя хоть немного, но лучше. Было время подумать о том, что произошло – Габриэль сказал ему об этом только вчера днем, он не мог бы успеть за ночь, тем более что ее они провели вместе. Не было никакого шанса на то, что Габриэль устроил это все, но поверить в невероятное совпадение? Сэм сосредоточенно искал ответ, погрузившись в себя, не замечая, как стремительно темнеет за окном. Наконец он очнулся от мыслей, ушедших далеко за пределы этой проблемы, только в одиннадцатом часу, за несколько минут до того, как общежитие закрывалось. Неважно, что думал об этом Сэм, ему нужно было спросить Габриэля – в самом ли деле шутку с инопланетянином провернул он, мог ли он подстроить еще до того, как сказал об этом Сэму? Ему важно было объяснить себе, чтобы простить. Но если Габриэля до сих пор не было в комнате, и он вряд ли бы успел до закрытия. Он не стал бы пропадать черте где просто так.
Неожиданный стук двери заставил его вздрогнуть и отложить мобильник на подоконник. Он простоял у окна, надеясь увидеть его на улице, чувствуя себя последней девчонкой, но Габриэль не брал трубку, и Сэм не знал, что ему и думать.
- Ни слова, - предупредил его Габриэль, заваливаясь на кровать и обнимая подушку. Рубашку он снял рывком еще на входе, и теперь она валялась прямо на полу. Подняв ее, Сэм нерешительно сел на край кровати, запуская руку в собственные волосы и не зная, что ему сказать. Помедлив, он неожиданно забыл все, что хотел сказать – Сэм слишком хорошо знал запах алкоголя, прожив с братом столько времени. И хотя Габриэль совершенно не напоминал пьяного в дрова брата, который пытался войти в стену рядом с дверью, и тем более пытался от этого избавиться, судя по влажным волосам, Сэм совершенно точно об этом знал. – Я пытался перепить эту стерву - Руби, - прервал ход его мыслей Габриэль, отказываясь поднимать голову от подушки. – Ключевое слово – пытался. Поэтому отстань и дай мне поспать, - и Сэм неловко смял в руках его рубашку, не зная, что злит его больше – то, что Габриэль справляется с проблемами точно так же, как его брат, или то, что он не пожелал даже поговорить.
Но кое-что Сэм об этом благодаря Дину знал – в такие моменты ему лучше исчезнуть как можно скорее, потому что для таких как они, это момент святой простоты окружающего мира, и любой пытающийся нарушить это своими проблемами должен получить немедленно в какую-то часть тела.
Поэтому он молча лег на свое место к стене, натягивая одеяло на плечи и буравя взглядом стену. Точнее, плакат, который в темноте он идентифицировать не смог. Он пытался уснуть, но злость не давала ему покоя – он устал от Дина, устал за все то время, что они провели вместе со времени смерти отца, устал быть ему нянькой и после оказываться за бортом. Второй раз он этого вынести не мог. Он лежал и накручивал себя, проворачивая в голове все те фразы, что желал немедленно сказать Габриэлю. Он повернулся на другой бок, готовясь сказать все, что думает – то, за что Дин всегда называл его истеричной леди, но что-то остановило его в последний момент. Он считал себя правым, но что он в действительности знал о Габриэле? О том Габриэле, которого ненавидела одна часть колледжа и обожала другая? За все то время, что Сэм провел с ним рядом, он не увидел ничего из того, что могло подарить ему такую славу. Держался ли Габриэль оттого, что не хотел пугать этим Сэма? Или попросту сделал перерыв, развлекая себя чем-то новым? Любая мысль казалась Сэму громоздкой и совершенно глупой. Он совершенно ничего не знал. Сколько вечеров Габриэль проводил в чужих номерах, ставя рекорды на выпивке и бог знает чем? Важно ли это сейчас, тем более что ответчиком Сэму сейчас только его собственный разум?
Он должен повзрослеть. В какой-то степени он должен представить, чем слова обернутся для него, хотя стать эгоистом для Сэма было невозможно. Неважно, что он скажет, но что если Габриэль, как, впрочем, сделал бы Дин, попросту посмеется над ним и признает, что такое усложнение отношений ему совсем ни к чему, и что Сэм будет после этого делать? Он не сможет уйти из этой комнаты, не сможет перестать смотреть на Габриэля, не сможет перестать думать о нем во всех отношениях, как об обычном разговоре, так и об его прикосновениях. Он просто не может взять и разрушить все это только потому, что по-детски отказывается анализировать и спрашивать, считая себя не вправе знать. Он не может представить себя в колледже без него. Будучи занятым большую часть времени мыслями о другом человеке, с которым постигал отношения близкие, о которых только и могли говорить подростки, он наконец-то перестал чувствовать себя в этих стенах лишним. Хотя стоило ему вспомнить, что человек этот его же собственного пола, как всякая положительная сторона исчезала. И все же, когда он несколько дней назад посмотрел на самого себя в зеркало, пока Габриэль пытался придумать, что сделать с его волосами, он неожиданно перестал видеть в себе совсем ребенка. Он отбивался от рук Габриэля, требующего немедленно что-то сделать с этими прядями, закрывавшими все лицо, и стоило ему исхитриться отстричь их под углом, как Сэм обнаружил себя повзрослевшим. Выступили скулы, раньше скрытые волосами, выделился угол челюсти, а сам он смотрел прямо в зеркало, не пряча взгляда – он взрослел так стремительно за эти несколько дней, что боялся подумать, каким станет к концу колледжа… Если Габриэль останется с ним.
Впервые кому-то удалось, не особенно заморачиваясь, вернуть Сэму уверенность в том, что он все делает правильно, чего никогда не хватало внимательности сделать Дину. Дин был недостижим для Сэма многие годы, старшим братом, которому ему хотелось подражать во всем. И хотя он вырос и замечал, где брат ошибался, он так и не смог стать таким же уверенным в себе и таким же пофигистичным.
Поэтому Сэм не мог быть тем, чья ошибка все это разрушит.
- За что? – Габриэль ответил так, словно и не спал. Он не повернулся к Сэму, продолжая лежать на противоположном краю кровати, подложив локоть под голову.
- За то, что не поверил тебе, - сказать оказалось проще, чем признать самому. Он перебрался к нему ближе, осторожно целуя его плечо. – Ты вряд ли успел бы. Невероятное совпадение, только и всего.
- Ты не прав, - тут же возразил Габриэль, ложась на спину. По нему было трудно сказать, что он провел вечер на пьянке старшекурсников, во всяком случае, усталость выдавали только покрасневшие глаза, но он не спал все это время, занятый теми же мыслями, что и Сэм. – Слишком невероятное, я бы сам не поверил, если бы не был в это время с тобой,- он схватил со столика свой ноутбук и поставил на живот, включая.
- Кому-то нужно, чтобы это списали на тебя? – предположил Сэм, втайне испытывая огромное облечение от того, что непонимание превратилось во что-то правильное, позволившее им вместе понять, что не так. Он подтянулся к подушкам рядом с Габриэлем, просматривая базу данных. – Но никто, кроме меня, не мог знать, что ты думал об этом…
- Абсолютно никто, - легко согласился Габриэль, проматывая страницу за страницей всех студентов школы. – Но, что самое отвратительное, мне придется признать, что это было сделано мастерски, - он приложил палец к губам, а Сэм нахмурился – он не понимал. Открыв текстовый редактор, Габриэль быстро набрал несколько слов: «Никто физически и черт знает кто дистанционно». Сэм закатил глаза – он бы не удивился, узнав, что у Габриэля в самом деле завелся поклонник, да еще и способный проделывать трюки за него. Но лишь он додумал эту мысль, как мгновенно покраснел – а значит, что этот человек знал все не только о Габриэле, но еще и о нем. – Теперь о том, что произошло, - и, несмотря на дикую жестикуляцию Сэма, Габриэль все равно продолжил. – Я был у них не случайно. Я подумал, что все оттого, что мы слишком много времени проводим вместе, - и Сэм нахмурился пуще прежнего, начиная догадываться, к чему он ведет. – И потому я побывал, где обычно. Потом, - отмахнулся он от немого вопроса Сэма. – Вкратце было как обычно, но от очередной игры на «слабо» меня удержало только то, что ты, возможно, будешь волноваться, если я проведу ночь в участке. Или… В общем, я подумал о тебе. Да, в участке, - и он улыбнулся, когда Сэм наградил его возмущенным взглядом, покраснев до жара от щек. – Не очень много толку от воспоминаний о погонях с полицейскими машинами вместе с компанией безбашенных друзей, если тебе не к чему возвращаться, - он провел по щеке Сэма ладонью, убирая значительно укоротившуюся после той самодельной стрижки прядь. – Я не думаю, что причина в том, что мы забросили все, чем жили до того, - и Сэм кивнул, накрывая его руку своей. – И по поводу шкафа… Я погорячился, я просто разрывался между тем, кем меня привыкли видеть и тем, кем я стал, и я хотел показать это – нас – чтобы объяснить, что я не сдал, я просто… - Сэм поднял брови. – Сдал, - фыркнул Габриэль. – Потому что мне некогда этим заниматься. Потому что ты заставляешь меня учиться и рисовать, потому что в остальное время я заставляю тебя, и это вроде как работает. Может, я хотел бы рассказать об этом всем, чтобы отвалили. Может я устал думать о том, что будет, когда ты вырастешь и перестанешь смотреть на меня с таким восхищением, - Сэм улыбнулся и постарался тут же улыбку скрыть, опустив голову. Габриэль перехватил его под подбородком прикосновением пальцев и заставил снова поднять голову и взгляд. – Но не достоин никто такой чести, как знать о нас. И если иногда мне хочется...То ты вправе остановить меня в ту же секунду. Так что я тоже прошу прощения, - и Сэм слишком быстро кивнул, склоняясь к нему, чтобы поцеловать. – Поможешь мне найти этого идиота, который меня компрометирует? – и, дождавшись второго кивка Сэма, он наконец-то позволил вовлечь себя в поцелуй.
- Что, правда, полицейский участок? – фыркнул Сэм, не представляя, как это могло бы выглядеть. Однажды ему пришлось вытаскивать оттуда и Дина – когда он подрался в день своего совершеннолетия с каким-то приезжим, позарившись на его девушку, на свету оказавшуюся не такой красивой. – Без залога?
- Кали, - и Габриэль пожал плечами. – Не представляю, почему она приходила каждый раз и вытаскивала нас. Я должен ей как никому другому.
- А что еще? – с любопытством поинтересовался Сэм, понимая, насколько Габриэль подходит ему в этом: Сэму достаточно только слушать о приключениях, в которые его собственный рассудок никогда его не отпустит, а Габриэлю всегда найдется, что рассказать.
- Мы купались ночью в заливе, а бомжи поперли нашу одежду, и мы возвращались по домам через весь город по кустам, а когда залезали в квартиру одного из нас через крышу, попали на вечеринку к трансвеститам, - он закрыл лицо локтем, пытаясь не смеяться. – Из меня получилась не очень красивая женщина.
- Я хотел бы это видеть, - и Сэм тут же засмеялся сам. – Не в смысле что я такое люблю, просто это, наверное, запоминается.
- Да, поддувало здорово, - и он, не переставая смеяться, перевел взгляд с потолка на Сэма. – Иногда из этого нужно просто вырасти. Оно не всегда такое веселое и оставляет хорошие воспоминания. Разное бывало. И разные шрамы оставались, - он перевернул руку тыльной стороной наверх – у самого локтя побледневшая кожа образовывала след от давно зажившего шрама. – И с ножами бывали ребята бойкие, думавшие, что мы свою банду заколачиваем. И с мотоцикла падали. Я мог бы своим рентгеном зарабатывать нехилые деньги, бросаясь под машины с нечестивыми водителями.
- Почему вы с Дином так ненавидите друг друга? – Сэм слишком часто видел подобное, латая пьющего для анестезии Дина, отказывавшегося ехать в госпиталь. – Вы слишком…
- Так ненавидеть можно только отражение самого себя, - склонил голову к плечу Габриэль. Он давно убрал ноутбук обратно на столик, натянув одеяло до плеч. – Или того, кто отказывается подчиняться, хотя должен, исходя, опять же, из первого пункта. Тебе какой из этих вариантов придумать?
- У меня есть шанс услышать правду? – на удивление Сэм не желал так уж услышать ответ. Если это было то, что ни один из них вспоминать не хотел, оттого так ненавидя друг друга, вряд ли он сильно поможет делу, если потребует рассказать. – И есть ли хоть какая-нибудь возможность для того, чтобы вы с этим разобрались?
- Он не станет меня слушать, слишком эгоцентричен.
- Кого-то он мне напоминает, - Сэм потер переносицу – он слишком устал, чтобы вести умные разговоры ночью. Он был бы не против снять напряжение и заснуть мертвым сном, проспав первые пары, хоть раз в своей приличной и правильной жизни. Он думал о том, как, должно быть, потрясающе выглядел Габриэль на улице, убегая вместе с остальными от очередного правонарушения, будь это великолепное граффити на жилом доме или вечеринка на крыше заброшенного дома в два часа ночи. Он думал о том, насколько его привлекает эта свобода от всяких правил, в том числе своих собственных. И о том, как мог он своей правильностью привязать к себе такого, как Габриэль.
- Мы были знакомы до колледжа, - неожиданно начал Габриэль. Сэм хотел его подколоть, но что-то в выражении лица Габриэля его остановило. – Мы приехали на один из фестов, черт знает, чему он был посвящен, но вечеринки на фестах всегда ярче всех остальных, к тому же там почти всегда только выпивка и больше ничего, никакой наркоты, за которую можно просто за компанию получить срок. И там собираются люди с фантазией, хотя и не без своих приводов. Я понятия не имею, что делал там твой брат. Я пришел со своей компанией «Ангелов» - мы подражали компании Люцифера, «Архангелам» - и в каком-то роде мы пришли на соревнование. Но это как-то быстро превратилось в игру на «слабо». В этой игре ты прыгаешь с наспех привязанной к мосту страховкой прямо над рекой, в этой игре ты ломаешь аттракцион на полную мощность и выдерживаешь определенное время, там ты рисуешь за рекордные сроки на стенах муниципальных зданий, ты забираешься в больничку и целуешь первую попавшуюся медсестру – это игра на фантазию. Но еще хуже, когда остается два победителя, и их вызов прост в исполнении, но сложен в проявлении фантазии.
- Ими стали ты и мой брат? – Сэм помнил, как однажды Дин, подхватив ключи от Импалы, махнул Сэму рукой сразу после отъезда отца и пообещал вернуться через два дня, но появился только спустя неделю и долгое время вообще отказывался объяснять, где он был. – Что вам нужно было сделать?
- О, ничего сложного. Лишь сделать то, что никто не ожидает. И мы решили забраться ночью на самый верх «Золотых ворот». Со всем снаряжением, конечно, но это вряд ли было тем, чего от нас не ожидали.
- Это самоубийство, - отказывался верить в это Сэм. Он готов был убить их обоих за то, что им вообще пришла в голову эта мысль.
- Отчасти да, отчасти нет. За это была обещана в городе большая награда, первому, кто заберется ночью, и его никто не пропалит. Вот это – уже невозможно. Мы нашли тех, кто отвлечет всю полицию города в отдаленные районы, по одному парню с каждого, и дождались тумана на заливе, благо он пришел на следующую ночь. Мы забирались по параллельным опорам на самый верх. Это было опасно, холодно и страшно, страшнее всего, что было до сих пор, несмотря на то, что мы были пристегнуты, но никто не обещал, что при падении на страховке мы не разобьемся об опору. Но ты шел туда не один, от этого зависит твоя гордость, которую здорово поколебало твое собственное отражение. Я ненавидел Дина за то, что он посмел бросить мне вызов в моем городе, приехав из своего Техаса, никому не известный, но к тому моменту, как я забрался на самый верх, я почти любил его за то, что ненависть к нему заставляла меня идти дальше. Там было почти невозможно стоять, попросту опасно, поэтому до середины мы доползали на коленях, вцепившись намертво. Но это было не все задание.
- Разве этого мало? – глухо отозвался Сэм, мыслями там, на самом верху моста, на ледяном ветру, сильнее, чем способно выдержать тело, вцепившись в опору и смотря на них, одинаково упорных и одинаково в восторге от того, что им удалось сделать за счет друг друга.
- В какой-то степени. К нам привязали камеры, так что в любом случае за нами наблюдали. Подняться сюда было сумасшествием, которое требовало продуманности, и никто в действительности не собирался этого делать, несмотря на вознаграждение. На верху моста не очень многое можно сделать, чтобы удивить кого-то.
Габриэлю не нужно было договаривать, потому что Сэм понял. Он понял еще тогда, когда услышал про то, что они были знакомы задолго до. Им было столько же, сколько Сэму сейчас. Одинаково лишенные всяких границ, лишенные заботы о том, кто что скажет, желающие доказать себе и всему миру – они не хуже.
- И мы поцеловались прямо там, - все же произнес Габриэль это вслух, не смотря на реакцию Сэма. Сэму же казалось, что он совершенно лишний и всегда им был. Все, что было до сих пор – он попросту напоминал Габриэлю брата. Куда Сэму до Дина – он не имеет того внутреннего стержня, который держит на плаву его брата, не уверен в себе так же, как он, да и вовсе, не знает о том, красив ли он и имеет ли это в действительности какое-то значение, и, тем более, у него нет никакого опыта ни в чем вообще. И все же он не мог попросить Габриэля перестать – он сам попросил рассказать об этом. - Но если бы дело было только в этом, мы не стали бы врагами, - он усмехнулся, закладывая руки за голову, - мы целовались еще раз. Когда возвращались в дом, где ночевали со всеми гостями феста, сразу же после того, как обычная пьянка начала выводить из строя окружающих. Она вывела и нас, и эйфория, которую было не понять никому, кроме нас – ей нужен был выход. В шестнадцать, пожалуй, есть только один выход любой сильнейшей эмоции, и я не удивлен сейчас, что тогда мы оказались…в таком положении. Ничего не было, кроме доли взаимопомощи и некоторого поспешного продолжения, но нас едва не застали, и следующим же вечером он потребовал от меня молчания с ножом у горла.
- Он ненавидит тебя только за это? – хрипло спросил Сэм, не понимая, почему все еще сидит здесь вместо того, чтобы уехать куда-нибудь. Чтобы выпустить всю ту злость, которая копится в нем. Чтобы впервые в жизни сделать что-то неправильно. Ему нужно было сделать хоть что-нибудь, прежде чем он лопнет от переизбытка гнева.
- Нет, - покачал Габриэль. – Он ненавидит меня за то, что я отказался забывать. И более того – я снова пришел к нему за этим. И он сломал мне нос, - он коснулся горбинки у самой переносицы. – Может быть, я был в него влюблен. Для тех, кому не нужен никто и кто вполне самостоятелен, не требующий внимания, а соревнования, заставляющий делать вместе невозможное – единственный вариант, как мне тогда казалось, - Сэм не был уверен, что сможет дослушать. Быть заменой – лучше и не придумаешь. Он ненавидел в тот момент и Дина, и самого себя. Брата за то, что он отказал Габриэлю, что для Сэма даже звучало невозможно, и себя за то, что он так себя унижает в собственных мыслях. – Теперь я только лишь указываю ему на его панический страх, на его слабость, на его трусость. Само мое существование заставляет его помнить об этом. Когда он увидел меня в первый же день, он первым начал войну, а я нашел забавным прикалываться над ним. Но я не ненавижу его. Я лишь сожалею о том, что когда-то считал себя не равным ему.
- Я должен думать, что правда всегда лучше незнания? – Сэм криво усмехнулся, запрокинув голову так, чтобы макушкой касаться стены. – Стать заменой собственному брату, знать, что каждый раз видят не тебя, а твою лучшую версию… - он просто посмотрел на Габриэля, заткнувшего ему рот ладонью.
- Ты спросил, я ответил, - четко проговорил он, раздражаясь мгновенно. Только Сэма это не пугало. Он ощущал такую силу, которую давал ему гнев, что ему без труда удалось вывернуть руки Габриэля и придавить его к кровати, не заботясь о том, что он, возможно, рискует вывихнуть Габриэлю запястье.
- Мне кажется, я мог бы тебя сейчас убить, - тихо сказал Сэм, замирая прямо над ним, в сантиметре от его губ. – Мог бы ударить. Но вместо этого я думаю только о том, как ты заебал, - и Габриэль усмехнулся, услышав от него столь яркое слово, - как ты достал меня своими попытками уйти налево, направо, по диагонали и бог знает куда, - Сэм опустил взгляд с его глаз на шею, без труда замечая, насколько сильно бьется сердце Габриэля по пульсации проступившей вены. Какое-то мгновение он был напуган, когда Сэм кинул его без труда на спину, причиняя боль. Но сейчас уверенность возвращалась к нему слишком быстро. – И прежде, чем я действительно сделаю что-нибудь из вышеперечисленного, я заберу то, что принадлежит мне, - и он, одной рукой удерживая руки Габриэля, другой рванул пояс его штанов.
- Сэм, - негромкий окрик заставил его помедлить, но он не поднял взгляда, разрывая ширинку. – Сэм!
- Ты уже достаточно сказал, - сообщил ему Сэм, не представляя, почему гнев делает его столь спокойным.
- Сделай меня своим, - неожиданно попросил его Габриэль, даже не думая вырываться. – Сделай так, чтобы я даже подумать о Дине не мог, - одно упоминание его брата снова заставило Сэма забыть обо всей рациональности – его поцелуй был груб, он оставил губы Габриэля покрасневшими от болезненных укусов. И Габриэль отвечал, несмотря на боль, так отчаянно, как будто сам искал слов, чтобы попросить о подобном. На одном из его запястий осталась тающая белая полоса от слишком сильной хватки, а второе уже краснело. – Чтобы я не думал ни о ком вообще, - и он застонал Сэму в рот, выгибаясь навстречу грубым прикосновениям к наполовину возбужденному члену, несмотря на ткань штанов. На каждый поцелуй-отметку на своей шее он отвечал стоном, иногда стараясь сдержать их, иногда даже не пытаясь, до боли сжимая волосы Сэма и не думая о том, что ему, возможно, придется слишком долго прикрывать чем-нибудь горло. Укусы были слишком сильны, но и вполовину не передавали всей той ненависти Сэма к любому, на кого Габриэль хотя бы просто бросит взгляд. Всего того отчаяния, которое заполняло его, стоило ему понять, что он ничего не стоит рядом с остальными. Но больше всего в нем было разочарования оттого, что ему и близко не вызвать тех эмоций у Габриэля, который занимал все его мысли полностью даже недели спустя. Он хотел, чтобы Габриэлю было так же больно, как ему самому. Поэтому он не пропускал ни одного места, где обычно целовал – теперь там оставались краснеющие укусы. Он потянул за сосок, несильно сжимая его зубами и заставляя Габриэля зашипеть от боли. Он поднял взгляд – Габриэль ответил ему своим, отчасти сумасшедшим и отчасти серьезным. Он хотел поцеловать его снова, используя зубы, но Габриэль успел первее, завладев языком его ртом. Его ладонь давила на затылок, а язык, пусть и настойчиво, но все же ласкал его собственный. Тогда весь его гнев потерял всякий смысл – поцелуй был именно тем, после которого избежать близости было невозможно. Но он и не собирался. Габриэль принадлежал ему, еще тогда, когда Сэм был единственным, кто не обращал на него внимания, и, черт возьми, как он хочет обратить его сейчас.
Сэм едва ли провел языком по его животу, минуя незаметный шрам под левым ребром, стаскивая штаны. Габриэль поднял бедра, помогая ему, и снова заставляя прерваться на поцелуй. Сэм провел по внутренней стороне бедра ладонью, поднимаясь к мошонке. Он посмотрел на Габриэля – это все еще и близко не напоминало то, что они иногда себе позволяли. Если его собственный страх, наполовину придушенный первым удачным опытом близости и разговором с Кроули, пытался прорваться наружу последний раз, то любое представление о том, кто еще мог бы касаться Габриэля, мгновенно убирало любые сомнения и снова раздражало. Промедление он скрыл тем, что снова потянулся к губам Габриэля, улучая мимолетный поцелуй и проводя по его члену ладонью, перехватывая у основания. Он не думал заканчивать только этим, ему нужно было только осознать, насколько он хочет этого сам. Он не был готов отсосать ему тогда в ответ, а теперь всерьез подумал о проникновении, и хотя они обсуждали это – благодаря Габриэлю, в несерьезной форме, сделать это казалось невозможным.
- А все так многообещающе начиналось, - фыркнул Габриэль, оправившись от неожиданности. – И все тебе помогать нужно, даже ревновать без меня не умеешь, - он потянул Сэма на себя, стягивая его футболку и позволяя устроиться меж своих бедер. Расстегнув его ремень, Габриэль откинулся на спину в ожидании, пока Сэм стянет с себя джинсы. Он лениво провел рукой по своей груди, поднимаясь к темнеющим следам на шее. Его браслеты тихо прошуршали, когда он остановил руку против самого темного синяка на ключице.
- Извини, я не знаю, - и Сэм не успел закончить, когда кончики пальцев Габриэля коснулись его губ, заставляя замолчать.
- Мне понравилось, - усмехнулся он и поднял бедра, скрестив лодыжки за его спиной. Потянув за шнурок на шее Сэма, он заставил его склониться к себе. Между ними едва ли оставалось несколько сантиметров, когда Сэм оперся на локти, отказываясь переносить весь свой вес на Габриэля. – Хотя и не доиграл до конца, - прошептал он Сэму на ухо, проведя языком по шее. – За исполнение оценку не поставлю, а за технику еще можно наверстать, - и вместе с этим он поднял бедра, раз уж Сэм отказывался ложиться на него полностью, прижимаясь к нему так, как только мог. Сэм, покраснев лишь слегка, чем изрядно удивил Габриэля и заставил его восхищенно присвистнуть, обнял его за талию, удерживая над кроватью. Он улыбался, целуя его подбородок и его недовольно нахмуренные брови, дразнил, хотя не тянул больше времени. Ему просто хотелось прикасаться так, как никогда раньше в своих фантазиях к едва знакомым людям, которые лишь отдаленно нравились ему. В каждый поцелуй он вкладывал каждое новое чувство, которое испытывал к Габриэлю. От раздражения относительно его непреклонности до благодарности за то, кем он помог стать Сэму. Потому он уворачивался от рук Габриэля, исследующих его тело, не впервые обнаженное, но впервые настолько отчаянно требующее прикосновений. Наконец Габриэль, казалось, сдался, и оставил руки скрещенными за его шеей, и даже подставлял шею, ворча о том, какой из Сэма отличный вампир. В этом своем образе он застал Сэма врасплох, когда сполз, едва ли заметно, вниз и перехватил рукой оба члена вместе. Его руки хватало едва ли, чтобы провести сверху – но все же слишком сильно для первого раза, когда Сэм ощущал это так, кожа к коже. Он накрыл ладонь Габриэля своей, скрывая ее почти полностью и стесняясь размеров своих рук. Он пытался предугадать каждый момент, когда Габриэль скользнет ладонью назад или перехватит снизу, но каждый раз ошибался. Эта игра на доверие занимала его гораздо больше физического удовольствия, которое облегчало зуд возбуждения, это соревнование на выдержку взгляда – он смотрел прямо в светло-карие глаза, не находя в них не намека на веселье. Но чем дольше он смотрел на него, тем сильнее становилось неосознанное желание в нем. Этого было мало. Было мало его губ, его рук, того немного, что он успел коснуться. Ему нужно было больше, ему действительно нужна была власть над Габриэлем.
Он вновь провел рукой по внутренней стороне бедра, заставляя Габриэля снова позволить ему расположиться меж разведенных коленей. На тумбочке Сэм нашарил крем для рук – тот самый, которым Габриэль мучал его руки, сухие от того, что он плохо вытирал их влажным полотенцем. Знал ли он еще вчера, для чего будет его использовать? Если бы знал, никогда не смог бы решиться. Под влиянием момента, забыв об осуждении, только он и Габриэль, кого он любил и осуждал одновременно, которого ненавидел порой и был так слаб перед ним. Если бы только это – вместе с тем он давал Сэму шанс быть сильным.
Обсуждать – одно. Шутить, дразнить, подкалывать, кто будет сверху, это не шло ни в какое сравнение с тем, как это получалось. Неловко и неуверенно, не зная, сколько нужно крема, не представляя, как это может быть безболезненно и приятно, и все же какая-то часть его была уверена в том, что даже если ничего не получится, это будет не так стыдно, потому что Габриэль не знает, что такое стыд. Он будет смеяться над этим, пока Сэм, наконец, не рассмеется вместе с ним. И в то же время ему хотелось сделать все правильно так, что ломило затылок от волн дикого желания, от спины доходящих до шеи. Водя кончиком пальца вокруг сжатого входа, он отвлекал прикосновениями к возбужденному члену прохладными от крема пальцами, моментально нагревающими. Иное ощущение - достаточно, чтобы Габриэль отвлекся. Его глубокий выдох, и Сэм без труда проникает двумя пальцами, запястьем убирая со лба прилипшие влажные пряди. Найти простату не так трудно, пусть занятие по этой части анатомии проходило под символом ужасного смущения Чака и веселья студентов, и одно скользящее прикосновение меняет все. Убирает неловкость и неуверенность, и Сэм больше не боится. Направляет себя увереннее, проводя по напряженному животу и перехватывая взгляд потемневших до серо-карего глаз. И входит, медленно, улавливая любой ответ на болезненное движение. Способность Габриэля расслабляться вызывает восхищение, и Сэм склонился к его губам, целуя без языка, просто говоря ему об этом. О своем восхищении. Он держал Габриэля за бедра, не зная, когда он успел устроить самого себя на подушке, значительно облегчив движения.
Сэм не смог бы вспомнить, на что это было похоже. Он терялся в потребности двигаться еще быстрее и в беспокойстве о том, не причинит ли это боль Габриэлю. Но тот лишь выгибался – столь же взмокший и столь же желанный, как будто не принадлежал ему сейчас – и просил еще. Приказывал, сжимая в кулаках волосы Сэма, беспомощно скользил по его спине руками, оставляя белые полосы и едва ли заметные царапины. Одной частью разума он лихорадочно думал о том, куда деть руки, не знал, как устроиться удобнее, но второй, гораздо большей, он ни о чем не думал вообще. Испытывал разве что эйфорию не только от пойманного ритма, но и от ответа, от единения, пусть и не самого идеального, восторг от того, что его не сдерживают больше страхи и правила, в которых он научил себя жить. До тех пор, пока это нравится и ему самому, и доставляет удовольствие тому, кого он любит, это можно считать правильным.
И все же он многого не знал. Не знал, что ему будет трудно сдержаться, чтобы не кончить от одного только положения, а затем от тесноты, которую трудно имитировать рукой, и тем более в тот момент, когда он услышал стон Габриэля. Может быть, он стонал сам, потому что невозможно было следить за всем сразу. Держаться на грани, чтобы продержаться больше нескольких минут, дышать ровно, а не как загнанный зверь, что казалось ему отвратительным, следить за собственными стонами и все это время не отрывать взгляда от лица Габриэля. Он попросту не был готов к такому, не научился забывать о своем теле, которое постоянно брало над разумом верх. Ему трудно было сравнять движения, трудно было не бояться входить до конца, и тем более – не выходить поспешно, чтобы снова двинуться вперед. Губами он чувствовал вибрацию горла Габриэля во время очередного стона, слышал свое имя, произнесенное на выдохе совершенно особенно, и сам зажмуривал глаза, понимая, что понятия не имеет, сколь долго вообще это должно продолжаться. Он считал, что кончит еще две минуты назад, но Габриэль сам подался навстречу, обхватив его шею руками со всей силы, на какую только был способен. Сэм никогда не видел, чтобы Габриэль терял самообладание хотя бы на какое-то время, но тут он был совершенно другим… Снова новым. Снова целым миром для изучения. Совершенно другим в голосе, в словах, в шепоте, в прикосновениях. Требующий и отдающий, покоряющийся и властный, в разные моменты непредсказуемый и легко угадываемый, настолько противоречивый… насколько уверенный даже в таком положении. Не смущающийся собственных стонов, покрасневших щек и мокрой груди, не стеснявшийся открывать глаза и усмехаться Сэму, прежде чем очередное движение заставит его забыть о предыдущем мгновении. Он был еще ближе к концу, чем сам Сэм, и хотя у него не хватало сил поддаваться волнам удовольствия, он все еще не мог кончить.
Но стоило Сэму провести по горячей коже, размазывая остатки крема по спинке члена, как он напрягся в последний раз. Давление на его собственный увеличилось настолько, что он и сам закусил губу, первый момент испытывая только неудобство, но в следующий… В следующий он был слишком поглощен собственным жаром, расплывавшимся от низа живота вверх и вниз, заставляя тело дрожать, а разум отключаться от действительности на какие-то считанные секунды, переживая оргазм как усилившуюся в тысячу раз передачу нервных импульсов по всему телу, от чего казалось, что тело его ничуть не сковывает.
- Наверное, мне стоит вызывать ревность почаще? – Габриэль уже давно выбросил полотенце на пол, а Сэм все еще не мог заставить себя хотя бы сесть. Резкая перезагрузка каждого сигнала и системы в теле дарили такую легкость, что ему стоило только закрыть глаза, и он погружался в сон, естественную реакцию после такой активности. Он не хотел шевелить вообще ни одной своей несоизмеримо длинной конечностью, натянув лишь до середины груди одеяло. – Я не думал о… о замене. Никогда.
- Я знаю, - пробормотал Сэм. Ему в голову не пришло бы проводить столь нелепые логические кривые сейчас, когда он не думал ни о чем и не накручивал себя. Ему было стыдно за то, что он говорил перед тем, как решиться на секс, но еще хуже оттого, что только мысль о замене и дала ему такую силу и такую уверенность. Об этом стоило забыть, но это было совершенно точно воспоминание из разряда «хочешь-не хочешь, а будешь вспоминать».
Габриэль снова лег рядом с ним, расправив простынь и подтянув подушку ближе к изголовью.
- Может быть, теперь мы наконец-то сможем поговорить с Дином? – спросил Сэм в полусне, не обнимая его в полном смысле слова, но просто оставаясь лежать меньше, чем на расстоянии вытянутой руки, которую и оставил на талии Габриэля. Тот недовольно фыркнул, помолчал, но согласился за секунду до того, как Сэм наконец заснул.
***
- Это была совершенно глупая идея с самого начала, - устало и почти капризно в который раз заявил ему Габриэль, когда они пробирались по темной мокрой аллее к светящимся вдалеке окнам Студенческого Дома. Большая папка в его руках, которую Сэм собирал только этим утром, казалась совершенно неподходящей его новому образу, тоже старательно созданному Сэмом. Бог знает, сколько сил и упрямства потребовалось младшему Винчестеру, чтобы уговорить Габриэля хотя бы попробовать побывать на собеседовании. Когда Сэм в четверг вечером, все еще чувствующий себя неуютно из-за принятого решения поговорить с братом, но все же отложенного «потому что в конце недели Дин всегда добрее», возвращался с подготовительных курсов относительно новой компьютерной системы тестирования, которую обещали ввести в Стэнфорде с этого года, он неожиданно натолкнулся взглядом на простоватое объявление о том, что в таинственный центр художественных инновации приглашают всех желающих талантливых людей на собеседования в любом направлении искусства, а так же дают советы и возможные предложения по поводу работы. Сперва он не обратил на объявление никакого внимания – реклама была дешевой и распечатанной на обычном черно-белом принтере. И все же название центра осело в его мыслях, и когда Габриэль ушел в душ уже в общежитии, Сэм решил набрать его название в интернете. Оказалось, что центр этот – первый в своем роде, почти консультативный, работающий только за мизерный процент от будущих сделок обученных талантов и состоящий почти полностью из профессоров университетов различных направлений, которые устали от того, что на экзамен ¾ приходящих людей в действительности обладают только желанием творить, но не возможностью. Приглашение всех, кто не может или уже определился с будущим обучением, было написано скромным и простым языком, ниже давался телефон, по которому можно было договориться, и адрес, который свидетельствовал о не самом спокойном районе.
- Глупости, все прошло лучше некуда, - привычно парировал Сэм, пока не забрал, наконец, его папку, продев за резинку руку и устроив папку на спине. Он шел чуть позади Габриэля, и не думавшего обходить лужи после вечернего дождя. Они не настаивали на утренней встрече, а ответившая в тот день Сэму вежливая секретарша сообщила, что относительно изобразительных искусств остались только вечерние часы, на которые Сэм и согласился прежде, чем даже рассказал об этом Габриэлю. И хотя он выдержал немало ядовитых комментариев в свой адрес, обещаний никогда больше не разговаривать и обиженных взглядов – как посмел он без спросу – он все равно настоял на своем. Ничего страшного, обещал он, не будет, если кто-нибудь посмотрит то, что ты рисуешь. И потом он использовал главный козырь. Он попросил сделать это ради него самого, и тогда Габриэль со вздохом достал из-под кровати коробку, с самого дна которой к Сэму полетела пыльная папка. Там были и старые пробы, и совершенно новые рисунки, не только ангелы, как он боялся, но и улица, и город сверху, и все это только набросками, черно-белыми линиями и изредка чудесными красками посреди однообразных набросков что-то, что в скетче выделялось сильнее всего – красное закатное солнце или огромная серо-желтая луна. Рисунков было огромное количество, но большинство из них выглядели так, словно их нарисовали, как минимум лет пять назад. И, тем не менее, они все еще были невероятными, как казалось Сэму, так что он просто купил на следующий день для них папку. Оставалось дело за малым – убедить Габриэля одеться так, как будто ему не пятнадцать, а скоро девятнадцать.
И сейчас, когда он, привычно сгорбившись, стесняясь роста, смотрел на Габриэля, засунувшего руки в карманы и идущего по улице впереди, не замечающего того, что вся романтика вечера портится шумом с шоссе совсем недалеко, что железная дорога проходит едва ли не на задних дворах колледжа. Сэму удалось уговорить его переодеться, он надеялся, что его доводы навсегда останутся тайной между ними, но увидеть Габриэля таким было удивительно. Без своей яркой одежды он все еще выделялся в толпе, а может, Сэм давно не знал, как перестать выделять его. Простой джемпер с открытым горлом и длинным рукавом, натянутым на тыльную сторону кисти почти до пальцев, пусть черный, пусть делающий его еще тоньше, чем он был на самом деле, скрывал все его невозможные украшения, из которых Сэму удалось отвоевать только половину. Снимать остальную Габриэль отказался категорически, и кто знает, может быть, этого делать и не стоило. Как ему удалось убедить его сменить штаны на простые классические брюки, Сэм не понял до сих пор. Но Габриэль все же натянул их, пообещав ему много изощренной мести. Они сделали его выше, а в кои-то веки причесанные, а не разлохмаченные, оставленные ниспадать кое-как по сторонам лица и иногда на лоб, неровно подстриженные от затылка к макушке, волосы открыли лицо и пусть серьезнее не сделали – трудно сделать серьезным человека с такой мимикой лица – но все же изменили. И то, как он разговаривал в кабинете с профессором, оказавшимся женщиной еще за тридцать, но уже под сорок, ухоженной и неброско накрашенной, как держал себя, сидя ровно в кресле против ее стола, смотря прямо на нее, не смущаясь игриво, когда она говорила хорошее о его работах, и, кивая, когда отмечала недостатки. Она обсудила с ним какой-то рисунок, а он пожал плечами, не собираясь отвечать. И женщина улыбнулась – она была, вероятно, покорена так же, как и Сэм, и он отчасти почувствовал себя ревнующим. Стеклянная стена ее кабинета в аккуратном офисе на тихой улице, несмотря на беспокойный район, позволяла Сэму наблюдать. И ее костюм, и ее туфли, и картины на стенах, которые были совершеннее фотографии, и то и дело сбиваться на ярко-зеленые кеды, в которых Сэм уступил. Очередной вопрос – и Габриэль мельком посмотрел на него через стекло, без улыбки, но с какой-то уверенностью в том, что он рядом. Прошло еще несколько минут, и он неуверенно замялся, убирая волосы назад и оставляя их падать на лоб снова. Снова посмотрел на Сэма – на этот раз с вопросом, и хотя вопроса Сэм не знал, он просто кивнул, улыбнувшись – что бы там ни было, этого Габриэлю хотелось, хотя для решения ему нужна была поддержка. Габриэль ответил ему улыбкой и адресовал его кивок профессору – та с любопытством оценила Сэма взглядом, отчего он покраснел. Пожала Габриэлю руку, и вот они уже выходят из офиса.
- Я не могу рисовать по заказу. Да и формулировка эта: «Рискните». Я что, двух голых инопланетян нарисовать должен? Президента? День Независимости в студенческой общаге? Я буду сидеть каждый день и думать о том, что мне надо…
- Она ведь не дала тебе срока, - наконец он поравнялся с Габриэлем, беря его под руку. В такой поздний час на улице, во влажную прохладу, никто не желал выходить, а те, кто проходил, были не в том состоянии, чтобы что-то видеть.
- Это все равно ничего не меняет. Зная, что на меня рассчитывают, я не могу в принципе ничего сделать, я хочу убежать, - признался он, останавливаясь прямо посреди проезда. Над ними влажно шуршали поблекшие листья дерева, что подпирало стену учебного корпуса уже много лет, заглядывая в темные окна и борясь со стеклами в них.
- Для ответственности у тебя есть я, - Сэм пусть и не избавился от своей неловкости, но в моменте для физического контакта не сомневался уже давно. Он притянул к себе Габриэля за плечи.
- Я не рисую профессионально, и я не умею… Так, как остальные. Они посвятили этому всю жизнь, а я едва ли могу предложить на показ тридцать зарисовок, и то слабых для звания рисунков, - он уткнулся в мягкий ворот куртки Сэма лбом, обнимая его за талию под распахнутыми полами ее. – И тем более меня нельзя заставить что-то сделать. Я бунтую в тот же момент.
- Плохой из меня бойфренд, если я не найду способа, как этого избежать, - улыбнулся он, неосознанно поднимая взгляд на административное здание, которое скрывало собой частью общежитие. – Разве у нас сейчас есть ректор?
- Неделю назад назначили, какого-то клоуна по имени Эрик, якобы за его достижения в работе с общественностью и уникальную методику управления общественным мнением, - пожал плечами Габриэль. – Я только машину видел, из последних, вся экологическая и дорогая, что весь университет, но говорят, низенький самодовольный лысеватенький типчик, который обманывает вежливым общением. И наивным юмором. Но до студентов он не снизойдет, я бы этого не боялся. А что? Кто-то узнал, что бегающая по столовой еда – моих рук дело?
- Бегающая что? – и Сэм отмахнулся, не желая слышать ответ. Он начал пропадать на этих компьютерных занятиях только два дня назад, но Габриэль уже заскучал настолько, что вернулся к старым фокусам. – Никогда не видел, чтобы окна горели, - он показал на самый верх административного здания, недавно построенного в старом стиле, с лоджиями, застекленными от пола до потолка, которые как бы являлись продолжением кабинета. – Там даже кто-то ходит.
- Да какая разница, - он потянул Сэма за руку в сторону здания, собираясь пройти по главной дорожке к Студенческому Дому. – Нину беру на себя, - подмигнул он, в мгновение ока превращаясь в старого доброго… или не ко всем доброго, но точно знакомого хулигана с вечно улыбающимися глазами и совершенно немыслимым поведением. Он побежал вперед, заставив Сэма догонять его, но просчитался, забыв о том, насколько Сэм сильнее его, пускай и стесняется этого. Он перехватил Габриэля у самого угла здания, на бегу намочив края штанин собственных джинсов темными брызгами.
- Нечестно, у тебя ноги длиннее, - возразил Габриэль, отбиваясь для вида. Взглядом же он интересовался, каким будет этот вечер, и Сэм не сдержал совершенно дурацкой улыбки – он понял вопрос, и это было удивительно, без слов.
- Мне их укоротить? Сойдет за подарок на день рождения? – их прервал возмущенный полукрик с пятого этажа корпуса, именно там, где сейчас горел свет в кабинете ректора. Они оба подняли головы, сперва подумав о том, что их застали, но тут же успокоились, обнаружив на этой самой площадке, открытой всем взглядам, рассерженную девушку, прижимавшуюся спиной к стеклу, и невысокого мужчину, который не давал ей и на шаг отойти от стеклянной стены. – Это же студентка? – она была настоящей блондинкой, одной из немногих на потоке, считалась первой красавицей, и теперь отбивалась от настойчивых ухаживаний. – Мы должны, может, помочь?
- Пойдем отсюда, - Габриэль нахмурился. – Не удивлюсь, если однажды какая-нибудь сама добровольно придет к нему за отличной оценкой и окажется у этой же стены. Может быть, он даже когда-нибудь свалится оттуда со спущенными штанами, так и поделом будет. А мы не можем лезть во все подряд, даже если нам кажется, что так правильно, - он посмотрел на Сэма, готовый спорить, но Сэм только кивнул, соглашаясь. Он иногда не мог остановить порывы справедливости, но сейчас он понимал, что этому человеку они сказать «стоп» не смогут. Не того уровня.
- По поводу рисунка… Ты можешь пробовать, пока не найдешь? – предложил Сэм, поеживаясь от того, насколько беспомощным оказался он перед всем этим. Он не думал, что большинство людей святы, но думать и знать – совершенно разные вещи. – Идею, я имею в виду.
- Я понял. Наверное, ты прав, - легко согласился в свою очередь Габриэль, открывая тяжелую входную дверь. В холле свет был приглушен, а Нина, хотя и была предупреждена о собеседовании, все равно выглянула из своей наблюдательской и одарила их недовольным взглядом голодного до развлечений Цербера. – Добрый вечер, - и Габриэль улыбнулся ей так беззаботно, что она слегка подобрела и даже махнула ему в ответ. – Кого-то любят поварихи, а кого-то и комендантши, - усмехнулся он Сэму, поднимаясь по лестнице. Лифты на вечер отключали. На едва ли освещенных пролетах не было даже завсегдатаев с сигаретами, а потому Сэм улучил момент и за запястье повернул Габриэля к себе лицом, целуя слепо в полумраке его губы. Он стоял на ступеньке выше, а потому был равен ему в росте, что было совершенно редким явлением. Потому несколько минут Габриэль позволил ему простоять вот так, в месте, где их вполне могли увидеть, не сопротивляясь его попыткам почувствовать себя нормальным. Он и не сомневался в этом, просто не иметь возможности выразить свои чувства хоть каким-нибудь прикосновением убивало его. И тем более возможное осуждение как и пугало, так и раздражало. Пока Габриэль отвечал на его поцелуй, лениво и, отказываясь менять темп, как бы Сэм не пытался, он мог не интересоваться мнением других. Жаль только, что ему постоянно приходилось себе об этом напоминать.
На этаже предсказуемо никого не было. Сэм с некоторым сожалением посмотрел на дверь комнаты брата, из-под которой была видна полоска света, и первым пошел к самому концу, к их комнате. Но не успел он пройти и пары шагов, как дверь его бывшей комнаты распахнулась, явив собой Дина. Сложив руки на груди и опираясь спиной на косяк двери, он впервые посмотрел прямо на Сэма, заставляя его в раз чувствовать себя маленьким провинившимся ребенком, который не может понять, чем раздражает старшего брата. Но если многие разы до этого он был против тяжелого взгляда один, то теперь его за руку взял Габриэль, не собираясь вмешиваться, но и оставлять их один против одного.
- У нас тут семейный разговор, - соизволил сообщить ему Дин, едва ли скользнув по Габриэлю взглядом. Тот немедленно завелся в ответ, не считая Дина равным настолько, чтобы позволять ему так себя игнорировать. – Как благородно, бегать от брата, не находя смелости прийти и выбрать, наконец, свою сторону. Что сказал бы отец?
- Отец никогда не поставил бы меня перед таким выбором, - ответил Сэм, чувствуя себя много увереннее от такой простой вещи, как близкий человек, стоящий на его стороне.
- Каким же, Сэмми? – и его взгляд, казалось, был полон вселенской скорби, и по-обычному он должен был уже быть пьяным с пары бутылок пива в ближайшем к универу пабе в компании своих знакомых парней.
- Между семьей и того, кого я люблю, - он скорее почувствовал, чем увидел, как Габриэль удивленно поднял на него взгляд, как помрачнел еще пуще прежнего Дин.
- Я не собираюсь обсуждать это в коридоре, - бросил он, взглядом находя темный шнурок с деревянными бусинами на шее Сэма в разрезе его лучшей рубашки – он хотел соответствовать Габриэлю на важном собеседовании, а потому даже погладил джинсы, чего никогда не делал до того. Если бы Сэм захотел, он легко мог бы представить то, о чем подумал в этот момент Дин, но ему было только отчаянно противно от того, что Дин не станет говорить ему этого в лицо, потому что, по его мнению, Сэм еще ребенок.
- Я не… - он не знал, что ему сказать. Он не может пойти без Габриэля? Ребенок, на самом деле, еще такой ребенок, который подумал, что отношения только физические сделают его взрослее. Что он мог против Дина? Дин был хуже упертого козла, если он считал что-то правильным. Не было никого, кто мог бы поколебать его уверенность в чем-то правильном.
И каким-то чудом положение спас Кастиэль, выглянувший в коридор и махнувший им обоим.
- Бога ради, Кас, - неожиданно вся злость Дина куда-то испарилась, когда он пихнул Кастиэля обратно за плечи в комнату. – Пришел заниматься, так и сиди, не мешайся. Иди сюда, Сэм, нам правда надо поговорить, - осталась только усталость и уязвимость, которую Сэм в брате раньше не видел, и потому он все же пошел, отпуская руку Габриэля.
- Заниматься? – поднял Сэм брови, проходя мимо Дина, и с каким-то невероятным облегчением узнавая в чертах его лица веселую раздражительность, которой он отвечал на любые подколы. Он подошел к своей кровати и осторожно сел на нее, изучая Кастиэля, разложившего на полу учебники. Он сидел, сложив ноги вместе, не совсем по-турецки, но так же расслабленно. Он протянул Сэму руку, и пока они знакомились, Сэм едва не прослушал весь разговор.
- … Это так по-взрослому, - закончил какую-то свою фразу Габриэль, когда Дин рукой преградил ему путь. – Если ты от чего-то бежишь, значит, оно пугает тебя, а если оно пугает тебя, оно занимает тебя. Кого вообще интересует твоя персона? Кому вообще интересно, кого ты там целовал два года…- и Дин закрыл его рот ладонью, сдерживаясь от удара. Сэм знал – только потому, что он смотрит.
- И потому ты решил получить моего брата? – тихо, но все равно слышно спросил его Дин. Габриэль закатил глаза, показывая, насколько Дин идиот, раз думает, что с закрытым ртом ему кто-то что-то сможет внятно ответить.
- Потому что, возможно, я сначала искал в тебе его, - просто ответил он, перестав улыбаться. Дуэль взглядами, взаимное нежелание уступать – и Дин сделал шаг назад, впуская его в комнату, хотя и толкнув плечом. Габриэль не ответил, чем заслужил огромную благодарность Сэма. И тем, что сел не на кровать, а рядом с Касом, мгновенно забалтывая его за какую-то секунду. – Они нашли отца.
- Отца? – эхом повторил Сэм. Слишком много времени прошло, ни единой надежды, что он мог быть жив, никакого шанса…
- Они отключили какой-то там аппарат сегодня утром, когда не смогли найти нас, - продолжил Дин, не желая садиться и оставаясь стоять у стены, прислонившись к ней спиной. – Нас нашел другой человек. Точнее, меня, раз уж ты постоянно где-то шляешься. Он сказал, что отец был когда-то давно его лучшим другом, и он просил однажды позаботиться о сыновьях, если его не станет, но он так же потерял контакт с ним довольно давно и узнал о нас только сейчас. Он предлагает нам… жить у него.
- Кто это? – только и хватило сказать Сэма. Знать, что отец пропал, было плохо, но надежда оставалась всегда. Но узнав, что теперь он мертв совершенно точно, он едва не растянулся на этой самой кровати. Он знал все, и как должен вести себя, и как реагировать, и что отец не так много уделял его воспитанию внимания… Но это был отец, Джон Винчестер, резковатый мужчина, зачастую путавший грубость с любовью, после смерти матери изменившийся до неузнаваемости, но единственный, кого Сэм знал, как отца. Оставаться одним по-настоящему было невероятно трудно, хотя они научились так жить и даже смогли вытащить самих себя из той дыры, закончить школу и поступить сюда, где не нужно было платить за подготовку, ведь они участвовали в экспериментальной программе по подготовке, первые со всего мира, кого будут тренировать три года вместо одного без отрыва от учебы.
- Сингер.
- Что? – тупо переспросил Сэм.
- Профессор Сингер, - терпеливо повторил Дин. – На идеального дедушку он не тянет, но он сказал, что в любом случае мы можем рассчитывать на него, и если мы захотим, он может переехать обратно в старый дом, хотя там нужен ремонт…
- Нет, - покачал головой Сэм. И недовольство и брата, и Габриэля, и любопытство молчащего Кастиэля обратилось на него в одну секунду. – Когда мы уже научились… Нет.
- Он не из тех, кто опекает слишком сильно…
- Я сказал, нет, - на самом деле он попросту не хотел лишать себя комнаты, которая давно стала их. Их вечеров и их ночей, и в этом не было ничего предосудительного за исключением нескольких… раз, это все равно было для него настолько привычным теперь, что он не мог представить себя вне этой комнаты. Без Габриэля. Он не заменит Сэму семью, но ему больше и не нужна опека в должной мере, а потому он отчаянно хочет жить так, как живет – относительно взрослой жизнью, хотя и напоминает себе, что ему не исполнилось и семнадцати. Защитная реакция, рефлекс протеста, ведь он всю жизнь жил под наблюдением Дина, и если еще хоть один человек будет считать его слишком маленьким вообще, не то, что для отношений, он попросту убежит.
- Тебе все равно придется с ним поговорить, Сэм, - и его тон стал жестким, как обычно бывало, когда Сэм не хотел делать элементарных вещей.
- Я и не говорю, что я не стану, я все же воспитан, - бросил он, раздражаясь без причины. И только осознав, что он сказал, он тут же поспешно перевел тему. – Я думаю, нам нужно рассказать им. Про Захарию. И про Каса, - Габриэль покачал головой, но Сэму уже не терпелось. Он умолял Габриэля одним лишь взглядом, и, наконец, он пожал плечами – делай что хочешь. И Сэм решился. Он рассказывал достаточно долго, сбиваясь, путаясь, не зная, что важнее, и чем дальше он рассказывал, тем больше понимал, что это не имеет значения. Он рассказывал и смотрел на Кастиэля – это было безопаснее всего, потому что его взгляд не выражал никакого осуждения, только доброжелательность и готовность просто выслушать. Его темно-синие глаза смотрели на Сэма так одобряюще, что он смог собраться с мыслями и рассказать так, как оно было, не сбиваясь на подростковые эмоции. О фотографиях. О парнишке с фотоаппаратом. О том, что, возможно, где-то есть еще, и что это попросту подло.
- Старый козел, - мрачно выдал Дин, переводя взгляд на Габриэля, как будто спрашивая его подтверждения.
- Меня там не было, - открестился он. – Но фотографии… У нас есть две. Одну из них ты видел. Не у всех они такие приличные, как у Кастиэля.
- Потому что я хожу в душ поздно ночью, - несколько смущенно объяснил Кастиэль, подтягивая колени к груди. – Я не очень люблю, когда на меня смотрят, даже случайно… Как угодно.
- Я бы набил ему морду, но это вряд ли то, что придумал гениальный Сэмми, - Сэм был невероятно рад тому, что Дин перешел с темы его отношений на другую, пусть и настолько наивную. – Сделать мы ничего не сделаем и не докажем, так что же ты такого обходящего правила придумал?
- Это не я, - признал Сэм, переводя взгляд на Габриэля. Тот сидел с совершенно необеспокоенным видом, не улыбаясь, но в целом напоминая человека, которому конкретно плевать на то, что происходит вокруг. Это Сэма задело – он хотел бы, чтобы брат увидел в Габриэле то, что видел он сам, а не эту маску безмозглого хулигана, который вредит из принципа и пожеланий фантазии. – Пожалуйста, Гейб, расскажи.
- Если я расскажу, они не сыграют достоверно, - отозвался Габриэль, но под пылающим взглядом Сэма раздраженно вздохнул и снова стал самим собой. – Смысл в том, что Захарию можно только подставить. Он так дорожит своей репутацией, что никогда не проколется на своих интересах к студентам, тем более что это в отношении Сэма попадает под закон… И нет, если и сажать, так это его, - и хотя Сэм не понял, о чем они с Дином почти без слов спорили, он все равно почувствовал себя неуютно, какой-то вещью, которую передают в другие руки с приложенной инструкцией. Наконец Дин скривился, посмотрев с большим неприятным удивлением на брата, нежели на Габриэля. – Но я был совершенно не против, - и усмехнулся, переводя снова весь удар беспомощного недовольства Дина на себя. – Если его удастся убедить в том, что кому-то невыгодно рассказывать об этом так же, как ему, и в то же время он сможет получить то, чего хочет, и это удастся предать огласке, мы сможем выкинуть его из колледжа насовсем, тем более что преподаватель из него совершенно никакой, я прав? – Сэм кивнул, поморщившись от одного только имени. Его цикл занятий у Захарии на этот семестр закончился, и хотя зачет он отрабатывал пять раз, каждый – наедине, отвечая на бесконечную череду идиотских вопросов, и он почувствовал себя самым счастливым человеком на свете. – Иными словами, это будет самая натуральная подстава из тех, что показывают в фильме.
- И кого ты хочешь заслать туда?- снисходительно поинтересовался Дин. – И как устроишь эту взаимовыгоду?
- Я не буду устраивать вообще ничего. Все, что нужно, я уже устроил, - парировал Габриэль, перебираясь на кровать к Сэму. – Если бы я не позволил тебе узнать, ты бы счастливо протупил до конца колледжа, - и он положил руку на бедро Сэму, заставив его покраснеть и ответить убийственным взглядом. – Ты предсказуем, Дин, и всегда им был, - и Дин немедленно завелся, собираясь если не ударить, то хотя бы выкинуть наглеца в окно. – Но иначе ты не был бы Дином, - и это на удивление подействовало. Габриэль развлекался, подбирая к нему ключи, и Сэм не мог приказать ему прекратить. Только попросить.
- Гейб, пожалуйста, расскажи им все, - и почувствовал себя отчасти жалким. Габриэль кивнул ему, едва ли посмотрев на него, и убрал ладонь с бедра, просто взяв Сэма за руку и положив ее на свои плечи. И это не было вызывающим, так было ему удобнее.
- Я слышал в тот день, - обратился он к Кастиэлю, и тот покраснел. – А если слышал я, то слышали многие. Был только вопрос времени, когда об этом узнают те, у кого за это жопа больше всего болит, - Кастиэль выдержал его взгляд, хотя только сильнее сжал руками собственные плечи. – Не мое дело говорить тебе об этом индюке, - он поднял руку, останавливая Дина с его только что родившимся вопросом. – Но он собирался сделать это в любом случае, чтобы все забыли о его собственных прегрешениях, отвлечь тобой внимание. Я только надеюсь…- Кастиэль покачал головой, покраснев. – В любом случае, рано или поздно это бы случилось. И тем более нужно было найти момент, чтобы сообщить о нас Дину, и тогда он как истинный задетый сердцем рыцарь побежал бы изображать из себя сурового родителя, которому общение дитяти и его прощение не требуется вовсе. Короче, если бы он оказался рядом в тот момент, когда назревала расправа, он бы обязательно защитил тебя, - и он снова остановил Дина, на этот раз взглядом, - потому что такой вот Дин. Сначала благородство, потом мозги, прости, конечно, за то, что мы не побежали спасать тебя первыми.
- Я понимаю, - медленно кивнул Кастиэль. – Я сам… виноват. Только я не хотел бы и дальше прятаться. Это глупо. Никто не может требовать от меня быть не собой.
- Ты должен был влюбиться в Дина. И ты влюбился, - очень мягко добавил Габриэль, не зная, чью реакцию ловить первым.
- Только меня в это не вмешивайте, - первым успел Дин. Кастиэль посмотрел на него с оттенком грусти и кивнул. – Кас, ты, конечно, клевый чувак, но я не по этому делу, - Габриэль едва ли не подпрыгнул, как хотел вставить свои пять копеек, но Сэм нашел прием Дина – ладонью закрыть рот – на редкость полезным. Габриэль обиженно засопел. – Извини. Если что. В смысле ты красивый и добрый, хоть и долбанутый на всю голову…


Продолжение в комментариях.

@темы: fanfiction

Comments

[Sgt. Muck]

- Все люди бисексуальны, Дин, - заметил Сэм, находя в его отрицании долю истины. – Это как тот генетический материал, что мы получаем от родителей. Как цвет волос, таланты, склонности, так мы получаем от них предпочтения в выборе тех, с кем строить отношения. И тебе не достаются гены только матери или только отца, обоих сразу, будь они в разной степени доминантности. Потому, от мамы - склонность к мужчинам, от мужчины - склонность к женщинам, все зависит от того, что победит. Хотя это может быть настоящей фигней, это, тем не менее ,существует в нас, и если мы встретим нужного человека, то какая-то из этих склонностей сработает. И если она… не доминирует, то, скорее всего, рано или поздно ты это поймешь.
- Обвинить тебя в том, что ты похож на маму слишком сильно? – возразил Дин, но по его тону брат угадал без труда – перед умными словами он пасует и Сэму верит на слово, хотя все равно будет упрямиться. – Дело не в том, что я категорически против.
- А в чем же? – заинтересовался Габриэль, освободившись от имитации кляпа. – О нет, ну кто бы мог подумать, - воскликнул он наигранно, улыбаясь, впрочем, не издевательски, а от того, что ему на самом деле понравилась его догадка. – Сэм, твой брат воодушевился твоим примером, - разъяснил он ничего не понимающему Сэму. – Он попробовал. Они попробовали, - и Кастиэль снова едва заметно покраснел, когда Дин отвел взгляд на дверь и стоял так несколько секунд, прежде чем повернуться к ним с непроницаемым выражением лица.
- Я так понимаю, тебя это устраивает? Зачем тебе нужен Кас?
- Потому что он влюблен, и это видит весь колледж, бога ради. Ты не отпускаешь его от себя под предлогом защиты, но ты не можешь запретить ему выглядеть при этом невероятно счастливым, - уточнил Габриэль, не стесняясь слов и собственной прямолинейности. Он вообще ничего не стеснялся, кроме своих рисунков, как случайно обнаружил Сэм. – А тот, кто влюблен…
- Всегда желанная жертва, - и Габриэль с некоторым удовольствием кивнул, когда Дин продолжил его слова. Наверное, подумал Сэм, такими они и познакомились. Дополняющими друг друга… и не нуждающимися друг в друге.
- Я не понимаю, к чему ты…
- Вероятно, я должен буду в какой-то момент вступиться за тебя перед Захарией, причем за какой-то проступок, который трудно будет простить, за который тебя, возможно, исключат, но Захария оставит твое дело, потому что уже видел происходящее, и он интуитивно знает, чего ждать. Он видел, что я буду готов на все ради тебя. И так получится, что он предложит мне… Не знаю, что обычно предлагают извращенцы-преподаватели, - и все улыбнулись, хотя до того ровный тон Кастиэля заставлял всех нервничать. – В любом случае, вы успеете ворваться прежде, чем я действительно пострадаю, - и утверждением он закончил и сложил руки на коленях. – Мне кажется, это достойный способ восстановить справедливость и единственно возможный.
- Я не согласен. Несмотря на то, что я не собираюсь делать ничего противозаконного…
- О, тебе будет достаточно ударить ректорского сынка, - усмехнулся Габриэль. – И ты его уже знаешь, - он выразительно посмотрел на Кастиэля, вздрогнувшего от воспоминаний.
- С этого нужно было начинать.